Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Дашкова Полина Викторовна

Арсеньев пожалел, что не взял у Зюзи санкцию на допрос, конечно, не самого хозяина, об этом речи быть не могло, но хотя бы Лисовой.

— Я должен побеседовать с Лисовой Светланой Анатольевной. Она ведь сейчас здесь?

— Вроде бы, — охранник замялся, потянулся к телефонной трубке.

— Она здесь, — заверил его Саня, — и лучше не предупреждать ее о моем приходе. Пусть это будет сюрприз.

— Как это? Почему? — нахмурился охранник.

— Потому, что мне так удобней, — отчеканил Арсеньев.

После долгих препирательств, телефонных консультаций с начальником службы безопасности Егорычем, который в данный момент находился у себя дома, в Москве, Саня ступил наконец на заветную территорию частных владений Евгения Николаевича Рязанцева.

Территория была просторная и красивая. Лужайка, покрытая свежей, аккуратно подстриженной травой, небольшая площадка для гольфа, беседка, увитая плющом, сирень вдоль забора, дикие яблони вокруг дома.

Охранник объяснил ему, что зайти надо с тыльной стороны дома, через заднюю веранду. Там дверь не заперта. Комната Лисовой на третьем этаже, первая дверь справа от лестницы.

— Но учтите, она тетка нервная, — напутствовал он Арсеньева, — может закатить скандал.

Прежде чем войти на веранду, Саня обошел трехэтажную виллу, выстроенную в строгом английском стиле из розового кирпича, отметил про себя, что проникнуть в дом незаметно и также незаметно покинуть его совсем не сложно. Кроме двух входов, парадного, прямо напротив ворот, и заднего, через веранду с тыльной стороны, имелась еще дверь в подвал, утопленная на полметра в землю. Три подвальные окна не были защищены решетками. Вероятно, все надежды возлагались на высокий каменный забор и вооруженную охрану. Между прочим, напрасно, потому, что от подвальной двери вилась узкая тропинка к забору, не посыпанная гравием и почти незаметная. Собственно, это была даже не тропинка. Просто кто-то вытоптал молодую траву.

Арсеньев прошел по траве вдоль дорожки следов, чтобы не повредить их, и уперся в железную калитку. Она оказалась запертой.

Участок был последним на улице, за калиткой простиралась небольшая березовая роща, она примыкала к узкой проселочной дороге, ведущей прямиком к деревне Язвищи. Все это Саня знал потому, что пока добирался до закрытого поселка Малиновка, в котором, кроме Рязанцева, жили еще несколько высоких чиновников, генералов и эстрадных артистов, пару раз сверялся с подробной картой.

Присев на корточки, он принялся рассматривать следы на мягком рыжем суглинке. Это было почти бесполезно и непонятно, зачем нужно, но все-таки ему удалось определить, что по тропинке совсем недавно проходили в ботинках на рифленой подошве и проезжали на велосипеде.

Едва он поднялся, ему показалось, что кто-то смотрит на него из окна второго этажа сквозь прореху между шторами. Силуэт был знакомый: маленькая стриженая голова, короткая шея, широкие покатые плечи. Он поприветствовал Светлану Анатольевну, помахал ей рукой. Штора дернулась. Оставалось войти в дом.

— Что вы здесь рыщете? — услышал он громкий сердитый голос. — У вас есть какая-нибудь официальная бумага, дающая вам право здесь рыскать?

Пока он огибал дом, Лисова успела спуститься со второго этажа, ждала его на крыльце веранды и уже заранее была настроена воинственно и враждебно. Кстати, совершенно непонятно, почему.

Саня удивился, как сильно она изменилась за два дня. Что-то совсем новое появилось в лице и во всем облике. Присмотревшись, он понял, что она просто накрасила губы и глаза, нарумянила щеки. Волосы, раньше бесцветные, зализанные назад, приобрели приятный ореховый оттенок, заблестели здоровым блеском, как в рекламе шампуня, и были уложены в элегантную прическу. Вместо спортивных туфель она надела белые босоножки на небольшом каблучке. Вместо унылых мешковатых юбки с кофтой облачилась в шелковое платье благородного серо-голубого цвета. Сверху накинула белую шелковую шаль, украшенную вышивкой под цвет платья. В ушах и на шее мерцал крупный жемчуг, очень шедший ко всему ее наряду.

