Дэн Кавана - Насчет папайи
Уиллет снова собрал в улыбку свои морщины; страхи Даффи не были для него секретом.
— Что воруют, это здесь не в новинку. Ведь это же Хитроу-Сити, Даффи, Хитрожопый город.
— Угу.
— Нет, правда, газетчики и судейские называют его Воровским Логовом. Но воровство — всего лишь малая толика, Даффи. Это хитрый город, в нем сплошь одни хитрости.
— Угу.
— Это так. Ведь что думает какой-нибудь Джо из народа? Он думает, что все дело в контрабанде, что мы здесь только и занимаемся тем, что отлавливаем не заявленные в декларации бутылки виски, выспрашиваем квитанции на фотоаппараты и всякую мелочь, а потом вдруг заявляется эдакий мордатый Бяка, и что-то в его походке подсказывает нам: вот он, тот, кто нам нужен, и у него на голове такая большущая кожаная кепка, и там наверху есть такая маленькая пупочка, а в пупочке брильянт, или таблетка ЛСД, или микрочип с секретом атомной бомбы. Так думает Джо из народа, верно? Джо из народа ни хрена не знает.
— Угу.
— Это город, Даффи, настоящий город, — Уиллет откинулся на спинку кресла и разразился речью. — Большой, как Ньюкасл, а население обновляется каждый день. Ты только подумай. Есть здесь, конечно, и контрабанда, но это так, местная специфика. Кроме контрабанды здесь процветают все преступления любого другого города, только те, кто их проворачивает, еще большие хитрецы, потому что они должны понимать местную специфику. А разница есть, потому что здесь крутятся большие деньги, потому что аэропорт открыт двадцать четыре часа в сутки, и потому что люди, прибывающие сюда, только и думают о том, как бы поскорее оказаться дома, и если им удается оказаться дома и при этом не потерять чересчур много, значит, все в порядке.
Да, есть контрабанда. Есть воровство. Есть даже вооруженный грабеж. Есть карманники, фальшивомонетчики, надувалы всех мастей. Есть так много всяких способов словчить, Даффи, ты не представляешь. Знаешь, что говорят о Хитроу?
— Про фрукты-овощи? Слыхал.
— Ладно, положим, это ты слышал. Ты, может, слышал и про «ковбоев» на стоянке такси — за триста фунтов они берутся довезти тебя до Бирмингема и высаживают на первом же перекрестке, а там — как знаешь.
— Угу.
— Слыхал про местную автостоянку? — Уиллет вошел в азарт, ему хотелось поразить Даффи какой-нибудь особенно ловкой аферой.
— Нет.
— Так вот, автостоянка, — Уиллет махнул рукой туда, где располагалась парковка. — Одна на короткий срок, другая на длительный. Нормально?
— Нормально.
— Долговременная парковка намного дешевле, но находится дальше. Приходится добираться на автобусе. Оставляешь машину, ключи, заполняешь бланк, где указываешь, когда обязуешься за ней вернуться, и летишь себе под пальмы к сеньоритам. Что же происходит после этого? Маленькая фирма сдает напрокат машины. Полная конфиденциальность и на порядок дешевле, чем у «Херц» или «Эйвис». Кто помнит километраж на спидометре своей машины, тем более, когда вокруг солнце и пальмы? А если даже кто-то и помнит, так ведь счетчик всегда можно отмотать назад, верно?
— Просто, как дважды два. Что, это и сейчас так?
— Нет, безмозглые ковбои допустили слишком много аварий. Вот лавочку и прикрыли. По крайней мере, что-то больше об этом не слышно.
— Хорошая афера, — уважительно проговорил Даффи.
— Просто прекрасная, пока работала. Жаль, что они так глупо попались.
Даффи кивнул. Ему было знакомо это чувство; оно было знакомо всем, кто работал в сфере охраны правопорядка. Начинается всегда с того, что хочется арестовывать всех и за что угодно, и любой значок с надписью «Войска вон» или показанный исподтишка рогатый знак победы таят в себе угрозу Сложившемуся Миропорядку; затем наступает осознание того, что всех нарушителей не переловишь, всех нарушений не пресечешь. Кто-то попадается по глупости, таких ты презираешь за то, что они так плохо подготовились к тому, за то взялись; кто-то попадается потому, что оказался менее удачлив, чем ты; и, наконец, кто-то попадается потому, что тебе очень, очень хотелось его поймать. Убийцы, насильники-педофилы — их ненавидишь. Но есть преступления и есть преступники, которыми нельзя не восхищаться. Блестяще задуманные, умело исполненные, никому не причинившие зла — настоящего зла. Такого преступника и ловить-то почти не хочется, его деятельность доставляет тебе что-то близкое к наслаждению, и когда они просто-таки напрашиваются на то, чтобы их поймали, ты чувствуешь раздражение, как будто бы они этим подрывают твое уважение к самому себе.
