Росс Макдональд - Холод смерти
Он извинился перед собеседницей, и оба декана уединились с Долли. Женщина с короткой стрижкой нахмурилась и бросила на меня оценивающий взгляд, словно прикидывая, смогу ли я заменить ей Брэдшоу. У нее был чувственный рот, великолепные ноги и глаза хищницы.
— Кого-нибудь ждете? — спросила она.
— Да.
— В ожидании Годо [1] или Левши[2]? Это существенно.
— Левши Годо. Под дверью.
— Над пропастью во ржи?[3]
— Предпочитаю бурбон[4].
— Я тоже. Впрочем, вы не слишком похожи на интеллектуала, мистер...
— Арчер. Я не выдержал тест?
— Ну, это зависит от установки экзаменатора.
— Да, я уже подумал, не вернуться ли к занятиям. Вы заинтересовали меня, и к тому же я всегда так неловко себя чувствую, когда мои высокообразованные друзья начинают рассуждать о высоких материях. Серьезно, если я вдруг решу вернуться в колледж, вы бы мне посоветовали этот?
Она наградила меня еще одним оценивающим взглядом.
— Вам нет, мистер Арчер. Я думаю, вы бы чувствовали себя лучше в каком-нибудь большом университете, скажем в Беркли или Чикаго. Я сама училась в Чикаго. Он сильно отличается от этого колледжа.
— В какую сторону?
— В самых разных отношениях. Во-первых, здесь очень низок уровень преподавания. В свое время это было сектантское учебное заведение, и духовная атмосфера здесь во многом отдает викторианской эпохой. — Она качнула бедрами, чтобы продемонстрировать, что на нее это не распространяется. — Говорят, что когда сюда приезжал Дилан Томас... впрочем, не будем об этом. О мертвых или хорошо, или ничего.
— Вы преподаете латынь?
— Нет, я мало занималась латынью и еще меньше греческим. Я преподаю современные языки. Кстати, меня зовут Элен Хагерти. Так что если серьезно, то я бы не советовала вам здесь учиться. Конечно, с каждым годом уровень подготовки повышается, но балласта еще слишком много. Сами можете убедиться.
Она бросила язвительный взгляд на группу своих коллег, обсуждавших только что завершившееся совещание.
— Человек, с которым вы разговаривали, — это декан Брэдшоу?
— Да. Его вы и ждете?
— И его тоже.
— Не пугайтесь его строгого вида. Он замечательный ученый, единственный обладатель докторской степени Гарвардского университета здесь и, конечно же, даст вам лучший совет, чем я. Но честно, вы это серьезно? По-моему, вы меня дурачите.
— Немножко.
— Ну, это вам удастся гораздо лучше, если мы немного выпьем. Как я уже упомянула, предпочитаю бурбон.
— Прекрасное предложение. — «И какое неожиданное», подумал я про себя. — Договоримся. А сейчас мне нужно дождаться Годо.
Это ее очень огорчило, и она даже не постаралась скрыть своего разочарования. Впрочем, простились мы тепло, заинтересованные друг другом.
Наконец дверь открылась. Долли выходила спиной, продолжая благодарить обоих деканов с чувством и даже оттенком подобострастия. Но, когда она обернулась, я увидел ее бледное застывшее лицо.
Я пошел за ней, чувствуя себя довольно глупо. Я почему-то вспомнил, как еще в школе провожал одну девочку домой: у меня так никогда не хватило смелости взять ее портфель. И Долли начала сливаться в моем воображении с той недосягаемой девочкой, чье имя я уже не мог теперь вспомнить.
Долли быстро шла по дорожке к библиотеке и уже начала подниматься по лестнице, когда я окликнул ее:
— Миссис Кинкейд?
Она остановилась так резко, словно я в нее выстрелил. Я машинально взял ее за руку, которую она тут же выдернула. Рот у нее открылся, как будто она собиралась закричать, но голос отказался повиноваться. Мимо проходили студенты, некоторые группами стояли на ступенях, но никто не обратил внимания на ее безмолвный крик.
— Я бы очень хотел поговорить с вами, миссис Кинкейд.
— Кто вы такой?
— Друг вашего мужа. Вы подарили Алексу три тяжелые недели.
— Возможно. — Она сказала это так, будто раньше об этом не догадывалась.
— Наверное, вам тоже было непросто, если вы любите его, не так ли?
— Что? — Она как будто удивилась.
— Если вы любите его.
— Не знаю. У меня не было времени думать об этом. И я не хочу это обсуждать ни с вами, ни с кем бы то ни было. Вы действительно друг Алекса?
— Надеюсь, что могу считать себя им. Он в полной растерянности и не может понять, что происходит. Ему очень плохо.
— Наверное, он заразился от меня. Способность разрушать все и вся — это мое свойство.
