Сью Графтон - «Б» – значит безнаказанность
– Это вывернутый наизнанку пупок. Смешно, правда? Мы с Маковски думали, что у нас уже никогда не будет детей. Мне скоро пятьдесят, ему шестьдесят пять. Впрочем, какая, к черту, разница? Это поинтереснее, чем какая-нибудь менопауза, верно? Вы говорили с этой женщиной из триста пятнадцатой? Ее зовут Пэт Ашер – да вы, наверное, и сами знаете. Она заявляет, что Элейн сдала ей квартиру, но мне что-то не очень в это верится.
– А что это за история? Миссис Болдт ничего вам не рассказывала?
– Нет. Ни единого слова. Мне известно только одно – эта женщина, Ашер, объявилась несколько месяцев назад и въехала в квартиру Элейн. Поначалу никто не возражал, мы думали, ну поживет недели две, и все. Жильцам не возбраняется приглашать гостей. Но сдавать квартиру – это уже против правил. Кандидатуры возможных покупателей проходят тщательный отбор. Разреши мы сдавать помещения в аренду, и сюда слетится всякий сброд. Начнут портиться нравы. Словом, месяц спустя, когда Маковски поднялся к ней, чтобы потолковать, она заявила, что заплатила Элейн за шесть месяцев вперед и съезжать не намерена. Маковски чуть не взбесился.
– У нее есть на руках подписанный договор аренды?
– У нее имеется расписка, из которой следует, что она заплатила Элейн энную сумму, но там ни слова не сказано за что. Маковски направил ей извещение о том, чтобы она освободила квартиру, но она не торопится. Я так понимаю, вы еще с ней не встречались.
– Я как раз хотела ее повидать. Не знаете, она дома?
– Очень может быть. Она в основном сидит дома, разве что к бассейну ходит загорать. Можете передать от нашего имени, что домовое управление велело ей немедленно катиться ко всем чертям.
* * *Триста пятнадцатая квартира находилась на третьем этаже в аппендиксе Г-образного коридора. Я не успела еще нажать на кнопку звонка, как у меня возникло странное ощущение того, что кто-то пристально наблюдает за мной в дверной глазок. Примерно через минуту дверь открылась, но ровно настолько, насколько позволяла цепочка, причем за дверью не было видно ни души.
– Пэт Ашер? – обратилась я в пустоту.
– Да.
– Мое имя Кинси Милхоун. Я частный детектив, приехала из Калифорнии. Я ищу Элейн Болдт.
– Зачем? – словно не ведая о правилах элементарной вежливости, сухо и настороженно спросила она, по-прежнему не показываясь мне на глаза.
– Ее разыскивает сестра, ей надо, чтобы она подписала кое-какие юридические документы. Вам известно, где она?
Повисла напряженная тишина.
– Вы явились, чтобы вручить мне извещение?
– Нет.
Я достала копию моего удостоверения и просунула ее в дверную щель. Удостоверение исчезло, как исчезает в утробе банкомата кредитная карточка. Спустя мгновение я снова увидела его.
– Минуточку. Попробую найти ее адрес.
Дверную цепочку она так и не сняла. Мелькнул слабый лучик надежды. Может, мне наконец повезет. Если удастся в ближайшие день-два вычислить Элейн, я буду страшно горда – а это чувство порой важнее любых денег. Я стояла, разглядывая коврик у двери. Темные ворсинки на нем – на фоне более светлых – образовывали букву "Б". Неужели во Флориде столько грязи, чтобы класть перед дверью такие коврики? Ворс был такой жесткий, что, казалось, об него можно содрать подметки. Я взглянула налево. Там в окне, за балконом, были видны пальмы с опрятными зелеными верхушками, похожими на юбочки. Тут я снова услышала голос Пэт Ашер за дверью:
– Должно быть, я его выбросила. Кажется, она была в Сарасоте.
Мне надоело разговаривать с дверью, и я почувствовала легкое раздражение.
– Вы не возражаете, если я войду? Речь идет о наследстве. Она может получить две или три тысячи долларов, если только я смогу получить ее подпись. – Оставалось бить на жадность, на тайное желание нечаянно получить целое состояние – желание, которое наверняка было ей знакомо. Иногда такая тактика приносила плоды, особенно когда я охотилась за злостными неплательщиками долгов. На сей раз мои слова были – помимо всего – сущей правдой, оттого-то и произносила я их с подкупающей искренностью.
– Вас послал управляющий?
– Послушайте, что за мания преследования? Я ищу Элейн и хочу с вами поговорить. Вы единственный человек, который может знать, где ее найти.
