Росс Томас - Каскадер из Сингапура
– Он самый.
– Как он стал крестным отцом Сачетти?
– Анджело Сачетти – сын Сонни из Чикаго, а Сонни однажды спас жизнь этому парню.
– Я опять потерял нить.
Смолл тяжело вздохнул.
– Не следует мне рассказывать тебе все это. Не накликать бы на тебя беду.
– Из сказанного тобой следует, что беда уже постучалась мне в дверь.
Он подумал и, похоже, принял решение. А может, просто делал вид, что думал. Точно я сказать не мог.
– Хорошо. Сонни из Чикаго, никто так и не узнал его настоящего имени, появился в Нью-Йорке с годовалым ребенком на одной руке и футляром для скрипки в другой, – он замолчал, скептически взглянул на меня. – Наверное, ты думаешь, что футляр для скрипки – это шутка?
– Я тебе верю.
– Тогда не ухмыляйся.
– Продолжай, Крис.
– Вроде бы жена Сонни, проститутка, не поладила с одной из чикагских банд, и ее выловили из озера Мичиган.
Я не знаю, в чем состоял конфликт. Но Сонни взял свой футляр для скрипки и уложил семерых парней, виновных, по его мнению, в смерти жены. А потом привез сына и «томпсон» [3] в Нью-Йорк. В это же время парень, с которым я ходил в школу, окончил юридический факультет и вернулся в Нью-Йорк, где выполнял мелкие поручения Костелло. Он встретился с Сонни из Чикаго, который также работал на Костелло, и они подружились. Знаешь, почему?
– Не могу даже догадаться, – ответил я.
– Потому что Сонни из Чикаго, всегда аккуратный, ухоженный, выглядел, как студент колледжа. Говорил на правильном английском, строго одевался, а парень, с которым я ходил в школу, получив образование, зазнался, стал снобом. Тебе все понятно?
– Пока да.
– Так вот, парень, который учился в университете, попал в передрягу. У него возникли серьезные осложнения, не с Костелло, но с другим человеком, с кем, неважно. Короче, этого парня едва не отправили в мир иной, но Сонни из Чикаго спас ему жизнь, и он пообещал Сонни, что заплатит долг сторицей.
Смолл в какой уж раз надолго замолчал.
– Ну? – не выдержал я.
– Две недели спустя Сонни поймали на том, что он шельмовал в карточной игре, буквально пригвоздили ножом к стене, да и оставили там. Спасенный Сонни парень узнал об этом и забрал годовалого ребенка к себе. И стал его крестным отцом.
– И этим ребенком был Анджело Сачетти.
– Совершенно верно.
– А почему Сачетти?
– Не знаю, но кто-то однажды сказал мне, что так назывался сорт лапши.
– А что случилось с этим парнем из университета… крестным отцом?
– Его послали в Вашингтон.
– Зачем?
– Зачем кто-то посылает кого-то в Вашингтон? В качестве лоббиста.
– Я должен отметить, что он забыл зарегистрироваться.
– Напрасно ты шутишь.
– А что он там делает?
Смолл скривился, как от зубной боли.
– Скажем, присматривает за их интересами.
– И этот парень воспитывал Анджело Сачетти?
– Во всяком случае, пытался. Может, тебе это не известно, но у него было девять гувернанток и столько же частных учителей. Его выгоняли из четырех школ и трех колледжей. Анджело увлекал только спорт, поэтому он и оказался в Голливуде.
– Его крестный отец замолвил словечко?
– Точно, – ответил Смолл.
– А у крестного отца есть имя и фамилия?
– Раньше его звали Карло Коланеро. Теперь – Чарльз Коул. В определенных кругах он – Чарли Мастак.
– Ты, похоже, в курсе всего.
Смолл махнул рукой в сторону фотографий.
– После нескольких стаканчиков они тарахтят, не переставая. Знают же, что говорят со своим.
– Почему Коул хочет, чтобы я нашел Анджело?
– Понятия не имею. Анджело не принимал в его делах никакого участия. Два года назад поступило известие, что он умер, но я не заметил, чтобы кто-то сильно горевал. А сейчас ты говоришь, что он жив.
– И они хотят, чтобы я его нашел.
– Не они. Чарльз Коул, и при встрече с ним я советую тебе поставить свои условия.
– Ты думаешь, я с ним встречусь?
Смолл замолчал, но ненадолго.
– Коул всегда добивается выполнения своих пожеланий.
– У тебя есть предложения?
– Конечно. Измени фамилию и исчезни. Поиски пропавшего наследника – лишь предлог. Похоже, заварилась серьезная каша, иначе они не прислали бы Коллизи, да и он сам не стал бы заниматься пустяками. Если же ты не исчезнешь, они найдут способ переправить тебя в Вашингтон.
Я задумался. Смолл пристально смотрел на меня.
