Георгий Миронов - Гладиаторы «Спартака»
А для странных эротических причуд мужа подбирала на каждую неделю новую пару «массажисток». Потом меняла их, чтобы не успел привыкнуть.
Приглашенная из России подруга, которой она доверяла, вела их дом, выполняя роль своего рода министра двора и контролируя все хозяйственные и бытовые вопросы, которые возникали в многочисленных дворцах, шале, домах приемов, загородных коттеджах и парках в Ницце, на Кипре, в Кеммере, под Москвой и Санкт-Петербургом, даже в Карелии и Финляндии...
— Ты, как всегда, прелестна, — кисло заметил Барончик, любуясь свежим, красивым лицом жены и ее изысканной, женственной фигурой.
— Спасибо. Какие будут указания?
— Если бы ты не была так холодна...
— Я имею дело с камнями, а в России говорят: «с кем поведешься, от того и наберешься».
— Ты — самый дорогой и прекрасный бриллиант в моей коллекции!
— Ну-ну, не увлекайся. Мы давно обо всем договорились, — прервала его сентиментальные размышления Марина. — Итак?
— Итак. Первое: нужно передать 20 миллионов швейцарских франков некоему высокому чину в России. Как это лучше сделать?
— Ну, не везти же в кейсе. Сейчас так никто не делает. По швейцарским законам подкуп иностранного должностного лица не считается преступлением. Надо только указать, кого и на сколько «подкупил» и номера счетов, на которые перевел деньги.
— Но я не подкупаю его! Это, так сказать, процесс прикармливания.
— Можешь мне не рассказывать. Единственное безнравственное деяние, не преследуемое в мире капитала по закону — дача взятки, давно уже не кажется мне чудовищным злодеянием. С Россией, увы, сегодня иначе нельзя вести дела. Итак, кому и когда?
— Вот текст. Когда переведешь, запутай там трансферы по офшорам...
— Не учи ученого. К чему такая скрытность? Еще скажи, «бумажку уничтожить».
— И скажу.
— Сжечь в пепельнице?
— Лучше бы. В наших с тобой общих интересах, чтобы никто, ты слышишь, никто и никогда не узнал о наших контактах с этим человеком. Он очень перспективен.
— Тогда ты прав, его надо «подкармливать», как карпа в пруду. Когда он дойдет до кондиции?
— Лет через восемь, может быть, семь. Думаю, к следующим президентским выборам в России.
— Восемь лет? По 20 миллионов в год?! Это нам дорого обойдется. Вся наша фирма будет работать себе в убыток.
— Пусть тебя это не тревожит. У меня есть и иные источники дохода, о которых тебе лучше не знать.
— Имей в виду, — рассмеялась Марина, — в случае раздела имущества по суду тебе придется назвать эти источники...
— Очень надеюсь, что до этого не дойдет. Я по своей воле никогда с тобой не расстанусь. А тебе смысла нет, — я ведь ничем не ограничиваю твою свободу. Но, ты уж извини, разведка докладывает, что жена Юпитера действительно выше подозрений.
— Значит, все-таки следишь... Мерзавец! Но у меня действительно никого нет.
— Я очень, очень рад...
— Работа с дорогими камнями дает гораздо больше радости, чем неуклюжие и эгоистичные мужчины.
— Я очень, очень рад...
— Что еще?
— Переведи 300 тысяч на Кипр, в банк Георгиадиса, через офшор на цифровой счет 567348923, на предъявителя.
— А это за что? Тоже подкармливаешь?
— Нет. Это скромный знак благодарности старому другу за услугу.
— Хорошо. Это все? Когда тебе доложить итоги работы гранильных фабрик и заводов по обогащению приискового золота за квартал?
— Завтра, завтра! Сегодня у меня печальное настроение. Воспоминания замучили...
Марина вышла. Он проводил ее печальным взглядом: такая красавица, по закону — жена, в любой момент мог бы овладеть ею, а ничего не получится!.. Просто же гладить это роскошное тело — унизительно.
Барончик отхлебнул клюквенного морса из хрустального бокала и снова углубился в чтение «Ле Фигаро».
"Жизнь Шуры Магазинер, — писал корреспондент газеты в Израиле Арон Горинье, — сложилась так, как сложилась жизнь многих других выходцев из небольших городков Белоруссии. Они в свое время выехали из СССР по израильской визе, в Вене задержались, и им удалось выехать в Бельгию по запросу, присланному дальними родственниками из Антверпена. Там тогда еще юная Шура Кан вышла замуж за троюродного брата Моню Магазинера. Он был много старше ее, но зато уже владел ювелирным магазинчиком на улице Пеликан, где расположены десятки магазинов и лавочек, торгующих ювелирными изделиями. И лавка Магазинера была не из худших.
