Гарри Грей - Однажды в Америке
— Значит, поэтому он такой крутой? — спросил я.
— Он ужасный; он убийца. — Майк снова боязливо огляделся по сторонам. — Он убивает ножом для колки льда.
— Да, я вижу, что он скверный мальчик, — насмешливо произнес Макс.
— Вы не будете возражать, если я задам вам один личный вопрос? Если это не мое дело, то так мне и скажите.
— Ладно, выкладывай, — ответил Макс.
— Вы пришли сюда, чтобы разобраться с Сальви? — с надеждой спросил Майк.
— Это действительно очень личный вопрос, — сказал я, чтобы немного его приструнить.
— Простите, — послушно произнес Майк.
— Мы здесь для того, чтобы призвать его к порядку, если это сможет вас немного утешить, — сказал я. — У нас совсем не дружеский визит, по крайней мере в том, что касается Сальви.
Он кивнул, несколько удовлетворенный.
Потом Майк жалобно заговорил:
— Я не знаю, что делать. Сальви грозится выкинуть отсюда Фэйри. Он хочет стать моим партнером. Мне наплевать на Фэйри, но я знаю, что Сальви сделает потом. Он выбросит отсюда и меня и станет хозяином всего заведения. — В отчаянии Майк заломил руки, как женщина: — Господи, почему я должен заниматься таким грязным бизнесом! Будь проклят этот сухой закон. Теперь нет ничего легального. Я не могу пойти в полицию, потому что мой бизнес нелегальный. Для копов «Райского сада» не существует, не считая того дня, когда я плачу им деньги. Копам совершенно наплевать, кто будет здесь хозяином. Лишь бы им продолжали платить.
— Сейчас всем нелегко, — заметил я.
— Даже метро сидит в дыре, — добавил Патси.
Косой продолжил нашу фирменную шутку. Он сказал:
— Даже Палисады сидят на мели.
— Вот дерьмо, — произнес Макс.
— Что? — спросил Майк.
— Ничего, — сказал я.
— Ребята, а вы ничем не можете мне помочь? Вчера Сальви приходил к Фэйри, и Фэйри его отшил. Теперь Сальви наверняка его убьет. Ему это ничего не стоит.
— Возможно, он убьет Фэйри. Но тебя это не касается. — нетерпеливо сказал Макси. — Так же как и нас, прибавил он.
— Я сделаю так, чтобы это вас касалось, — нерешительно сказал Майк.
— Каким образом? — небрежно спросил Макс.
Майк быстро и испуганно оглядел зал. Он наклонился ближе. Еле слышным голосом произнес:
— Фэйри и я дадим вам десять штук, если вы избавите нас от Сальви.
Макс медленно покачал головой:
— Нет, Майк. Мы не делаем такие вещи за деньги.
Исключительно из чувства долга, добавил я про себя.
Мимо нас прошла девушка. Это была моя знакомая, обладавшая такими прекрасными, волшебными, безупречно выпуклыми формами.
— Тутси, — позвала она.
— Это меня, джентльмены. Прошу извинить.
Я подошел к ней.
— Я не хотела вас прерывать, но мне пора идти.
— Значит, тебя взяли?
— Да, и я приду завтра, чтобы репетировать и брать уроки. Теодор — замечательный мастер танцев. Я хочу тебя поблагодарить… сегодня вечером. — Она сказала это с соблазнительной улыбкой. — Но когда? И где?
Мне захотелось немного подурачиться. Я наклонился, чтобы заглянуть ей за вырез. Я облизал губы и произнес:
— М-м-м, как я голоден.
Она засмеялась:
— После Теодора приятно поговорить с нормальным мужчиной.
— У тебя есть то, что Теодор не способен оценить. — Я похлопал ее по выпуклому задку.
— Оставим это на вечер, Тутси.
Я дал ей адрес отеля и номер комнаты.
— Ужинать будешь до или после? — спросил я.
— До.
— Бифштекс или цыпленок?
— Бифштекс с жареным картофелем.
— Ужин будет подан к девяти, — пообещал я.
— А все остальное — к десяти, — ответила она, направляясь к двери.
Девушки начали уходить группами, парами и поодиночке. Мы смотрели, как Фэйри начал с серьезным видом танцевать на площадке под музыкальное сопровождение аккомпаниатора.
Он кружился и делал прыжки с легким, непринужденным и безупречным артистизмом. Иногда Теодор с силой и энергией перебирал ногами под бешеный ритм музыки, изображая яростный гнев и разочарование. Потом он скользил медленно и плавно, волнообразно взмахивая руками, как танцор хулы.[26]
Наконец Фэйри остановился передо мной, едва переводя дыхание, и прошептал:
— Я исполнял этот танец только для тебя.
Я отошел от него без комментариев. Макс засмеялся. Мы сели и стали ждать. Было уже час дня. Косой, к неудовольствию Фэйри, отправился на кухню. Он вернулся с толстым ломтем ветчины и сандвичами со швейцарским сыром. Мы ели сандвичи и ветчину и попивали виски из больших бокалов.
К нам подошел Большой Майк.