– Пожалуй, я отвечу «нет».
– Они не понимают, что это означает.
– Да что они могут сделать?
– Только одно.
– Что же?
– Что конкретно, не знаю, но ты будешь просто мечтать о том, чтобы сказать «да».
Глава 5
Кто-то постарался на славу. Изрезали все покрышки «форда» и «ягуара», разодрали в клочья брезентовый откидывающийся верх, у заднего бампера обеих машин на полу стояли пустые канистры из-под сиропа. Тут же лежали крышки от заправочных горловин. «Кадиллак» остался нетронутым.
Когда я приехал следующим утром, Триппет ходил вокруг «форда», засунув руки в карманы брюк, и отдавал распоряжения Сиднею Дюрану, одному из наших молодых длинноволосых механиков, который разве что не плакал от отчаяния. Я видел, что расстроен и Триппет, иначе он никогда не сунул бы руки в карманы.
– У нас побывали ночные гости, – приветствовал он меня.
– Я знаю. Каков урон?
– Шины и верх уничтожены, но это не беда, их легко заменить. Я надеюсь, что мы сможем очистить баки, но они включили двигатели, чтобы сироп попал в топливную систему. Сироп еще хуже, чем сахар.
– Мерзавцы, – прокомментировал Сидней.
– Загляни в салон, – предложил Триппет.
– Сидения?
– Именно.
Я заглянул. Да, они не спешили. Мягкую кожу резали бритвой или острым ножом. Аккуратные вертикальные разрезы через каждые два дюйма. Затем не менее аккуратные горизонтальные. Профессиональный вандализм.
– А мой кабинет?
– Ничего не тронуто, так же, как и «кадиллак».
– «Кадиллак» тронуть они не могли.
Триппет изумленно воззрился на меня, затем повернулся к Сиднею.
– Будь другом, приведи Джека и Рамона, и откатите эти машины в мастерскую.
Сидней откинул со лба прядь белокурых волос, бросил на улицу сердитый взгляд, словно надеялся, что вандалы стоят у витрины, наблюдая за нашей реакцией, и пробормотал пару фраз о том, что бы он сделал с этими сволочами, попадись они ему в руки.
– Мы бы тебе помогли, – заверил его я. – Но сначала давай уберем эти две машины. Они – не слишком хорошая реклама нашей фирмы.
– Вы, похоже, не удивлены, – констатировал Триппет, когда Сидней скрылся за дверью.
– Я думаю, кто-то хочет мне кое-что сказать. Учитывая, с кем мы имеем дело, они оказались более вежливыми, чем можно было ожидать.
– Кто?
– Я не знаю, кто это сделал, но, возможно, могу сказать, кто отдал такой приказ.
– Ваши друзья?
– Новые знакомые. Давайте выпьем чашечку кофе, и я вам все расскажу.
Мы пошли в кафе быстрого обслуживания, расположенное за углом, где варили сносный кофе, и после того, как официантка обслужила нас, я рассказал Триппету о Коллизи и Полмисано, о том, кто они такие и чего от меня хотят.
– То, что они сделали с «фордом» и «ягуаром», всего лишь дружеский намек, – заключил я. – Если я буду упорствовать, они все сломают или сожгут.
– А если вы не измените решения?
– Возможно, сломают руку или ногу.
– Но тогда вы не сможете сделать то, что они хотят.
– Я говорю не о своих руке или ноге, но о ваших.
– Честно говоря, не могу себе этого представить.
– Я вас понимаю.
– Мне кажется, мы должны позвонить в полицию.
– Мне тоже.
Триппет потянулся к маленькому кувшинчику молока и вылил его содержимое в свою чашку. Сделал то же самое и с моим кувшинчиком. Добавил три ложки сахара, помешал.
– А что они сделают, снимут отпечатки пальцев? – спросил он.
– Не знаю. Возможно, начнут расспрашивать в округе, не видел ли кто-нибудь что-либо необычное в три часа ночи. К примеру, как кто-то режет шины острым ножом.
– Да, толку от них не будет, – согласился Триппет. – Но мы все равно должны позвонить им, чтобы ублажить страховую компанию.
– Это точно, – я пригубил кофе. Сегодня его сварили даже лучше, чем обычно. – Коллизи скорее всего зайдет ко мне в три часа или позвонит. Ему захочется узнать о моем решении.
– И что вы собираетесь сказать ему?
– Нет. Или есть другие предложения?
Триппет внимательно разглядывал кофейную ложечку.
– Я не так уж огорчен уничтожением моей личной собственности, Эдвард. Это риск, на который решается каждый предприниматель, ступивший в джунгли бизнеса, – он положил ложечку на стол и посмотрел на меня. – Мне это не нравится, но я не разъярен, как Сидней. Однако принуждением от меня ничего не добиться.
