Сара Парецки - Смертельный удар
Но так как подобный самоотверженный двойник отсутствовал, я запросила свою службу ответа. Один раз звонил мистер Контрерас. Мюррей Райерсон оставил семь сообщений, одно выразительнее другого. Я не хотела говорить с ним. Никогда. Но со временем он мог понадобиться мне, и я решила тут же покончить с этим. Я застала его на совещании в городском управлении, где он и выпустил весь свой пар.
— Я уже имел с тобой дело, Варшавски. Ты не можешь рассчитывать на помощь прессы, не раскрыв определенных вещей со своей стороны. Борьба в Южном Чикаго стара как мир: У электронщиков это уже было. Я выручу тебя, если ты пообещаешь, что дашь мне эксклюзив.
— Заруби себе на носу, — грубо ответила я, — на этот раз ты не выяснил для меня ничего. Ты перехватил у меня инициативу, а вернул мне ноль. Я привела тебя к финишу, а теперь ты кипятком писаешь. Единственная причина, по которой я вообще звоню тебе, так это стремление сохранить связи на будущее, ибо, поверь, я не слишком заинтересована в разговоре с тобой в данный момент.
Мюррей начал орать, но его чутье истинного газетчика победило. Он притормозил и стал задавать вопросы. Я подумала было, не описать ли ему полуночное путешествие по туманной, едко смердящей Кэлумет или свое страшное состояние души, наступившее после разговора с Куртисом Чигуэллом. Но я не хотела оправдываться перед Мюрреем Райерсоном. Вместо этого я сообщила ему все, что рассказала полиции, дополнив это ярким описанием схватки у котлов с растворителем. Он хотел отправить фотографа на «Ксерксес» и чтобы я показала, где стояла, а потом Долго негодовал по поводу моего отказа.
— Ты — долбаный вампир, Райерсон, — сказала я. — Ты принадлежишь к тому типу ребят, которые спрашивают у жертв катастрофы, что они чувствовали, когда увидели, что их мужья и дети погибли. Я не собираюсь снова тащиться на завод, даже если бы мне дали за это Нобелевскую премию. Чем скорее я забуду это место, тем счастливее буду.
— Хорошо, святая Виктория, иди накорми голодных и обогрей больных. — Он хлопнул трубку.
Все еще ощущая тяжесть в голове, я пошла на кухню и приготовила кофе. Рядом с кофейником Лотти оставила записку, написанную ее тонким четким почерком: она выключила телефон до того, как ушла, но звонили Мюррей и Мэллори. О Мюррее я уже знала, а у Бобби хватило милосердия не гоняться за мной, оставив одно сообщение. Я подозревала, что тут вмешался Мак-Гоннигал, и была ему благодарна.
Я пошарила в холодильнике, но не заинтересовалась никакой диетической пищей Лотти. В конце концов я уселась за кухонный стол, попивая кофе. Сидя на кухне, я позвонила Фредерику Манхейму:
— Мистер Манхейм, это Варшавски, детектив, которая приходила к вам несколько недель назад по поводу Джоя Пановски и Стива Ферраро.
— Я помню вас, мисс Варшавски. Помню все, что связано с этими мужчинами. Был весьма огорчен, прочитав о нападении на вас на прошлой неделе. Это как-то связано с «Ксерксесом»?
Я откинулась в кресле, пытаясь найти удобное положение, чтобы облегчить участь моих больных мышц.
— По странному стечению обстоятельств — да. Что вы думаете о получении кучи материалов, намекающих, что «Гумбольдт, кэмикел» знала о токсичном влиянии ксерсина задолго до тысяча девятьсот пятьдесят пятого года?
Долгое время он молчал, потом осторожно сказал:
— Это не ваша идея так шутить, мисс Варшавски? Я знаю вас недостаточно хорошо, чтобы понять, что вам тут кажется смешным.
— Поверьте, никогда не была менее расположена смеяться, чем сейчас. Я столкнулась с таким проявлением цинизма, что каждый раз, когда думаю об этом, буквально исхожу яростью. Моя давняя соседка по Южному Чикаго сейчас умирает. Ей сорок четыре года, но она выглядит как пережившая страшную войну старуха. И что я действительно хочу знать, мистер Манхейм, так это готовы ли вы организовать и вести расследование во имя сотен бывших служащих «Ксерксеса». Возможно, также и нынешних. Вы должны серьезно подумать об этом. Это займет у вас десять месяцев жизни. Вы не сможете заниматься этим в одиночестве у себя в кабинете. Вам придется нанять специалистов, подключить различные ассоциации и юридический персонал среднего уровня. Вы неизбежно столкнетесь с ярыми охотниками, которые захотят обезвредить вас, ибо почувствуют грядущую расплату за сокрытие фактов.
