Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Дашкова Полина Викторовна

– Думаете, глаз мне пригодится? – новенький попытался скривить разбитые губы в усмешке. – Все равно расстреляют.

– А вдруг нет? С двумя глазами все-таки лучше. Я отойду минут на пять, отдыхайте.

На широком подоконнике стояла спиртовка, в тумбочке хранились сухие аптечные травки. Пока доктор возился, из-за ширмы не доносилось ни звука. Он решил, что новенький заснул. Но когда вернулся с дымящейся кружкой, сразу услышал:

– Вы сильно изменились, Карл.

Рука дрогнула, горячий травяной отвар слегка обжег пальцы.

– Не напрягайтесь. Мою разбитую рожу узнать трудно. Я Андре. Мы с моей женой Софи доставили вас в СССР осенью тридцать четвертого.

Доктор осторожно поставил кружку на тумбочку, промокнул платком пальцы.

– Я почти узнал вас, Андре, только не верилось…

– Что окажусь таким идиотом, вернусь на родину?

– Почему же идиотом? Я вовсе не это хотел сказать… А где Софи?

– Осталась в Швейцарии.

– Слава богу…

– Бросьте, Карл. Бог, если и существует, ему на нас наплевать. Лучше вот объясните, что это за место такое? Куда я попал?

– «Лаборатория Х». Привозят приговоренных к смертной казни. Доктор Майрановский испытывает на них яды собственного изобретения. Блохин, тот, кто вас доставил, руководит расстрельной командой, главный палач СССР.

– Молодцы, перенимают передовой опыт коллег из гестапо, – пробормотал Андре. – Ну а вы как сюда попали?

– Просил дать мне работу по специальности, вот и получил.

– Нравится работа?

– Ничего, не жалуюсь.

– Зачем про афонию наврали?

– Так это и есть моя работа. Время тянуть, препараты подменять.

– Зачем?

– Ну, я же врач, а не палач.

– Мг-м. Здорово придумано. Попадает к вам до предела измученный человек, вы ему примочку, повязку, ласковое слово, надежду, он и поплыл, доброму доктору как на духу выложил все, что бедолаги следователи бессонными ночами, не щадя кулаков и сапог, выбивали из него.

– Ох, Андре, вы давно не были на родине. Бессонными ночами выбивают ложные показания и подпись под протоколом. А как на духу говорят правду. Это разные вещи. Правда тут никому не нужна, разве что в виде газеты и таблетки, сочиненной Майрановским. Даже о правдоподобии никто уже давно не заботится. Впрочем, вы исключение. От вас они хотят получить нечто вполне реальное. Им нужна информация о Бруно, верно?

– Да, вас грамотно подготовили. Только зря стараетесь, ничего я вам не скажу… слушайте, чем это тянет? Волшебный аромат. Даже мой расквашенный нос чует… Вроде курица вареная?

– Точно, курица. Кузьма обед готовит для всей честной кампании. Сейчас покормлю вас.

– А это что, в кружке?

– Отвар ромашки, для примочек.

– Ну так сделайте примочки свои, очень уж больно.

– Пусть немного настоится, остынет.

На кухне Майрановский с Филимоновым как раз сели обедать. Кузьма разливал по тарелкам куриный суп. Когда доктор вошел, его пригласили к столу, он вежливо отказался. Это давно стало ритуалом. Они приглашали, он отказывался. Не мог заставить себя есть с ними за одним столом. Кузьма или кто-то из санитаров обычно приносили еду наверх, в лазарет, Карл Рихардович ел вместе со своими подопечными.

– Видать, новенький-то не так плох, раз пожрать просит, – заметил Филимонов.

– Жрать буду я, он пока не может, – привычно соврал доктор.

– Ну так и покушали бы тут, с нами по-человечески, а то вон, исхудали, – пробурчал Кузьма.

– Я бы рад, но Василий Михайлович велел с новенького глаз не спускать, очень важный экземпляр.

Фраза «Василий Михайлович велел» действовала безотказно не только на Кузьму, но и на Майрановского с Филимоновым.

Доктор вернулся наверх, через несколько минут Кузьма на подносе, как заправский официант, принес обед, поставил на маленький письменный стол у окна, даже салфетки не забыл, и сказал со сладкой улыбкой:

– Кушайте на здоровьице, Каридыч.

