Картер Браун - Желанная
— Том — самый прекрасный человек из всех, с кем мне доводилось встречаться. Но я не в силах ничем ему помочь, лейтенант. Ничем. Вы понимаете?
— Конечно, — ответил я. — И это делает его алиби очень шатким.
— Вы должны будете убедить Гарри Стенсена! — холодно добавила она.
— Еще один вопрос, Перл. — Мне удалось произнести это достаточно мягко. — Вы на самом деле считаете, что Том спит с Эллен Митчелл, или только мысль о том, что существует такая возможность, не дает вам покоя?
— Вчера я сказала, что вы сообразительный человек, — произнесла Перл сквозь зубы. — Митчелл не осмелилась бы, пока я рядом. Да я бы выцарапала ей глаза!
— А Том, он бы осмелился?
— Мы живем вместе уже пять лет. За все это время он ни разу не взглянул на другую женщину. Зачем ему это делать теперь?
— Если вы не знаете ответа на этот вопрос, то я тем более.
— Том, Тино и Гарри куда-то поехали, их нет сейчас в доме, — сообщила она ровным голосом. — Сказали, что вернутся поздно вечером. Джонни Барри у бассейна, а малышка Митчелл — в своей комнате наверху. Почему бы вам сначала не поговорить с ней, лейтенант? Может, у нее чуть-чуть поостынет зуд?
— Где ее комната?
— Поднимитесь по лестнице. Третья дверь справа. Если вам понадобится помощь, только крикните, немедленно пришлю Джонни.
— Благодарю вас, — сказал я, вставая. — Вы когда-нибудь работали в ночном клубе?
Перл улыбнулась.
— А что, заметно? Отработала восемь лет, пока не встретила Тома, тогда бросила это занятие. Я выступала в двух шелковых кисточках и с узенькой повязкой на бедре. Том был единственным мужчиной, который не раздел меня глазами, когда увидел в первый раз!
— Может, он тогда был занят подбором стриптизерш? — предположил я. — Десять баксов с человека — и он гарантировал настоящее веселье на всю ночь. Нельзя же заниматься всем сразу. Могу поспорить, позже он все-таки добрался до шелковых кисточек?
— Том вам не нравится, да? — тихо спросила Перл.
— Мне не нравится его компания, — честно признался я. — К примеру, Тино.
— Удивляюсь, откуда берутся такие ребята, как вы! — проворчала она. — Меня от вас тошнит. Вы все видите только в белых и черных тонах. А в настоящей жизни преобладает серый цвет. Ты когда-нибудь задумывался об этом, сынок?
— Уже слышал такое. Сначала я считал, что люди, подобные Тому Вуду, делают для рабочих много хорошего — добиваются повышения зарплаты, улучшают условия труда; а потом понял, что им еще приходится иметь дело с такими типами, как Тино Мартенс. И что же, Вуд в этом не виноват?
Глава 4
Я вбежал на второй этаж, отсчитал третью дверь справа, постучал и, поджидая, рассеянно почесал шею. Должно быть, зуд возник от одного только предвкушения встречи с Эллен Митчелл.
Наконец она появилась на пороге и с любопытством принялась меня разглядывать большими, зелеными в крапинку глазами. Она оказалась брюнеткой, немного старше двадцати лет, с коротко подстриженными волосами на манер птичьего гнезда. При виде этой прически вечно удивляешься, не сошел ли с ума парикмахер, но у нее она смотрелась вполне приятно.
Признаться, я не без удовольствия полюбовался ее интеллигентным лицом, а особенно фигуркой, о которой можно только мечтать, если, разумеется, догадываться, что медовый месяц предназначен не для обжорства. Торчащие под белой блузкой груди бросали нетерпеливый вызов, к которому ни один нормальный мужчина слишком долго не останется равнодушным. С блузкой она носила желтовато-коричневую льняную юбку, плотно облегающую бедра.
— Да? — спросила Эллен, не скрывая удивления. Я представился, пояснил, что хотел бы задать ей несколько вопросов. Она пригласила меня войти в комнату, которая была обставлена, как, видимо, и весь дом, — дорого, но неброско. На маленьком столике возле кровати мне бросилась в глаза книжка в мягком переплете «Любовник леди Чаттерлей» — возможно, единственная здесь вещь, принадлежащая лично Митчелл.
Эллен села на кровать, подогнув под себя ноги, и указала мне на единственный стул.
— Это ужасно! — угрюмо проговорила она. — Это отбросит движение на пять лет назад. Вы понимаете, лейтенант?
— Движение?
— Да, движение тред-юнионов. Вам ясно, что я имею в виду?
— Неужели что-то сексуальное? — позволил я себе подурачиться.
