Лео Мале - Солнце встает из-за Лувра
Артур наблюдал за развитием событий с твердой решимостью не останавливаться на одном лишь приеме кулачного боя. Вот так, оказывайте людям услуги! И через десять лет они вам этого не забудут. Я уже приготовился встретить этого хмыря по всем правилам и дать ему хорошей сдачи, как вдруг заметил, что нервный племянник больше не шевелился. Его буйство было остановлено. Мадам Боллар вмешалась в мгновение ока, чтобы ее маленькая гостиная не превратилась в арену вольной борьбы. Она бросилась на моего обидчика, оглушила его двумя ударами половника, а сейчас крепко держала в руках, чтобы он не начал снова. Ничего не скажешь, сильная женщина! В душе я хохотал до упаду. Если поразмыслить, то вряд ли она руководила пансионатом, скорее это была исправительная колония, а большой палец, отсутствующий на руке, ей, наверное, откусила какая-нибудь арестантка.
Что бы там ни было, в мощных руках хозяйки дома Артур имел весьма жалкий вид. Мадам Боллар затолкала его обратно в кресло, в то время как я поднялся на ноги, но тут же опять опустился на четвереньки, чтобы подобрать свою трубку.
Она валялась под буфетом, у самого плинтуса, достать ее было не так уж просто, но я справился с этой задачей.
Я с облегчением принял опять вертикальную позу и, спрятав трубку в карман, машинально пошлепал ладошкой по ладошке, чтобы стряхнуть пыль, не думая о том, что могу этим обидеть хозяйку. Кстати, никакой пыли и не было – пол под мебелью недавно протирали. Здесь убирали помещения методично, по секторам, включая не видимые для глаза места.
Но мне не пришлось слишком долго предаваться подобным размышлениям, поскольку мадам Боллар, чуточку растрепанная, подошла ко мне, и я был немало удивлен, когда она с участием спросила:
– Надеюсь, вы не пострадали, месье Бюрма? Право, я так огорчена, сконфужена…
– Это не ваша вина.
Ее голос обрел прежнюю сухость:
– Счастлива это от вас услышать.
Она бросила быстрый взгляд на Артура. Более или менее успокоенный, тот сидел неподвижно в своем кресле.
– …можно сказать, ваш вид производит на него довольно необычное действие.
– Как и на всех прочих дураков и никчемот.
– Ладно, ладно, не будем начинать сначала. У меня звенит в ушах от всех тех непотребных слов, которые пришлось услышать. Боже! Вам обязательно хочется довести его до крайности?
– Ни в коем случае.
– Ну, если так, то…
Я понял, что она хочет сказать.
– Впрочем, ведь я уже уходил, не правда ли, мадам?
В знак согласия она кивнула головой и проводила меня до калитки.
* * *
Местная гостиница называлась «Рандеву рыбаков».
Может, это и было местом встречи рыбаков, но наверняка не путешественников. Во всяком случае, в настоящий момент я встретил здесь одного кота, которого держали в качестве счастливой приметы, так что снять комнату мне не составило большого труда.
Моя необычная просьба вызвала даже небольшую панику. Пожилая хозяйка и хозяин, который только что осушил стакан вина и собирался взяться за следующий, буквально затюкали замечтавшуюся служанку по имени Жаннетон, чтобы она моментально начала стелить мне постель. поскольку боялись, что в силу отсутствия тренировки и своей медлительности она не успеет к моменту, когда «месье захочет лечь».
«Месье», то есть я сам, запротестовал – мол, стоит ли торопиться, когда солнце только-только перевалило за полдень, но дирекция не приняла мои протесты к сведению, и Жаннетон вынуждена была взяться за работу.
Далее я поинтересовался, нельзя ли здесь перекусить. Хозяйка заверила, что ничего не может быть проще, а хозяин, только и ждавший подходящего случая основательно промочить горло, поднес мне чашку сидра.
Чокаясь стаканами и отпивая потихоньку, мы поговорили об этой бедной и замечательной мадам Эрнестине Шамбо, о ее друзьях и знакомых, в число которых я был зачислен с ходу, уж не знаю, по каким признакам, а может, хозяева гостиницы обладали тонким нюхом? Во всяком случае, это могло мне быть полезным.
Пользуясь случаем, я рискнул задать парочку коварных вопросов на тему, не случилось ли в последнее время чего ненормального в окружении покойной, в частности, и на всем острове вообще. Но тут я потерпел фиаско. Не удалось также выпытать чего-нибудь о Софи – служанке в бегах. Я смог только узнать, что Жаннетон – ее подруга.
