Мишель Лебрен - Детектив Франции Выпуск 8
— Десять миллионов. Стоящее дело.
— У тебя уже есть подставное лицо?
— Конечно, он даже не знает моего имени. За пятипроцентное вознаграждение он будет покупать виллу якобы для себя.
— Согласен. Немного коньячку?
Продавец головных уборов наполнил пузатые рюмки. Филипп, продегустировав коньяк, продолжил:
— Я нашел также покупателя и на дом в Сюси. Потеряем на этом всего пятьсот тысяч, что мне представляется совершенно допустимым. Так я продаю?
Гастон обдумывал это предложение.
— Как долго мы ею пользуемся? Кажется, с год?
— Да нет, меньше, девять — десять месяцев. Гастон снова раскурил сигару, поморщился и раздавил её в пепельнице.
— А чего торопиться? Поработаем на ней ещё месяц — другой, пока не подготовят новую виллу.
— Хорошо, покупатель подождет. Это нетрудно сделать, беру на себя. У тебя с собой итоги за последний месяц? Продавец головных уборов заерзал.
— Нет! Ты ведь знаешь, что все записи по этим вопросам я храню в сейфе магазина! Дома вообще ничего нельзя держать из — за детей и жены, которые повсюду суют нос. Но я подвел некоторые итоги. В общем наша чистая прибыль составила девять миллионов франков.
— Ничего себе! — воскликнул обрадованный Филипп. — Жаль, если придется прикрывать это дело. Я думаю, ты правильно сделал, устранив с пути сына Таннея. Этот идиот навлек бы одни неприятности! Как отреагировала Эвелин?
— Вполне разумно, впрочем, я знал, что так и будет. С этой стороны проблема решена. Через пару недель она влюбится в другого парня…
— Тебе бы надо послать её куда — нибудь попутешествовать. Это благотворно повлияло бы на её настроение.
— А почему бы и нет?
Именно в этот момент появилась Эвелин, одетая в прелестное белое в синий горошек платье, с подобранными «конским хвостом» волосами и с ученическими тетрадями в руках. Она с мрачным видом заявила:
— Иду на занятия в лицей. До свидания, папа! Всего хорошего, дядя Филипп!
Постукивая высокими каблучками, она быстро исчезла, провожаемая растроганными взглядами обоих мужчин. Филипп заметил:
— Вылитая мать.
Они видели, как стройный силуэт Эвелин исчез в саду, выпили ещё немного коньяку. Затем Гастон, понизив голос до шепота, сказал:
— Кстати… ты порвал со своей подружкой? Филипп, казалось, смутился:
— Видишь ли, не совсем так. Ну, ты знаешь, как это бывает. Начинается с легкого флирта на несколько дней, затем привязываешься к человеку…
— Во Франции только временное всегда окончательно, не так ли? Но ты все же муж моей сестры, и я очень люблю Лили. Выпутывайся сам как можешь. Это твое дело, но ты понимаешь, что я не хочу, чтобы Лили от этого страдала.
Филипп пристально разглядывал свои ногти. Он вздохнул, улыбнулся Гастону и пообещал:
— Осталось совсем недолго. Я порву с ней на будущей неделе.
Гастон закурил новую сигару.
— Не мне читать тебе мораль, но я считаю (пуф — пуф)… что порядочность всегда себя окупает. Возьмем, к примеру, меня. Я преуспел в своем деле, потому что никому не нанес ущерба ни на сантим, а в браке никогда не изменял Франсуазе (пуф — пуф)… Хочешь, дам тебе совет? Сделай ребенка Лили. Ты убедишься, как это укрепляет семью.
ГЛАВА 4
ИГОРНЫЙ ДОМ — зал для игры в мяч. В более широком значении — место, где занимаются спекуляцией, например игра на бирже
Словарь ЛаруссПригород спал: только что пробило полночь. Внешне вилла ничем не отличалась от соседних домов: тот же потемневший фасад, такой же молчаливый сад. Только очень любопытный соглядатай мог бы обратить внимание на необычное скопление в саду первоклассных автомобилей, припаркованных вплотную друг к другу. Но помимо того, что живая изгородь из бирючины уже сама по себе скрывала превращенный в место парковки сад, никто, любопытный он или нет, не шастал по этим местам. И вообще, какого черта кому — то пришла бы в голову мысль заглянуть в сад виллы, ничем не отличавшейся от других, погруженной во мрак и тишину?
И тем не менее за её окнами, тщательнейшим образом замазанными густой краской, на обоих этажах стоял шум и гам, раздавался смех, царило оживление.
