Гарри Грей - Однажды в Америке
Макс молча перевернул коробку и вывалил ее содержимое на стол. Он рассыпал по столу блестящие эмблемы и значки.
— Сегодня, — объявил он с пафосом, — мы превратимся в самых гнусных обитателей Нью-Йорка.
— Мы будем простыми копами? — спросил Патси.
— Макс, а ты не хочешь сделать меня капитаном? — вставил Косой.
— Начинать надо с низов, а потом, если ты этого заслужишь, я произведу тебя в капитаны, — возразил Мак.
Он взял три никелированные бляхи уличных патрульных. Выдал по одной каждому из нас. Себе взял сверкающую желтую металлическую бляху лейтенанта полиции. Положив ее в карман, он сказал грубым басом:
— Я лейтенант Бродерик и хочу, чтобы сегодня все мои люди стояли на ушах. Курс на Бродвей, патрульный Косой, — приказал он, забравшись рядом со мной на заднее сиденье машины.
— Поцелуй меня в зад, лейтенант, — отозвался Косой.
— Вот чего я требую от нью-йоркских полицейских — почета и уважения, — прокомментировал Макс.
Мы приехали на Бродвей. У входов в торговые и офисные здания стояли кучки людей. Пикетчики с большими плакатами ходили взад-вперед по тротуару. Очевидно, забастовка лифтеров расширялась, перекидываясь на весь обслуживающий персонал.
— Это то, что нам нужно, — сказал Макс. — Эй, Косой, притормози здесь.
Мы вышли на тротуар перед большим офисным зданием. Направляясь к дверям, мы прошли мимо пикетчиков. Они посмотрели на нас с удивлением. Потом закричали нам вслед:
— Подлые штрейкбрехеры!
Входя в лифт, я почему-то чувствовал себя виноватым.
Несмотря на забастовку, лифт был переполнен людьми. Им управлял маленький коренастый штрейкбрехер. Когда лифт достиг верхнего этажа, кроме нас и лифтера, в нем остались еще двое плечистых парней.
Лифтер подозрительно взглянул на нас и сказал:
— Верхний этаж, приехали.
Макс осведомился:
— А как насчет двух этих парней?
Один из плечистых ребят вызывающе спросил:
— А тебе-то что за дело, умник?
Макс достал свою бляху:
— Я лейтенант Бродерик, полиция Нью-Йорка. А вы кто, ребята?
Парень извинился:
— Простите, лейтенант, я должен был вас узнать. Мы из детективного агентства Теспуса.
Макс резко сказал:
— Предъявите ваши удостоверения.
Парни показали документы, удостоверявшие, что они являются сотрудниками агентства.
Макс внимательно их рассмотрел.
— Ладно, все в порядке, но имейте в виду, что насилие недопустимо ни при каких обстоятельствах. Вы меня поняли? — с преувеличенной суровостью спросил Макси.
— Да, лейтенант, — ответили они послушно.
— Хорошо. Поехали вниз, — приказал Макс лифтеру. — И поживее.
— Да, сэр, — поспешно ответил он.
Когда мы выходили из здания и садились в «кадди», пикетчики снова закричали нам:
— Подлые штрейкбрехеры!
Макс рассмеялся.
— Эй, Лапша, — сказал он, — слышишь, как орут твои скромные небиши?
Несколько человек крикнули:
— Чертовы ублюдки!
Я улыбнулся:
— Наверное, это какая-то новая порода.
В остальных кварталах творилось то же самое. Схема везде была одинакова — на лифтах работали штрейкбрехеры, а рядом стояли охранники из детективного агентства Теспуса.
Некоторое время мы сидели в машине возле тротуара, обдумывая, что нам делать дальше. Косой и Патси высказали пару предложений, которые мы отвергли без комментариев.
Чтобы чем-нибудь отвлечься, я стал смотреть на хорошо одетую девушку с красивой фигурой, которая, покачивая бедрами, шла по улице. Другие сделали то же самое.
Косой прокомментировал:
— Вот это фигурка, что за буфера.
— Бьюсь об заклад, она работает моделью, — сказал Патси.
Девушка напомнила мне о сегодняшнем свидании. Я прикинул размеры своей новой знакомой. Я решил, что талия у нее двадцать, а бюст не меньше сорока.
— Чему ты улыбаешься? Вспомнил что-нибудь приятное? — спросил Макси.
— Да, я кое-что вспомнил, и чертовски приятное, рассмеялся я.
— Ладно, выкладывай, — сказал Макс.
— Не сейчас, — ответил я с улыбкой. — Сперва я должен просмаковать это про себя.
— Не откладывай в долгий ящик, — посоветовал Макс.
— Надеюсь, — пробормотал я себе под нос.
— Что? — спросил Макс.
— Ничего, — ответил я.
— Мне показалось, ты что-то сказал, — заметил Макс.