Затем, разбогатев, Магазинеры купили дом на углу площади Меир и улицы Рубенсстраат. И дела пошли еще лучше. Однако 20 лет назад случилось несчастье: неизвестный грабитель ворвался в лавку, когда там находился старый Моня, и зверски убил его. Грабителя и убийцу тогда так и не нашли..."
«Хм, „тогда“, — криво улыбнулся Барончик. — Можно подумать, что когда-нибудь найдут».
"...После гибели мужа, — писал далее корреспондент, — Шура Магазинер решила переехать в Израиль, где оказалось довольно много ее родственников, причем среди преуспевающих ювелиров.
Ювелирный дом, которым владела Шура Магазинер в центре Хайфы, назывался «Золотой путь». Увы, этот путь оказался тупиковым для Шуры. Расследование убийства осложняется тем, что полиция не располагает никакими данными, свидетельскими показаниями и вещественными доказательствами с места преступления, разоблачающими неизвестного убийцу...".
Барончик удовлетворенно улыбнулся и сделал еще глоток клюквенного морса.
"...Преступление было совершено среди бела дня, когда улица, где находился магазин «Золотой путь», была заполнена людьми, но никто не обратил внимания на гибель женщины, никто не видел убийцу! Известно только, что на нее напали, как и на ее мужа когда-то в Антверпене, когда в доме, кроме хозяйки, никого не было, дети были на работе, а двоюродная племянница, которая вела у семьи Магазинер все хозяйство, приготовив обед, пошла в школу за внуками Шуры.
Это была большая дружная семья, жившая вместе — сама Шypa, ee дочь с мужем и сыном и ее сын с женой и дочерью, — в большем трехэтажном доме в центре Хайфы, где весь первый этаж занимал огромный магазин «Золотой путь».
Соседи и родственники отмечают, что в адрес жертвы никогда не поступало никаких угроз. Несмотря на убийство, никто не пытался вскрыть сейф с особо дорогими ювелирными изделиями, ничего не похищено из витрин. По крайней мере, на первый взгляд. Более подробная ревизия товара на витринах позволит уточнить эти сведения.
У полиции — две версии. Первая — арабская. После обострения израильско-палестинского конфликта легко предположить, что некий арабский экстремист воспользовался тем, что в лавке осталась одна старая женщина, и в назидание всем евреям Хайфы зверски убил ее. Вторая версия полиции кажется более предпочтительной: это результат обострения профессионального, а не этнического или религиозного конфликта. Между торговцами ювелирными изделиями Израиля и Бельгии существует тесная связь, немало торговцев алмазами и бриллиантами совершают регулярные рейсы между Антверпеном и Тель-Авивом. Не исключено, что имеет место и криминальный бизнес: контрабанда сырыми алмазами из России в Израиль, оттуда в Антверпен — на гранильные фабрики и в виде бриллиантов — обратно в Тель-Авив и Хайфу...
По мнению видного израильского криминалиста, начальника отдела криминальной полиции Хайфы Рафаила Шварцмана, скорее всего, имела место разборка между бельгийской и еврейской «бриллиантовыми» мафиями. Причем и в Израиле и в Бельгии обе группировки принято называть «русской мафией...».
В небольшой парижской еврейской газетке с оптимистическим названием «Шолом вам» барон де Понсе отыскал заметку, обведенную красным карандашом: «В Хайфе на 72 году жизни скоропостижно скончался от сердечного приступа один из виднейших израильских талмудистов Ицик Рубинштейн. Парижские евреи скорбят вместе с братьями в Хайфе...».
— Ну, вот и все. А разговоров-то...
Барончик почувствовал вдруг страшный приступ «жрачки». Так он называл редкое в последние годы появление аппетита.
Он позвонил. По открытой связи откликнулась Мадлен.
— Да, патрон?
— Закажи роскошный, подчеркиваю, роскошный ужин в ресторане «Редон» на Елисейских полях. Всякие там изыски. Вина чтоб хорошие, ну и все то, что захочешь, если согласишься со мной сегодня пообедать.
— Без глупостей, патрон?
— Ах, как ты мне надоела, Мадлен, со своими эротическими притязаниями!
— Нахал, — хмыкнула Мадлен и, прервав связь с боссом, позвонила в ресторан на Елисейских, чтобы обсудить с Шарлем Девиньи меню обеда.
Барончик тщательно запер ящик письменного стола, выключил компьютер, ноутбук, связь с секретарями и охраной и, тяжело для такого субтильного человечка поднявшись из кресла, на ходу стягивая с себя одежду, направился в спальню, смежную с кабинетом комнату, отделенную, впрочем, столь мощной стальной звуконепроницаемой дверью, что спальня и кабинет действительно были как бы разными мирами.