— В вашем изложении это звучит заманчиво, — успокоенный, засмеялся он. — Я говорил вам об угрозе, которую услышал, когда готовился к апелляции. Не думаю, что у меня есть особый выбор. Я имею в виду, что не знаю, как смогу ужиться со своей совестью, если, получив теперь шанс выиграть это дело, я пройду мимо, чтобы только не лишиться своей спокойной практики. Когда я получу от вас эту кипу бумаг?
— Сегодня вечером, если сможете приехать на Северную сторону. В семь тридцать. Хорошо?
Я дала ему адрес Лотти.
Когда он повесил трубку, я позвонила Максу в госпиталь. После нескольких минут обсуждения моих рискованных приключений, о которых уже сообщили вкратце утренние газеты, он согласился скопировать документы Чигуэлла. Когда я сказала, что подъеду к нему в конце дня, он вежливо запротестовал: ему доставит удовольствие привезти их к Лотти ради меня.
После всего этого я уже не могла откладывать разговора по душам с Бобби. Я застала его по телефону в центральном округе и договорилась встретиться с ним в час. У меня было время отмокнуть в ванне, чтобы расправить свои больные плечи, и позвонить мистеру Контрерасу, заверив его, что я жива, в относительном порядке и вернусь домой утром. Он пустился в долгие взволнованные объяснения, что почувствовал, когда увидел утренние новости. Я мягко перебила его:
— У меня встреча с полицией. Непременно надо связаться с ними сегодня, но завтра мы с вами устроим поздний завтрак и все нагоним…
— Звучит хорошо, куколка. Французские тосты или оладьи?
— Французские тосты.
Я не могла удержаться от смеха. В Главное полицейское управление я заявилась в относительно веселом настроении, способная выдержать натиск Бобби.
Его гордость была уязвлена тем, что я поймала Мусорного короля. Дрезберг водил полицию за нос в течение многих лет. Мэллори был бы обижен, если бы какой-нибудь частный детектив укокошил Дрезберга по всем правилам. Но то, что этим следователем оказалась я, настолько вывело его из равновесия, что он продержал меня в деловой части города до четырех.
Он допрашивал меня сам, а офицер Нили вела записи. Потом пригласил людей из отдела по борьбе с организованной преступностью в сопровождении сотрудников из подразделения специального назначения и завершил дело беседой с двумя агентами ФБР. К тому времени моя усталость достигла полного апогея.
Я засыпала между вопросами и с трудом вспоминала, что раскрыла, а что решила оставить при себе. На третий раз агенты ФБР были вынуждены растолкать меня, чтобы я проснулась, и приняли решение, что провели время достаточно хорошо, убедив затем Бобби отправить меня домой.
— Да, полагаю, что мы получили все, что рассчитывали получить, — сказал он.
Дождавшись, когда Нили покинула кабинет, Бобби раздраженно спросил:
— Что ты сделала с Мак-Гоннигалом прошлой ночью, Вики? Он предельно ясно дал понять, что не собирается присутствовать, пока я не поговорю с тобой.
— Ничего, — ответила я, поднимая брови. — Он просто озверел или не может выносить моего присутствия.
Бобби разозлился:
— Если ты попытаешься выставить какие-то обвинения против Джона Мак-Гоннигала, который является одним из лучших…
— Цирцея, — поспешно отрезала я. — Она превращала мужчин в свиней. Полагаю, ты подумал о чем-то в этом роде.
Глаза Бобби сузились, но он лишь сказал:
— Иди домой, Вики. У меня нет сил воспринимать сейчас твой юмор.
Я была уже у двери, когда он выпустил свое последнее едкое замечание:
— Насколько близко ты знакома с Роном Каппельманом?
Он спросил это как бы между прочим, но я мгновенно вспомнила об осторожности. Я обернулась, чтобы взглянуть ему в глаза и все еще держа руку на дверной ручке.
— Я разговаривала с ним три или четыре раза. Мы не любовники, если это то, о чем ты спрашиваешь.
Серые глаза Бобби в упор изучали меня.
— Ты знаешь, что Юршак сделал ему несколько одолжений, когда он подписал согласие работать адвокатом в ПВЮЧ?
Я почувствовала, как внутри у меня что-то опустилось.
— Каких одолжений?
— Ну, например, открыл ему путь для полного обновления деятельности. Что-то в этом роде.
— А что взамен?
— Информация. Ничего неэтичного. Он не стал бы компрометировать своего клиента. Просто сообщал члену городского управления, что им следует предпринять. Или что собирается сделать одна хорошенькая женщина… какой-нибудь частный следователь вроде тебя.
— Понятно. — Мне потребовалось усилие, чтобы выговорить это ровным голосом. — Как вы узнали все это?