В обширном зале на втором этаже прохаживались одетые в смокинги господа Макс и Фред, улыбаясь членам клуба. Господин Макс при этом говорил своему спутнику:
— Было бы очень досадно продавать этот дом сейчас. Ты ведь знаешь, что всякий раз, как мы переезжали на новое место, мы теряли членов.
— Вполне с тобой согласен. Но через пару месяцев здесь запахнет паленым.
Господин Макс, красавец — мужчина примерно сорока лет, не очень высокий, но пропорционально сложенный, курил сигару. Разговаривая, он то и дело, будто страдая словесным тиком, вставлял: «не так ли?» Его компаньон, господин Фред, был помоложе и повыше ростом, обладал голубыми, очень светлыми глазами и был очень убедителен, когда беседовал с другими людьми. Оба месье уже многие годы являлись руководителями игорного дома, который полиция, если бы знала о нем, квалифицировала бы как «притон». Они создали его, соблюдая крайнюю осторожность, тщательно отсортировали как клиентуру, так и персонал, и рисковали минимально. Более того, в их заведении играли абсолютно честно, сами они довольствовались всего десятью процентами комиссионных от ставившихся на банк сумм. В их залах встречались только парижане, известные своим состоянием и боязнью любого скандала вокруг их имени, а в роли крупье выступали обходительные особы женского пола. Тем самым репутация месье Макса и Фреда как директоров частного казино была безупречной.
Их заботами вилла была благоустроена так, что три зала находились на первом и столько же на втором этаже. Внизу размещался бар и играли в «мелкие игры»: «очко», английский пас, бириби. Там стоял даже столик для домино, где ставки тем не менее делались по пять тысяч луидоров за очко.
Наверху играли в покер, шмен — де — фер, баккара, шары и классическую рулетку. За каждым игорным столиком стояла очаровательная молодая женщина в элегантном вечернем платье. Две девушки, менявшие деньги, в коротких, расшитых блестками юбках, прогуливались между игроками с перекинутыми через плечо сумками.
Женам членов клуба доступ в игорный дом был категорически запрещен. И они с этим мирились. Кроме того, член клуба мог пригласить сюда своего друга только после шестимесячного срока пребывания в нем. Тем самым отбор шел плавно, чинно и с достоинством.
Игры проводились только раз в неделю, ночью, в разные дни. Члены клуба оповещались по телефону в самую последнюю минуту. «Службу информации» возглавлял месье Лоранжис, бывший регент церковного хора, человек, достойный самого полного доверия. Набором персонала руководила мадемуазель Роза. В этот момент она как раз входила в зал, где играли в рулетку. На ней было шикарное карминного цвета платье, которое оставляло открытой значительную часть её молочного оттенка груди. Любезным наклоном головы она приветствовала обоих директоров, сообщив:
— Пришел советник с новым членом клуба. Он заверяет в его корректности и даже берет под личную ответственность. Он из СТОЯЩИХ людей. Даже очень. Влиятельный политический деятель…
— Не надо имен! — воскликнул месье Фред.
— Сдержанность, не так ли? Он заплатил вступительный взнос?
— Сто тысяч франков наличными.
— Подписку взяли?
— Да, он согласен.
— Ну что ж, все, кажется, в порядке. Можете впустить.
В клубе действовало правило: каждый новый член подписывает документ, в котором признает свою ответственность за то, что сам, по доброй воле, нарушил закон об азартных играх, действующий в Парижском департаменте. Это было простой предосторожностью, которая, однако, скрепляла самым тесным образом директоров с их клиентами.
Вокруг столиков столпились люди в черных фраках. Густые клубы табачного дыма поднимались к потолку, откуда специальными вентиляторами их вытягивало наружу. Звонко, в ускорявшемся темпе звенели голоса крупье и шеф — де парти, следивших за соблюдением правил игры.
— Делайте ваши ставки, месье. Ставки сделаны.
— На банке двадцать тысяч луидоров.
— Девятка, красное, нечет и манк.
Внезапно дородный мужчина отошел от стола, вытирая вспотевший лоб. Он нервно огляделся, заметил двух стоявших неподалеку директоров и с вымученной улыбкой подошел к ним.
— Дорогие друзья, сегодня отличный банк. Я только что проиграл пять миллионов, а больше с собой не взял. Могу я позвонить домой, чтобы мне подвезли наличные?
Месье Макс ответил с отменной вежливостью:
— Дорогой мой, в этом нет никакой необходимости. Сколько вам нужно?
Месье расцвел и, немного подумав, сказал:
— Можете ли вы ссудить мне… скажем, три миллиона?