До истинной леди она, конечно, не дотягивала, но выглядела неплохо, теперь ее нельзя было назвать теткой без пола и возраста. Теперь она стала похожа на женщину.

— Здравствуйте, Светлана Анатольевна, — улыбнулся Арсеньев, не скрывая своего восхищения, — а мы вас совсем потеряли. Вы удивительно преобразились, вас просто не узнать.

Лисова не сочла нужным ни поздороваться, ни поблагодарить за комплимент.

— Я свободный человек и, кажется, не давала никаких подписок, — она развернулась, взмахнула шалью, как крылом, и прошествовала назад, в дом.

Повеяло сладкими, терпкими, ужасно знакомыми духами. Такими же пользовалась Зюзя. Нечто основательное и старомодное, из глобального дефицита семидесятых. Саня вошел вслед за ней на веранду.

— Да, подписку мы у вас не брали, но мы рассчитывали на вашу порядочность и не могли предположить, что вы исчезнете. Вы у нас пока единственный свидетель.

— Я не свидетель. Я пришла в квартиру, когда все уже было кончено, — надменно заявила Лисова и уселась в кресло. — Все, что я могла вам сообщить, я уже сообщила.

— Ну хорошо, хорошо, — улыбнулся Арсеньев, — скажите, месяц назад Виктория Павловна покупала машину “Фольксваген-гольф” цвета мокрого асфальта?

— Она без конца что-то покупала машины, шубы, драгоценности, тряпки, — сердито проворчала Лисова и отвернулась.

— Машину она покупала? — повторил Арсеньев.

— Не знаю!

— То есть как — не знаете? Это ведь достаточно серьезная покупка.

— У нее была машина.

— Одна?

— Может, и десять. Я понятия не имею. Я никогда не заглядывала в гараж. Видела всего одну, бирюзового цвета. В марках я не разбираюсь.

— Да, совершенно верно, Виктория Павловна ездила на бирюзовой “Хонде”, — кивнул Арсеньев, — но месяц назад она купила вторую машину, “Фольксваген-гольф”, цвета мокрого асфальта.

— Нет, — Лисова помотала головой, — я про это ничего не знаю. Шубу я видела, а машину нет.

— Так, погодите, а когда она купила новую шубу?

— Недавно. Недели две назад. Я запомнила потому, что она полдня при мне разгуливала в ней по квартире, крутилась перед зеркалом.

— Ну ладно, — вздохнул Арсеньев, — вы не могли бы вспомнить, кто в последнее время приходил к Кравцовой в гости?

— Да у нее постоянно толклись люди. Мне они не представлялись. А последним приходил этот американец, как вы понимаете, — она многозначительно поджала губы и добавила чуть слышно:

— Пришел и остался навечно.

— Вы видите в этом нечто символическое?

— Ничего я в этом не вижу, кроме грязного разврата.

— Вы хотите сказать, они оба получили по заслугам? — вкрадчиво уточнил Арсеньев.

— У вас есть санкция на допрос? — быстро спросила Лисова, и лицо ее покрылось пятнами.

— А, что, беседовать с вами возможно только при наличии официального документа? Светлана Анатольевна, чем объяснить такую враждебность? Вы понимаете, что произошло убийство, и я общаюсь с вами, задаю вопросы вовсе не для собственного удовольствия. Санкции у меня с собой нет. Но у вас дома, в вашем почтовом ящике, лежит официальная повестка, на которую вы никак не откликнулись. Если хотите, я могу сейчас позвонить в прокуратуру…

— Не надо, — перебила она и вскинула руку, — я понимаю, что веду себя не правильно, с вашей точки зрения. Но поймите и вы меня. Мне пришлось пережить тяжелое нервное потрясение. Это во-первых. Во-вторых, я не привыкла сплетничать. Так уж я воспитана. Не умею рассказывать посторонним ни о своей, ни о чужой личной жизни.

— Это замечательное качество, — кивнул Арсеньев, — оно, безусловно, заслуживает уважения. Но, еще раз повторяю, речь идет об убийстве. И нам не обойтись без вашей помощи. Скажите, когда собирались гости, здесь, или у Кравцовой, кто обычно снимал на любительскую камеру?

— Феликс. Сотрудник пресс-центра. Заместитель Кравцовой. Кажется, его фамилия Нечаев.

— Светлана Анатольевна, почему при первой нашей встрече вы отказались ответить, где работала убитая?