— А как вы узнаете, кого обыскивать?
Этот вопрос рано или поздно задавал Уиллету каждый.
— Секрет фирмы. Тебе, так и быть, открою. Тут нужно иметь выучку и чутье. Причем, чутье иногда в буквальном смысле слова. У нас тут есть один сотрудник, так у него чутье лучше, чем у его собаки. Да нет, я тебе клянусь. Вот идут они с собакой вдоль транспортера — собаке полагается унюхать марихуану, — но этот мой приятель, он часто реагирует первый. Показывает собаке, где нюхать. Собака прыгает, виляет хвостом и идет жрать свой бифштекс. Удивительное чутье.
— Ну вот меня, например, вы бы стали обыскивать?
— Это как получится. Иногда нам советуют за кем-то присмотреть особо. Иногда мы быстренько оглядываем чемоданы прежде, чем они попадают на «карусель». Это тоже немного помогает. Главное, мы наблюдаем за тобой с того самого момента, как ты слез с самолета. Не за тобой, конечно, а вообще за некоторыми. И не полагаться на «просветку», да, никогда не полагаться на «просветку».
— В общем, меня бы вы вряд ли остановили.
— Может, и нет. Но ведь все таможенники разные. Если ты ничего не знаешь наверняка, остается полагаться на чутье. Оно бывает двух сортов: я их называю «научное» и «выборочное». Научное, когда ты отслеживаешь тех, которые нервничают, или у которых многовато — или наоборот, маловато багажа. Иногда их чемоданы первыми выезжают на карусель. Мы можем организовывать такие штучки — а они притворяются, что их не замечают, ждут, пока другие пассажиры разберут свои. Ну вот, берешь такого под локоток да и отводишь его в сторонку. Это и есть научное чутье.
Выборочное чутье у каждого свое. Я вот, например, торможу всех, у кого через левое плечо перекинут плащ. Вроде глупость, да? Но иметь такой ориентир просто необходимо — хотя бы для того, чтобы держать себя в тонусе. Я знаю ребят, которые выдергивают мужчин в белых костюмах; если их спросишь, почему, они пустятся в такие психологические дебри — они, видите ли, думают, что люди надевают белое, чтобы казаться такими чистенькими и невинными, типа им нечего скрывать от окружающих. Конечно, чаще всего мужчины надевают белый костюм, потому что не хотят, чтоб он измялся в чемодане, или боятся, как бы его не стащили, или хотят понравиться стюардессе. Но таможенник думает, что за этим скрывается нечто большее, или сам себя в этом убеждает, хотя на самом деле просто у него такое выборочное чутье. Это всегда бывает по-разному: некоторые стопорят тех, кто не улыбается, другие — тех, кто улыбается, кто-то высматривает блондинов, а кто-то — лысых, или тех, чья спутница ему приглянулась. Чаще всего он это делает просто для того, чтобы подольше поглазеть на девушку, или, может, завидует — после того, как провел всю ночь на ногах, и хочет глянуть одним глазком, что везут из Лос-Анджелеса эти пижоны. Я ребят за это не осуждаю.
— А экипажи вы обыскиваете?
— Ну конечно. Это называется шмон. Я был на таком на прошлой неделе. Как обычно, все перерыли, но нашли немного. По правде сказать, такие досмотры проводятся больше для профилактики.
— А есть кто-то, кого нельзя обыскивать?
— Дипломатов, дипломатический багаж. Хотя и здесь есть всякие возможности.
— Например?
Уиллет усмехнулся.
— Засылаем лазутчика. — Ну, конечно. Не стоило и спрашивать. — Есть всякие способы, Даффи, я же говорю: это хитрый город — наш Хитроу. Никто не может встать над Законом, но полным-полно людей умудряются проскользнуть под ним.
Следующий вопрос напрашивался сам собой, но Даффи не хотел задавать его вслух, поэтому просто подмигнул своему приятелю.
— Ну ты нахал!
Даффи подмигнул еще раз.
— Ну, раз уж ты спрашиваешь, в моей практике таких случаев не было. Здесь, у нас — нет. Вот в Гатвике[3] несколько лет назад был небольшой скандальчик — пилоты одной авиакомпании, которую мы называть не будем, предлагали ребятам взятку. Но здесь — нет. Здесь все хорошие ребята, половина из них — шотландцы, что уже хорошо, и это говорю тебе я, болельщик «Арсенала». Нет, оно того не стоит. Наказание сурово, а отмыться потом очень сложно. Хотя иногда я вижу, как это обычно происходит: жизнь штука сложная. Кто-нибудь может просто не справиться с искушением. И если такое с кем-нибудь случится, то ответственность за это я бы возложил на миссис Тэтчер. Нет, честное слово.