— От него можно избавиться. Почему бы вам не вернуться к Алексу? Он ждет вас в городе.
— Он может ждать до скончания века, я к нему никогда не вернусь.
Она говорила на удивление твердо, даже резко. Что-то мне в ней не нравилось. Она смотрела сухими, широко раскрытыми глазами, не мигая.
— Алекс вас чем-то обидел?
— Он не может обидеть даже мухи. Вы должны бы знать это, если действительно его друг. Он хороший безобидный мальчик. Я не хочу причинять ему боль. — И добавила несколько искусственно: — Передайте ему, что он может поздравить себя со счастливым избавлением.
— Больше вы ничего не хотите передать мужу?
— Он мне не муж, то есть не настоящий муж. Передайте, что он может аннулировать наш брак. Скажите: я поняла, что не готова к совместной жизни, решила закончить свое образование.
Это был монолог, не предполагавший ответа.
Я направился к административному корпусу.
Дорожка, вымощенная плитами, была ровной и гладкой, но у меня было ощущение, что я то и дело по колено проваливаюсь в кротовые норы. Дверь в кабинет декана женского отделения была закрыта. После некоторой паузы мисс Сазерленд немного сдавленным голосом произнесла:
— Войдите.
Декан Брэдшоу все еще был в кабинете и еще более походил на поседевшего студента.
Мисс Сазерленд раскраснелась, глаза ее сияли изумрудно-зеленым блеском.
— Это мистер Арчер, Брэд, частный детектив, о котором я тебе говорила.
Он схватил мою руку и сильно сжал ее.
— Счастлив познакомиться, сэр. Правда. — Он попытался улыбнуться. — Хотя, учитывая обстоятельства, это, конечно, сомнительное счастье. Я очень сожалею о причине, которая привела вас к нам.
— Это моя обязанность. — Почему-то получилось, что я стал оправдываться. — Миссис Кинкейд сбежала от мужа, и я должен представить ему какие-то объяснения. Она что-нибудь сказала вам?
Лицо мисс Сазерленд снова стало озлобленным.
— Она не вернется к нему. В первую брачную ночь она узнала о нем такое...
Брэдшоу поднял руку:
— Подожди, Лаура. То, что она тебе рассказала, имеет довольно интимный характер. Зачем мужу знать об этом? Бедная девочка и так перепугана до смерти.
— Она боится мужа? В это трудно поверить, — сказал я.
— Она не стала бы изливать перед вами душу, — искренне воскликнула Лаура Сазерленд. — Как вы думаете, почему бедное дитя воспользовалось чужим именем? Она смертельно боится, что муж выследит ее.
— Ну, ты слишком драматизируешь, — снисходительно произнес Брэдшоу. — Он не может быть таким чудовищем.
— Брэд, ты не слышал, что она говорила. Как женщина женщине, она рассказала мне такие вещи, которые я не могу передать даже тебе.
— Думаю, она лгала, — сказал я.
— Уверяю вас, нет! Я умею отличать правду от лжи. И прислушайтесь к моему совету: возвращайтесь к ее мужу, где бы он ни был, и скажите ему, что вам не удалось ее найти. Вы поможете ей обрести покой и счастье.
— Она достаточно спокойна, хотя счастливой ее, конечно, не назовешь. Мне удалось поговорить с ней пару минут.
Брэдшоу повернулся ко мне:
— И что она сказала?
— Ничего существенного. Но она не пыталась в чем-либо обвинять Кинкейда. Более того, всю вину она возлагает на себя. Она сказала, что хочет продолжить образование.
— Хорошо.
— Вы позволите ей остаться здесь?
— Да, мы пересмотрели свое отношение к ее маленькой уловке. Мы считаем, что молодым людям нужно предоставлять свободу действий до тех пор, пока это не ущемляет права других людей. Она может остаться и продолжать пользоваться своим псевдонимом, если ей так удобнее. — И он добавил с академическим смешком: — «Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет»[5], не правда ли?
— А свои документы она нам передаст, — добавила декан Сазерленд. — Она два года училась в колледже и семестр в университете.
— А чем она собирается заниматься у вас?
— Долли специализируется в психологии. Профессор Хагерти говорит, что девушка не без способностей.
— А откуда это ему известно?
— Она академический консультант Долли. В частности, Долли серьезно занимается патопсихологией и криминальной психологией.
Я почему-то вспомнил бороду Чака Бегли и взгляд его темных глаз.
— А когда вы разговаривали с Долли, она не упоминала человека по имени Бегли?
— Бегли? — Они посмотрели друг на друга, а потом оба повернулись ко мне. — Кто такой Бегли? — спросила Лаура.
— Возможно, это ее отец. В любом случае он имеет какое-то отношение к ее бегству. Дело в том, что я не верю в азиатские извращения ее мужа или в чем там она его обвиняла. Он чистый мальчик и глубоко уважает ее.