Тут хозяйка принесла мне восхитительное рагу из говядины с луком, и я его проглотил с превеликим удовольствием. После чего, перекинув куртку через руку, поднялся в свою комнату с намерением побриться и поболтать с Жаннетон, если будет такая возможность.
Я застал бедную блондиночку в тяжелой борьбе с постельными принадлежностями. Хозяева оказались правы – она совершенно не имела практики в этом деле, так что сам Бог велел начать дело заранее.
Это была девчонка лет шестнадцати-семнадцати с прической «конский хвост», ярким румянцем во всю щеку и всем, что положено иметь в этом раннем возрасте в корсаже и под самодельной мини-юбкой (самодельной в том смысле, что она сама ее безбожно обкарнала, считая, что в своем первозданном виде она не соответствует моде).
Я достал немного денег из кармана и дал ей.
– Тебе за беспокойство, Жаннетон!
– Спасибо, месье.
В ее мини-юбке был кармашек, и она сунула деньги туда.
– Скажите-ка,– продолжил я,– вы знаете служанку мадам Шамбо?
– Софи?
– Мне кажется, что так. А фамилия?
– Кардон.
– Так вы с ней знакомы?
– Да, месье.
– Говорят, что ее не могут найти. Как по-вашему, с чего это она вдруг взяла да удрала? Ее хозяйка больше уже ни в чем не нуждается, но тем не менее…
– Ах, месье, вот этого я никак не знаю. Знаю только, что она смылась, так сказать, но не знаю куда и зачем. Должно быть, ждет в сосновом лесу, когда пройдет ее плохое настроение. С ней уже такое бывало… Иной раз мне кажется, что у нее не все дома.
– Но зато есть возлюбленный?
– Да. Бастьен, моряк.
– Где он живет?
– Сейчас его нет на острове, месье.
– А родители?
– Родители Бастьена?
– Нет, Софи.
– На кладбище в Пуэнт.
– Все?
– Да, все, месье. Она сирота.
– Вот как!
Я глубоко задумался без особой на то причины. Жаннетон с простыней в руках глядела на меня и послушно ждала продолжения допроса.
Я дал ей знак продолжать свою работу. Она с хрустом развернула простыню, приятно пахнувшую лавандой.
Я подошел к окну с видом на природу и спросил:
– А где находится этот сосновый лес?
– На другом конце острова, месье. Отсюда вы не можете его видеть. Сначала стоит холм Мару, а лес еще дальше, по направлению к скалам. Вы хотите туда сходить?
– Возможно. Я люблю бывать в местах, которые еще не знаю.
– О! Это очень красиво, увидите.
Входя, я повесил свой плащ на спинку стула. Подошел к нему и вытащил из карманов электробритву на батарейках, захваченную из Парижа, а также номер «Объектива», который таскал с собой со вчерашнего вечера.
– Вот те на! – воскликнула Жаннетон, которая следила за каждым моим жестом.– Вот те на! Ведь это тот журнал, в котором написано про нас, не правда ли?
Я подтвердил этот факт, а она зашлась смехом.
– Я там тоже есть.
– Ах, так!
Девушка оставила свою работу и показала мне групповой снимок, на котором фигурировала и она.
– Видите? Вот здесь.
Она, очевидно, была там, поскольку так говорила, но, чтобы ее заметить, понадобилась бы хорошая лупа. Она угадала мою мысль и вздохнула.
– О, Боже! Я ведь не мадам Шамбо, не мадам Боллар или этот чудак, который живет возле пропасти Булин. И не могу рассчитывать на «крупный план», как говорит мой кузен – механик в кинотеатре Фармигу. А вы видели фото мадам Шамбо?
– Видел.
Она перелистала весь журнал, чтобы не произошло сшибки, и открыла нужную страницу.
– Похоже, что это сняли неожиданно.
– Вполне возможно. Сейчас существуют фотоаппараты не больше спичечной коробки. С ними можно сделать все, что хочешь.
– Но все равно! Эти журналисты такие нахалы!
– Если кто-нибудь из них жил в гостинице во время праздника, вы должны были их заметить, а? Не правда ли, Жаннетон…
Она схватилась руками за ягодицы, как бы защищая их.
– И еще как!
Она, покраснев, засмеялась.
– У меня долго синяки не проходили.
Она, видимо, ничего не имела против таких фамильярностей, но не стала задерживаться на этом сюжете и вернулась к фотографии двух старух, ведущих беседу между собой. Прыснув со смеху, она сказала:
– Мадам Боллар была вне себя, что ее сфотографировали без предупреждения. И в самом деле, что это у нее за вид с руками на животе, спрошу я вас?
– У нее вид,– сказал я,– как у человека, у которого болит животик, и он спрашивает себя, сможет ли выдержать до конца церемонии.
