Лоуренс Блок - Восемь миллионов способов умереть
Его здесь не было. Бармен переспросил:
— Дэнни Бой? Заходил чуть раньше. Попробуйте найти его в «Верхнем узле», прямо напротив Коламбус. Он или там сидит, или сюда вернется.
И действительно, там я его и обнаружил — за стойкой бара в самом ее конце. Не виделись мы несколько лет, но я без труда узнал Дэнни Боя. Он за это время не вырос и темнее не стал.
Родители Дэнни Боя были чернокожими. Он унаследовал их черты, но не цвет кожи. Он был альбиносом, совершенно бесцветным, словно белая мышь. Худенький, хрупкий, маленького роста. Он утверждал, что росту в нем пять футов два дюйма, но я уверен — дюйм-полтора при этом прибавил.
На нем был полосатый костюм-тройка, типа тех, что носят банковские служащие, и белоснежная сорочка — впервые увидел такую чистую за все время моих ночных скитаний. Галстук плетеный, в черно-красную полоску. Черные туфли начищены до блеска. Вообще не помню, чтобы я когда-нибудь видел Дэнни Боя без костюма и без вот таких ослепительно начищенных туфель.
Он удивился:
— Неужто Мэтт Скаддер? Ей-богу, стоит набраться терпения, подождать, и человек непременно объявится.
— Как жизнь, Дэнни? Сто лет тебя не видел.
— Старею. Годы берут свое. Живем в какой-нибудь миле друг от друга, а когда последний раз виделись? Хрен его знает когда, ты уж прости за выражение.
— А ты не меняешься, Дэнни.
Секунду он изучающе смотрел на меня.
— Да и ты тоже, — сказал он, но голос звучал не слишком убедительно. И вообще у него был какой-то слишком заурядный голос для человека такой неординарной внешности — не слишком глубокий, ровный, без всякого акцента. От человека его внешности можно было бы ожидать голоса, ну, скажем, как у Джонни из старого телесериала, рекламирующего сигареты «Филип Моррис».
Он спросил:
— Что, просто оказался поблизости? Или меня искал?
Искал. Сперва заглянул в «Пуганс». Там сказали, что ты можешь быть здесь.
— Польщен. Визит вежливости, да?
— Не совсем.
— Тогда почему бы нам с тобой не присесть за столик? Помянем старые добрые времена, выпьем за тех, кого с нами нет. И ты расскажешь, что привело тебя сюда.
* * *В барах, которые посещал Дэнни Бой, всегда держали в холодильнике бутылку русской водки. Именно ее он и пил и любил, чтобы она была очень холодная, но без болтающихся в стакане кубиков льда, которые быстро тают и разбавляют напиток. Мы разместились в кабинке в дальнем углу, и шустрая маленькая официантка принесла ему его любимую водку, а мне — коку. Дэнни скосил глаза на мой бокал, затем вопросительно посмотрел на меня.
— Вот, решил бросить, — сказал я.
— Имеет смысл.
— Еще бы...
— Умеренность, — протянул он. — Умеренность во всем, Мэтт. Это еще древние греки знали.
Он отпил половину. Обычно в течение дня он мог выпить восемь таких стаканчиков, что составляло примерно кварту, и все это умещалось в теле, весившим не больше ста фунтов, причем я ни разу не замечал, чтобы выпитое оказывало на него хоть какое-то воздействие. Он никогда не шатался, выговаривал слова отчетливо — словом, вел себя как обычно.
Ну и что? Какое это имеет ко мне отношение?
Я потягивал коку — и баста.
Мы сидели и рассказывали друг другу разные истории. Бизнесом Дэнни Боя, если это вообще можно было назвать бизнесом, являлась информация. Все, что вы рассказывали ему, непременно откладывалось у него в памяти, и, сложив обрывки самых различных сведений и дат и подав их должным образом, он умудрялся сколотить приличную сумму, которой хватало и на начищенные туфли, и на полный стакан. Он сводил самых разношерстных людей, и от пирога, который те выпекали сообща, ему перепадал кусок — за хлопоты. И при этом руки у него оставались чистыми, хотя он выступал организатором и даже частично партнером многих незаконных предприятий и начинаний. Когда я работал в полиции, он был для меня неисчерпаемым кладезем ценнейшей информации и, заметьте, не получал при этом ни цента. Однако в накладе никогда не оставался.
Он спросил:
— Помнишь Лу Руденко? Луи-Шляпа, так еще его называли. — Я ответил, что помню. — Слыхал о его матери?
— А что с ней?
— Очень славная была старушка-украинка. Жила на Ист, то ли Восьмой, то ли Девятой, точно не помню, там, где поселилась с самого начала. Давным-давно овдовела. И ей было, должно быть, семьдесят, а то и под восемьдесят. Лу сколько — полтинник?
— Вроде того.