Он сказал с извиняющейся улыбкой:
— Боюсь, я должен покинуть вас, ребята. Скоро здесь появится Сальви. А я терпеть не могу всяких заварушек.
Мы взглянули на него холодно.
Макс буркнул:
— Ладно.
Майк исчез.
Лысый парень, сидевший за пианино, удалился сразу вслед за Майком. Теодор ушел в свой кабинет, расположенный за стеклянной перегородкой. Мы видели, как он сидит там и что-то пишет в большом гроссбухе.
Я посмотрел на часы, висевшие над баром. Половина второго. Мы сидели, пили и курили, почти не разговаривая.
Дверь открылась. Вошли двое. В каждом было примерно пять футов девять дюймов роста. Один был средних лет, коренастый; другой — помоложе и худой. Я определил обоих как ирландцев. Я посмотрел на Макса и покачал головой. Сальви был итальянцем. Вилли — немцем.
Макс сказал:
— Значит, это не они.
Парни стояли, оглядываясь по сторонам. Я подошел к ним с небрежным видом:
— Кого-то ищете, ребята?
Старший ответил:
— У нас здесь назначена встреча с Сальви и еще кое с кем.
Молодой парень посмотрел на меня с любопытством, в котором сквозила враждебность.
— Да, Сальви мне говорил, мы здесь как раз по этому делу. Он будет немного позже. А пока мы можем познакомиться. Не хотите с нами выпить?
Не дожидаясь их ответа, я с любезной улыбкой взял их под руки и подвел к нашему столу.
Макс посмотрел на меня.
Я кивнул и улыбнулся.
— Это часть той группы, которую Сальви велел нам дожидаться.
Я взял бутылку. Я налил два бокала.
Молодой сказал:
— Спасибо, я не пью.
Старший улыбнулся и взял бокал:
— Спасибо, я пью.
Я с обходительным видом пододвинул им два стула:
— Не хотите ли присесть, ребята?
Они сели, неловко глядя на нас.
Я спросил:
— Не возражаете, если я представлюсь?
Говоря это, я старался скопировать их скованный и неловкий вид. Я придумал нам фальшивые имена.
— Меня зовут Моррис, это Милти, — я кивнул на Макса, — а это Мюррей и Марио.
Я указал на Косого и Патси. Макси улыбнулся, заметив, что все имена начинаются на «М».
Старший ответил дружелюбной улыбкой и сказал:
— Люди зовут меня Фитц, уменьшительное от Фитцджеральд, а это — Джимми.
— Выпьете еще, Фитц? — спросил Макс.
— Не возражаю.
— Какую группу вы представляете, ребята? — поинтересовался Макс.
— О! Об этом легко догадаться, — заметил я небрежно.
— Мы из профсоюза, — сказал Фитц. — Мы депутаты.
— Да, так я и думал, — кивнул я удовлетворенно.
— Как идут дела? — спросил Макс улыбаясь.
— Были стычки? — вставил Косой.
Макс бросил на него предупреждающий взгляд и поджал губы, показывая, что Косому следует придержать язык.
— Почти нет, были только небольшие столкновения, но… Сальви послал своих людей. Это немного помогло, — ответил Фитц.
Косой торжествующе посмотрел на Макса.
— Значит, небольшой прогресс есть, — поддакнул я.
— Да, дела идут неплохо. Есть несколько зданий, которые Сальви не хочет трогать. Я думаю, у него имеются на это свои причины, — сказал Фитц.
— А мне не нравится, как идут дела, — заявил молодой парень, которого звали Джимми.
Фитц вздохнул. Он кивнул на Джимми:
— Он новичок в нашем деле; его только что избрали. Он считает себя рыцарем в сверкающих доспехах. Спасителем угнетенного трудового народа. — Фитц похлопал молодого ирландца по спине. — У тебя есть хорошие идеи, Джим, но тебе нужно научиться иметь дело с людьми. — Фитц повернулся к нам: — Вы бы видели этого парня на митинге. Таких ораторов поискать.
Джимми пробормотал:
— Я обещал своим людям, что буду вести честную игру.
Я взглянул на молодого ирландца. У него было чистое, правдивое, открытое лицо.
Я сказал:
— Послушай, Джим, если ты хочешь заниматься профсоюзным бизнесом, тебе надо быть более дипломатичным, как говорит Фитц. Иногда приходится идти на компромиссы.
Джимми пожал плечами. Он бросил на меня упрямый взгляд:
— Я не иду на компромиссы. О чем тут можно договариваться? Люди, которые меня избрали, верят, что я буду честно представлять их интересы. Им не дают зарабатывать на жизнь. Это женатые люди, которые получают двенадцать или пятнадцать долларов за сорок пять или шестьдесят часов работы, а Сальви говорит, чтобы мы сидели тихо, и тогда он прибавит нам зарплату на один бакс. Без сокращения рабочей недели и остальных условий. — Джим упрямо посмотрел на нас. — Я пришел сюда сказать Сальви, что пусть он делает что хочет, а у меня сотни людей, которым надо заботиться о своих семьях.