Тишина. Чувствовалось, что Пэт Ашер пытается взвесить все "за" и "против", словно ее подвергли тесту на определение коэффициента умственного развития и у нее есть шанс каким-то образом повлиять на результаты. Я с трудом сдерживала желание наговорить ей гадостей. Но это была моя единственная ниточка, и обрывать ее не хотелось.
– Ну ладно, – с явной неохотой изрекла Пэт. – Только я сначала оденусь.
Когда она наконец открыла дверь, на ней был широкий, бесформенный – в "восточном" стиле – балахон из тонкой набивной ткани; такие обычно таскают, когда лень надеть трусики. Нос у нее был залеплен лейкопластырем, глаза заплыли, под ними красовались огромные лилово-зеленые кровоподтеки. Под каждым глазом была полоска антибактерицидного пластыря, загар ее приобрел неестественный желтоватый оттенок, отчего казалось, что у нее вялотекущая форма желтухи.
– Я Попала в автомобильную аварию и сломала нос, – поспешно пояснила она, – и мне не очень хочется, чтобы меня видели в таком виде.
Она направилась в глубь квартиры – за ней, точно увлекаемый ветром, поплыл ее балахон. Я прикрыла за собой дверь и прошла следом. Жилище? Элейн Болдт было отделано пальмовым деревом и выдержано в пастельных тонах; тянуло плесенью. В гостиной половину стены занимали раздвижные прозрачные двери, которые вели на застекленную лоджию, откуда открывался чудесный вид – с пальмами и пушистыми, как пена, облаками.
Пэт взяла сигарету из стоявшей на кофейном столике шкатулки из цветного стекла и прикурила от такой же зажигалки. Зажигалка, к моему удивлению, работала. Она села на кушетку и уперлась босыми ступнями в край столика. Пятки у нее были серые от грязи.
– Присаживайтесь, если хотите, – предложила она не очень любезным тоном.
Глаза у нее были какого-то зловещего – смесь зеленого с электрик – цвета. Мне показалось, что она носит контактные линзы. Я не без зависти отметила здоровый естественный блеск ее рыжевато-каштановых волос, которого никак не могла добиться от своих. Явно заинтригованная, она с интересом посматривала на меня.
– И чье же это наследство?
В ее голосе совершенно отсутствовала вопросительная интонация – она словно и не спрашивала меня, а просто давала понять как само собой разумеющееся, что я должна передать ей кое-какую информацию. Забавно. Я интуитивно почувствовала, что с ней надо держать ухо востро.
– Кажется, какого-то кузена. Из Огайо.
– Вы не находите, что это перебор – нанимать детектива, чтобы раздать три тысячи монет?
– Кроме Элейн, имеются другие наследники, – сказала я.
– У вас есть документ, который она должна подписать?
– Сначала я хотела бы поговорить с миссис Болдт. Люди беспокоятся, потому что о ней ничего не известно. В отчете я должна указать ее местопребывание.
– Все не слава Богу – теперь еще и отчет. Да ей просто не сиделось на одном месте. Она путешествует. Что за беда?
– Вы не будете возражать, если я спрошу, в каких вы с ней отношениях?
– Не буду. Мы подруги. Я знаю ее лет сто. В этом году, отправляясь во Флориду, она захотела, чтобы кто-нибудь составил ей компанию.
– Когда это было?
– В середине января. Или около того. – Она замолчала и некоторое время с задумчивым видом наблюдала за тлеющей сигаретой. Затем снова – как-то отрешенно – посмотрела на меня.
– И с тех самых пор вы живете здесь?
– Ну да, почему бы нет? Прошлый договор аренды истек, и Элейн сказала, что я могу пожить у нее.
– Почему она уехала?
– Об этом надо спросить у нее самой.
– Когда вы последний раз получали от Элейн какие-нибудь известия?
– Недели две назад.
– И в то время она была в Сарасоте?
– Совершенно верно. Остановилась у новых знакомых.
– Можете назвать имена?
– Слушайте, я не нанималась к ней в сиделки. С кем она живет и где ошивается – не мое дело, поэтому я и не спрашиваю.
У меня возникло странное ощущение, что мы играем в какую-то салонную игру, выиграть которую мне не суждено. К тому же, судя по всему, Пэт Ашер получала от этого куда больше удовольствия, чем я. Чувствуя, как во мне нарастает негодование, я снова принялась за свое:
– Может, припомните еще что-нибудь полезное?
– Мне казалось, что до сих пор ничего особенно полезного я вам не сообщила, – ухмыльнулась она.
– Все-таки не хотелось терять последнюю надежду, – пробормотала я.
Она равнодушно пожала плечами:
– Жаль, что не оправдала ваших надежд. Я сказала все, что знаю.
– Что ж, не смею вас дольше задерживать. Оставляю вам мою карточку. Если Элейн позвонит, попросите ее связаться со мной, хорошо?