— Ладно, не важно. Так вот, у этой милой пожилой дамочки имелся дружок. Тоже вдовец, джентльмен примерно ее же возраста. Заходил к бабке пару раз на неделе, а она готовила ему разную украинскую жратву, а потом они шли куда-нибудь, ну, к примеру, в кино, если удавалось отыскать фильм, где всю дорогу и во весь экран не трахаются. Короче говоря, приходит он как-то днем весь такой радостный и говорит, что нашел на улице телевизор. Кто-то выбросил за ненадобностью. И вот он говорит, что все кругом просто с ума посходили, если выбрасывают совершенно новые веши, и если даже этот телевизор и сломан, он может его починить: у его бабульки телевизор вообще на ладан дышит, а этот цветной и гораздо больше, и он наладит его в два счета.
— Ну и?..
— Он втыкает вилку в штепсель, включает телевизор, и тут раздается взрыв. Он теряет руку и глаз, а миссис Руденко стояла прямо перед этой штуковиной, когда она взорвалась, и ее убило на месте.
— Бомба, что ли?
— Угадал. Читал в газетах, да?
— Нет, ты знаешь, должно быть, пропустил.
— Это случилось месяцев пять-шесть назад. Полиция установила, что какой-то тип начинил телевизор взрывчаткой, чтобы отправить кому-то. Наверняка бандитская разборка или что-то в этом роде. А может, и нет. Наш старикан знал лишь одно: то место, где он нашел этот треклятый телевизор. И что отсюда следует? А то, что человек, получивший эту штуковину, что-то заподозрил, вот и выбросил подарок на свалку, а дело кончилось тем, что погибла ни в чем не повинная несчастная миссис Руденко. Я видел после этого Лу, он просто сходил с ума, не зная, кому отомстить за смерть матери. «Этот чудовищный город! — только и твердил он. — Проклятый долбаный город!» Но что толку, даже если бы он и знал? К примеру, живешь ты где-нибудь в Канзасе, налетает торнадо, подхватывает твой дом и сбрасывает с высоты над Небраской. На все воля Божья, верно?
— Так, во всяком случае, говорят.
— В Канзасе у Бога под рукой торнадо. В Нью-Йорке он для наказания использует начиненный взрывчаткой телевизор. Еще хочешь колы?
— Попозже.
— Так чем могу помочь?
— Ищу одного сутенера.
— А Диоген искал хотя бы одного честного человека. У тебя широкое поле для выбора.
— Я ищу одного конкретного сутенера.
— Все они конкретные в том или ином смысле. И некоторые из них со своими приколами. Имя у него есть?
— Чанс.
— Ах, этот!.. — сказал Дэнни Бой. — Его я знаю.
— А как его найти — знаешь?
Он нахмурился, повертел пустой стакан, отставил в сторону.
— Он не особый любитель шляться.
— Это я уже слышал.
— Но так оно и есть. Лично я считаю: у мужчины должно быть какое-то пристанище, где его всегда можно найти. Вот, к примеру, взять меня. Я всегда или здесь, или в «Пуганс». Ты — у Джимми Армстронга, так по крайней мере говорят.
— Это верно.
— Ну, вот видишь? Я слежу за твоими перемещениями, пусть даже мы и не видимся. Так, значит, Чанс... Дай подумать... Что у нас сегодня? Вторник?
— Если точнее, то пятница.
— Не занудствуй. А для чего это он тебе понадобился, если, конечно, не секрет?
— Хочу с ним потолковать.
— Где он сейчас, не знаю, но могу узнать, где будет, ну, скажем, часов через восемнадцать — двадцать. Посиди пока, пойду звякну в одно местечко, Если появится девчонка, закажи мне еще выпить, о'кей? И себе тоже, если хочешь.
Я поймал взгляд официантки и попросил принести Дэнни Бою еще одну водку. Она кивнула:
— Хорошо. А вам еще коку?
К этому времени желание выпить хоть чуточку стало совершенно неукротимым. При мысли об очередном бокале коки к горлу подкатила тошнота. И я попросил ее подать мне имбирное пиво. Дэнни все еще звонил, когда она принесла мне заказ. Поставила передо мной пиво, для него — водку. Я сидел и старался не смотреть на эту прозрачную жидкость, но глаза так сами и тянулись к ней. И мне захотелось, чтобы он так и не вернулся к столу, и тогда... тогда я мог бы выпить эту проклятую водку!
Я глубоко вздохнул и стал пить пиво, пытаясь держать руки как можно дальше от водки. Наконец он вернулся к столу.
— Итак, — сказал он. — Завтра вечером он будет в «Гарден».
— А что, разве «Никс» вернулись? Я думал, они еще на гастролях.
— Да нет, они будут не на главной арене. Вообще-то там будет рок-концерт, но только не «Никс». А Чанс идет в «Фейт форум», там в пятницу вечером бокс.
— Он что, всегда ходит?
— Не всегда, но завтра во втором полусреднем выступает парень — Кид Баскомб. Отборочные соревнования, а у Чанса свой интерес к этой восходящей звезде.
