Ли Чайлд - Нечего терять
Тарману пришлось сделать два неловких поворота, прежде чем он выехал на взлетную полосу. Загорелись прожектора. Тарман выровнял самолет, увеличил мощность, вибрация переместилась из кабины к двигателю, колеса завертелись быстрее. Ричер повернулся и увидел, что картонная коробка скользнула назад по сиденью и уперлась в заднюю подушку. Он посмотрел вперед — они стремительно приближались к освещенному концу взлетной полосы, дальше сгущалась темнота.
Неожиданно самолет стал легким, нос поднялся, далекий горизонт ушел в сторону. Самолет набирал высоту, поднимаясь в ночное небо, затем Тарман повернул, а Ричер взглянул вниз и увидел, как исчезают посадочные огни и свет в ангаре. А когда они пропали, смотреть стало не на что. Он различал лишь стену вокруг металлического завода, огромный белый прямоугольник в сгустившихся сумерках.
Еще с минуту самолет продолжал круто набирать высоту, а потом выровнялся, и Ричера бросило вперед на ремни. Он посмотрел на приборный щиток — стрелка высотомера перескочила две тысячи футов. Скорость была немногим больше ста двадцати миль в час. Компас показывал, что они летят на юго-запад. Бак был полон более чем наполовину. Крен в норме. Искусственный горизонт на уровне. Множество зеленых огоньков, ни одного красного.
Тарман заметил, что Ричер смотрит на приборы, и спросил:
— Вы боитесь летать, мистер Ричер?
— Нет, — ответил Ричер.
Двигатель работал громко, от вибрации все гудело и скрипело. Ветер выл и свистел в щелях. В целом маленький «пайпер» напоминал Ричеру древние автомобили, используемые в качестве такси на пригородных железнодорожных станциях. Такси с продавленными сиденьями, вытертой обивкой, дребезжащими деталями, но способные отвезти пассажира в нужное место. Надо надеяться.
— Куда мы летим? — спросил Ричер.
— Увидите сами.
Ричер следил за компасом. Они летели строго на юго-восток. Под компасом горел светодиод с двумя зелеными числами. Показания GPS, широта и долгота. Самолет находился ниже сороковой параллели и более чем на сто градусов к западу. Оба числа постоянно уменьшались, медленно и в пошаговом режиме. Юго-восток на невысокой скорости. Ричер представил себе карту. Впереди пустые земли, угол Канзаса, граница с Оклахомой. Потом стрелка компаса отклонилась чуть больше на юг, и Ричер понял, что Тарман старается обогнуть воздушное пространство вокруг Колорадо-Спрингса. В этом городе располагалась база ВВС, вероятно, они могли открыть огонь. Лучше было держаться от них подальше.
Тарман выдерживал высоту в две тысячи футов и скорость сто двадцать пять миль в час, компас по-прежнему утверждал, что они летят на юго-юго-восток. Ричер еще раз проконсультировался с картой и пришел к выводу, что если они не изменят курс, то покинут штат Колорадо чуть левее нижнего правого угла его границы. Часы на приборной панели показывали семнадцать минут восьмого — они спешили на две минуты. Ричер подумал о Воэн, одиноко сидящей в машине. Она наверняка слышала, как взлетел самолет. И теперь не понимает, почему он не вернулся.
— Вчера ночью вы вскрыли контейнер, — заговорил Тарман.
— Вот как? — откликнулся Ричер.
— Ну, я так думаю. Кто еще мог это сделать?
Ричер не ответил.
— Вы увидели там машины.
— В самом деле?
— Давайте сделаем такое предположение, как умные люди.
— Зачем их вам доставляют?
— Есть вещи, которые правительство предпочитает скрывать.
— И что вы с ними делаете?
— То же самое, что с другими битыми автомобилями, которые привозят к нам по семидесятой автостраде. Мы их перерабатываем. Сталь — замечательная вещь, мистер Ричер. Она может участвовать во множестве циклов. «Пежо» и «тойоты» с Залива когда-то могли быть «фордами» и «шевроле» из Детройта, а потом превратиться в «роллс-ройсы» из Англии и «холденсы» из Австралии. Или стать велосипедами и холодильниками. Конечно, некоторая часть стали новая, но она составляет удивительно небольшую часть. Именно переработка определяет общую картину.
— И здесь все кончается.
— Естественно.
— Почему бы вам не купить новый самолет?
— Вам не нравится этот?
— Не слишком, — ответил Ричер.