Пришлось кормить Андре с ложки. Пальцы его были покалечены. Он съел полную тарелку куриного супа, с жадностью глотал картофельное пюре, кусочки разваренной курятины и, когда ничего не осталось, спохватился:

– Карл, вы скормили мне свой обед! Но почему принесли только на одного человека? Я слышал, этот, который привез меня, говорил про усиленное питание.

– Вы очень больны, Андре, у таких больных аппетита нет, и гортань у вас распухла, глотать не можете. Ну, теперь чаю? – он вытащил подушки из-под его спины, убрал тарелки с табуретки на стол.

– А покурить дадите? – спросил Андре шепотом.

– Дам, только позже.

Доктор вскипятил маленький чайник на спиртовке, дождался, когда Кузьма заберет посуду, закрыл дверь. Вместе с Андре они выпили чаю. Пришлось подносить к его губам сначала кружку, потом зажженную папиросу.

– Они ее все равно привезут, вместе с ребенком, – произнес Анре после очередной затяжки.

– У вас ребенок?

– Мальчик, Михаил, сегодня как раз месяц ему.

– А вы уже сколько сидите?

– Полтора месяца.

– То есть вы его даже не видели?

– Нам обоим приказали вернуться срочно. Софи должна была родить вот-вот. Если бы они потребовали, чтобы она ехала в таком состоянии, я бы…

– Вы бы заподозрили неладное?

– Я бы поверил ему…

– Кому?

– Неважно… У нас была возможность ускользнуть. Но они разрешили ей остаться… Умный ход…

– И вы поверили им, а не ему? Вас кто-то предупреждал?

– Да, один человек. Но теперь уж поздно об этом. Как говорится, поезд ушел. Было бы у меня время до ареста…

– Было бы время, вы бы – что?

– Ничего. Бессмысленный разговор.

– Как вы узнали, что родился мальчик?

– Сообщили на допросе, чтобы я стал сговорчивее. Мы заранее выбрали имя, Софи чувствовала, что будет мальчик… Карл, а тут ничего не понатыкано?

– Имеете в виду прослушки? Нет, тут чисто.

– Уверены?

– Андре, если бы тут стояли прослушки, я бы давно уже отдыхал на том свете. Да и что здесь слушать? Крики умирающих? Наукообразный бред Майрановского? Ворчание Кузьмы?

– Они слушают все и везде, мысли читают. Знаете, у меня в голове стучит, днем, ночью, каждую секунду, одно и то же. Она доверчиво отправится в Москву, чтобы я поскорее увидел сына.

Доктор помолчал минуту и спросил:

– Вы с ней как-то договорились? Ну, на этот случай…

– Смеетесь? На этот случай! Меня взяли прямо в поезде.

– Андре, вы сказали: было бы у меня время до ареста…

– Карл, вам не кажется, что в данной ситуации это звучит как издевательство?

– Вы в Москве, вас еще не взяли, но вы уже чувствуете опасность. Что станете делать? – упрямо повторил доктор.

Анре ничего не ответил. Карл Рихардович молча сидел рядом, наконец, услышал:

– Я бы… нет, никто не решится… самоубийство…

– Ну-ну, говорите, не тяните! Только представьте лицо Софи на очной ставке с вами в кабинете следователя. Ребенка отнимут, грудь перебинтуют, чтобы ушло молоко…

Анре тихо, жалобно завыл. Доктор смочил кусок марли в ромашковом отваре, положил на больной глаз.

– Он дал телефонный номер, – пробормотал Андре, – сказал, если захочешь предупредить Софи, позвони из уличной будки после девяти вечера в любой будний день… Господи, сколько раз во время допросов и в камере я представлял, как это делаю… Даже снилось…

– Говорите номер!

– Бросьте, Карл. Я ценю ваш благородный порыв, но вы не справитесь. Там нужны кодовые слова… Да и акцент у вас, а номер прослушивается.

– Хватит валять дурака! – шепотом выкрикнул доктор. – У вас есть шанс, вполне реальный, а вы…

Анре медленно произнес номер и несколько слов, которые нужно сказать по телефону.

Карл Рихардович ничего не записывал, повторил вслух, стараясь изменить голос и смягчить свой немецкий акцент.

– Только не звоните из будки возле вашего дома, где-нибудь подальше, в другом районе. И сразу уходите, ныряйте в трамвай или в метро.

– Человек, которому я позвоню, он кто?

– Католический священник из итальянского посольства.