Мы закурили новые сигары. Мы сидели и ничего не говорили, только смотрели на проходящих девочек. Я надеялся, что никто не придумает ничего такого, что могло бы помешать моей вечерней встрече.
Чтобы предупредить такую возможность, я сказал:
— По-моему, самое лучшее, что мы можем сейчас сделать, — это заняться детективным агентством Теспуса и попробовать вывести его из строя на время забастовки. А лучшее время для таких акций — раннее утро. Надо застать их врасплох. Нагрянуть в тот момент, когда они только открываются. Как ты думаешь, Макс? Необходимо остановить работу лифтов. Чтобы рассерженные жильцы засыпали домовладельцев жалобами.
Макс минуту раздумывал над этим предложением. Потом почесал в затылке:
— Не знаю… вроде бы звучит неплохо.
Он был не уверен.
Я продолжал:
— Да, я думаю, так будет лучше всего, Макс. Если агентство перестанет присылать своих людей, мы быстро решим проблему. Мы съездим к Эдди и скажем ему, что нам нужна пара сотен «зулусов», чтобы они поразбивали головы всем штрейкбрехерам, до которых мы не сможем добраться сами. А офис пусть договорится с мэрией, чтобы они убрали из этого района копов, пока «зулусы» Эдди будут наводить порядок.
— Это мне нравится, Лапша. — Макс с энтузиазмом похлопал меня по спине. — Башка у тебя еще не заржавела, работает по-прежнему, на все сто.
— Да уж, — скромно согласился я.
— Котелок у него варит, это точно, — засмеялся Косой, поворачивая с тротуара на дорогу.
Эдди сидел в офисе своего отеля, положив ноги на стол. Он читал одну из гостиничных Библий. Мы пожали друг другу руки.
Макси спросил:
— Как дела?
— Как сажа бела, — ответил Эдди.
Макси рассказал ему о задании, которое мы получили в главном офисе.
Эдди кивнул:
— Да, я слышал об этом.
Макс продолжал:
— Нам нужна пара сотен «зулусов», чтобы проломить кое-кому головы завтра утром. Согласен?
— Конечно, я вызову их, зачем бы они вам ни понадобились. Двух сотен будет достаточно? Может, накинуть еще одну?
Макс кивнул:
— Ладно, пусть будут три сотни.
— Как насчет копов? — спросил Эдди. — Через полчаса я собираюсь в главный офис, хотите, чтобы я им передал?
— Да, Эд, если тебе все равно по пути. Ты сэкономишь нам время.
— Значит, договорились, — сказал Макс. — Мы хотим слегка расслабиться, Эд. Мы останемся здесь на ночь.
— С девочками или без? — спросил Эд, подмигнув.
— А ты что думаешь, — сказал Косой, — мы вегетарианцы?
— Косой у нас большой гурман, — заметил Патси.
— Я не останусь, Макс, — сказал я.
— Не хочешь на вечеринку? — спросил он.
— Сегодня у меня будет собственная вечеринка.
— Это с той самой — с большими формами?
— Да.
Макс улыбнулся:
— Ладно, развлекайся, только завтра утром не опаздывай. В шесть утра у Толстяка Мо.
Договорились. В шесть v Толстяка Мо. Эй, Маке.
— Да?
Я вот тут подумал. Мо мог бы приготовить нам пару бутылок «Маунт-Вернон», только покрепче. Завтра они могут нам понадобиться.
— Со снотворными каплями?
— Да. Особой крепости.
— Ладно. Я позвоню ему сегодня вечером, чтобы он приготовил их завтра к утру.
— И дюжину бокалов.
— И дюжину бокалов, — повторил Макс.
— Пока, — сказал я. — Приятных развлечений.
— Пока. Приятных развлечений, — эхом ответили парни.
Я направился в сторону Бродвея. Мой путь лежал мимо винного магазина Джирати. Это навело меня на мысль. Хорошее вино для ужина, может быть шампанское. Большие бутылки по две кварты.
Глава 34
Я шел по Бродвею. Погода была прекрасная. Только что спустились сумерки. На улицах начиналась вечерняя жизнь. Тысячи реклам и миллионы ламп, заснувших днем, постепенно набирали силу. Вначале их было совсем мало, но потом по улице словно побежал живой ток, как горячая кровь, растекающаяся по артериям, и множество огней вспыхнули и расцвели, затмив своим сиянием вечернее небо.
Тот же будоражащий поток вдохнул энергию в людей и машин, все вокруг задвигалось быстрее, в новом возбужденном ритме.
Я тоже часть всего этого, думал я, — суеты, спешки, заразительного веселья. Смазливые проститутки, новички и профессионалки, блистали красотой искусственных румян, белил, номады, туши. Их блестящие цепкие глаза выискивали в толпе какого-нибудь привлекательного, щедрого мужчину, которому они могли бы себя отдать на ночь. Я видел только это — женщин, миллионы красивых женщин. Все они принадлежали мне.