Они летели дальше. Компас по-прежнему указывал на юго-юго-восток, а картонная коробка оставалась на своем месте на заднем сиденье. Впереди расстилалась темнота, лишь изредка тут и там возникали небольшие сгустки желтого света. Деревушки, фермы, бензоколонки. В какой-то момент Ричер заметил впереди, слева и справа, более яркие огни. Вероятно, Ламар и Ла-Хунта. Маленькие городки, казавшиеся большими из-за царящей вокруг темноты. Иногда удавалось разглядеть машины на дорогах, крошечные конусы голубого света, медленно ползущие куда-то.
— Как дела у Андервуда, помощника шерифа?
Тарман немного помолчал и наконец ответил:
— Он умер.
— В больнице?
— Нет, до того, как мы успели его туда отвезти.
— А вскрытие будет?
— У него нет родственников, которые могли бы это потребовать.
— Вы вызывали коронера?
— Зачем? Он был старым, заболел и умер.
— Ему было около сорока.
— Значит, он прожил достаточно. Пепел к пеплу, прах к праху. Всех нас ждет конец.
— Вас его смерть не особенно огорчила.
— Хороший христианин не должен бояться смерти. Я владею городом, мистер Ричер, и постоянно наблюдаю рождения и смерти. Одна дверь закрывается, но открывается другая.
Они летели сквозь темноту по прямой на юго-юго-восток. Тарман откинулся на спинку кресла, держа штурвал снизу. Двигатель ревел на одной ноте, самолет трясло от вибрации, изредка он проваливался в воздушные ямы. Широта постепенно уменьшалась, а долгота убывала еще медленнее. Ричер закрыл глаза. Время полета до границы штата составляет от семидесяти до восьмидесяти минут. Он пришел к выводу, что они не будут приземляться на территории Колорадо. Скоро они покинут его пределы. Внизу раскинулась безлюдная, поросшая травой равнина. По-видимому, они летят в Оклахому или Техас.
Полет продолжался. Ветер становился все сильнее. Ричер открыл глаза. Нисходящие воздушные потоки заставляли самолет падать, словно камень. Потом восходящие возвращали его обратно. Порывы ветра перемещали самолет совсем не так, как во время полета в больших коммерческих «боингах». Не было сильной вибрации или подрагивания крыльев. Отсутствовало ощущение неуклонного движения вперед. Лишь постоянные броски в пространстве, словно самолет был шариком в бильярде-автомате. Однако снаружи не было бури. Ни дождя, ни молний, ни ударов грома. Лишь вечерние воздушные потоки, идущие от земли гигантскими волнами, невидимые, но вполне ощутимые, создающие то прочные стены, то пустые пространства. Тарман небрежно придерживал штурвал, позволяя самолету рыскать из стороны в сторону. Ричер заерзал на сиденье и переместил ремни у себя на плечах.
— Вы все-таки боитесь летать, — заметил Тарман.
— Летать дело хорошее, — отозвался Ричер. — Гораздо хуже разбиться.
— Старая шутка.
— Но со смыслом.
Тарман принялся дергать штурвал и поворачивать рули. Самолет набирал высоту и резко падал, раскачивался из стороны в сторону. Сначала Ричер подумал, что они ищут более спокойные потоки. Но затем понял, что Тарман сознательно ухудшает условия полета. Он еще больше терял высоту, когда самолет попадал в воздушные ямы, и задирал нос, когда они оказывались в восходящем потоке. Он охотно принимал боковые удары ветра, даже не пытаясь их как-то компенсировать. «Пайпер» мотало из стороны в сторону. Он превратился в игрушку ветра — жалкий сгусток старого металла.
— Вот почему необходимо привести в порядок свою жизнь, — заявил Тарман. — Она может завершиться в любой момент. Возможно, куда раньше, чем человек рассчитывает.
Ричер не ответил.
— Я могу закончить вашу жизнь прямо сейчас, — продолжал Тарман. — Направлю самолет вниз, не выключая двигателя. С высоты двух тысяч футов мы врежемся в землю на скорости триста миль в час. Первыми не выдержат крылья. Кратер будет глубиной в десять футов.
— Ну так вперед, — сказал Ричер.
— Вы серьезно?
— Рискните.
Они попали в восходящий поток, и самолет подбросило вверх, затем под ним оказалась зона низкого давления, и он начал падать. Тарман опустил нос и открыл дроссель, двигатель отчаянно взревел, и «пайпер» пошел вниз под углом в сорок пять градусов. Линия искусственного горизонта стала красной, взвыла предупреждающая сирена, едва слышная из-за рева двигателя и шума встречного воздушного потока. Но тут Тарман прервал снижение. Он поднял нос, корпус самолета застонал, главный лонжерон напрягся, а потом самолет выровнялся, и воздушные потоки успокоились.
— Вы струсили, — заметил Ричер.
— Мне нечего бояться, — возразил Тарман.