На какое-то мгновение ее лицо исказило брезгливое выражение. Затем, закрыв глаза, Эллен возмущенно произнесла:
— Господи! Эта пошлость приводит меня в отчаяние! Когда мы, наконец, научимся просто общаться и понимать друг друга?
— Мне думается, профсоюз извлечет из этого хороший урок, — сказал серьезно. — Если убийство Ковски отбросит движение союза на пять лет назад, то, как вы считаете, на какой срок оно отодвинет Тома Вуда?
Она широко раскрыла зеленые, выпуклые глаза, строго на меня посмотрела и грустно произнесла:
— В этом-то и трагедия! Разумеется, они сделают из него мученика!
— Кто? Вы имеете в виду комитет Сената?
— Я имею в виду людей, которые его окружают, — пояснила Эллен. — Союз… После этого они отбросят его так далеко, что могу сказать точно: через месяц он не будет даже членом местного отделения. Потом начнут печально качать головами, оплакивая судьбу бедного старика Тома Вуда, которому, видите ли, капиталистические монополии подстроили ложное обвинение.
— А вы что о нем скажете?
Она внимательно посмотрела на меня, прежде чем ответила:
— Я ничего о нем не скажу, лейтенант. Я по-прежнему останусь с ним!
— О, должно быть, в этом парне кое-что есть! — Трудно было удержаться, чтобы ей не подыграть. — Вы уже вторая женщина, от которой за последние четверть часа я это слышу.
Губы Эллен сложились в жалостливую улыбку.
— Думаю, вы говорите о бедняжке Перл?
— Почему она бедняжка?
— Да потому, что у Тома очень доброе сердце! Когда-то он дал ей шанс, а теперь не может решиться от нее избавиться.
— Ну, как же, понимаю, — со знанием дела поддержал я ее. — Кто же устоит перед стриптизершей с кисточками на плечах!
Зеленые крапинки заплясали в нескрываемой ярости, и Эллен отвела взгляд.
— Это случилось много лет назад, лейтенант, — промолвила она голосом, лишенным всякого выражения. — С того времени Перл несколько постарела. Период, когда она была ему желанна, прошел, но ей этого не понять.
— Хотите сказать, что теперь вы заняли ее место в жизни Тома Вуда? — спросил я грубо.
Эллен изящно пожала плечиками:
— Что ж, не боюсь признаться в этом. Если любишь человека, то это не только эмоциональное отношение, оно должно находить и физическое выражение, лейтенант.
Я тихо вздохнул:
— Хотите сказать, что спите с ним?
— Конечно!
— Но только не прошлой ночью…
— Не понимаю вас, лейтенант…
— Дело в том, что где-то около полуночи он и Перл, по ее словам, уединились на час…
Неожиданно Эллен Митчелл разразилась безумным смехом:
— Это наглая ложь! Между ними нет ничего подобного по крайней мере последние полгода!
— В таком случае, выходит, она лжет? Вам известно, где они находились между девятью и двенадцатью часами?
— Ну, все это время Перл торчала на террасе. Я в этом уверена, потому что как раз плавала в бассейне, когда…
— Когда Тони Форест навалился на вас?
Ее лицо вспыхнуло.
— Должно быть, это Перл вам рассказала? Ну естественно!
— А как насчет Тома Вуда? Он тоже все это время был на террасе?
Почему-то Эллен долго не решалась ответить, наконец промолвила:
— Не помню…
— Или просто не хотите вспомнить?
— Кто-то из великих сказал, что человеческий ум сам себе критик, и еще, что все мы живем в одном мире, но у каждого человека — свой собственный, вот почему любое происшествие или случайность расцениваются неодинаково разными людьми…
— Не знаю, не знаю, — перебил я. — Знаю только одно, что лейтенант Уилер задал вам вопрос, а вы на него так и не ответили.
— Извините, — сказала Эллен спокойно. — Честное слово, не помню.
— Вы доверенный секретарь Вуда?
Она кивнула.
— В какой мере на него могли повлиять показания Ковски в комитете Сената?
— Я не могу вам ответить.
— Не можете или не хотите?
— Не заставляйте меня произносить то, чего я не говорила! — огрызнулась она. — Я сказала, что не могу ответить. Вот и все, лейтенант!
Неожиданно Эллен вскочила с кровати, направилась к двери и театральным жестом распахнула ее с таким грохотом, что, наверное, Станиславский перевернулся в гробу.
— Больше не стану с вами говорить до тех пор, пока здесь не будет моего адвоката, мистера Стенсена! — решительно заявила она. — Пожалуйста, лейтенант, уходите!
— Разумеется, — сказал я. — Но вы не ответили ни на один мой вопрос в отсутствии Стенсена. Что изменится, если он будет рядом?
