Дэшил Хэммет - Детектив США. Выпуск 6
— С другим постояльцем, — уточнил я.
— Да, разумеется, — кивнул Эдди. — Многие из нас знают его историю. Двенадцать или тринадцать лет назад он решил, что проживет еще максимум лет пять. Крах биржи в двадцать девятом году серьезно подорвал его финансы. Денег осталось немного, ровно на пять лет жизни в привычных условиях.
Через пять лет деньги кончились, а здоровье осталось.
Жить в другом месте он уже не мог. Поэтому заказал роскошный обед в «Гриле», пожелал Кардозе спокойной ночи и поднялся в свой номер. Там его поджидал Шамбрэн. Он сидел в кресле, курил египетскую сигарету и подбрасывал в руке флакончик с таблетками снотворного. Их хватало на три смертельные дозы. Вы же знаете методы Шамбрэна. Он же читает мысли, сукин сын, — в голосе Эдди слышалось нескрываемое уважение. — Когда Кардью купил эти таблетки в нашей аптеке, — а ему пришлось покупать их у нас, чтобы не платить наличными, которых у него уже не было, — кто-то шепнул об этом Шамбрэну на ухо.
Мало того, что он отговорил старика от самоубийства.
Шамбрэну удалось убедить его, что он необходим отелю, что отель готов оплачивать его содержание да еще подкидывать деньжат на мелкие расходы. Старик ему поверил, и Шамбрэн приобрел еще одну пару глаз и ушей. Кое-кому это могло не понравиться.
— Но возражать никто не стал?
— Нет. Старик уж больно хорош. Никаких мелких придирок.
Никогда не сует нос в чужие дела. Три, а может, четыре раза за последние восемь лет благодаря ему нам удалось предотвратить крупные неприятности. С точки зрения Шамбрэна, он отработал потраченные на него деньги. — Выражение лица Эдди изменилось. Он уже смотрел мне за спину. — За вами пришли.
И тут же чья-то рука легла на мое плечо. Я обернулся и увидел Диггера Салливана. В смокинге, который сидел на нем как влитой, и без темных очков. Впервые я взглянул в широко посаженные серые искренние глаза.
— Позвольте угостить вас? — спросил он.
— Не откажусь.
— Мартини? — Он посмотрел на мой бокал на стойке.
— Отлично.
— Пожалуйста, пусть принесут за столик.
Столик он выбрал неподалеку от входа. Официант принес мартини. Другой поставил на стол блюдо с ломтиками поджаренного хлеба с икрой. Как только мы остались вдвоем, Салливан сразу взял быка за рога.
— Что вам известно обо мне?
— Я прочитал стопку газетных вырезок о ваших неприятностях.
— Тогда вы не могли не задаться вопросом, почему Шамбрэн не вызвал полицию или, по меньшей мере, не настоял, чтобы я немедленно выписался из этой сверкающей птичьей клетки.
— Вы правы.
— Может, вы спросили его?
— Нет.
— Вы принимаете его суждение?
— Он — босс.
— Черт побери. Значит, вы не знаете, почему?
— Нет.
— Да будет вам, Хаскелл, рассказывайте! — Белозубая улыбка не могла скрыть озабоченности в его глазах.
— Мне нечего сказать вам. Здесь, в «Бомонте», решения мистера Шамбрэна не обсуждаются, а выполняются.
Салливан загасил в пепельнице окурок и тут же закурил новую сигарету.
— Ничего не могу понять. Полагаю, за мной установлено наблюдение?
— Понятия не имею. — Я попытался успокоить его. — Если б я знал, то, конечно, не сказал бы вам, но мне действительно ничего не известно.
Он ссутулился, как-то сжался.
— Кругом столько глаз.
Я понимал, что он имеет в виду. Речь шла не о посетителях в вечерних туалетах, заполнивших «Трапецию».
Этот бар являлся для них промежуточной остановкой на пути в один из банкетных залов или ресторанов отеля. Мистер Дел Греко и его помощник едва успевали принимать заказы.
Посетители бара в большинстве своем не принадлежали к нуворишам и держались свободно и раскованно. Дорогие наряды женщин, украшения, волосы всех цветов и оттенков. Но эти люди наряжались не для того, чтобы произвести впечатление на глазеющую публику. Этот бар принадлежал им, сюда не допускались охотники за автографами и подростки, жаждущие общения со знаменитостями. Их лица оставались бесстрастными. Если взгляды и задерживались на нас с Салливаном, то не более чем на секунду.
Салливан говорил не об их глазах.
Взгляды, которые он ощущал на себе, принадлежали официантам, барменам, мужчине, сидевшему в дальнем конце стойки, который мог быть сотрудником службы безопасности отеля, но на самом деле, насколько я знал, им не был. Кроме того, и мне самому всегда казалось, что где-то — возможно, в потолке имелся глазок, через который Шамбрэн следил за тем, что происходило в его мире.
— Одна из отличительных особенностей «Бомонта» — умение обслуживающего персонала предугадывать желания наших гостей.
— Словно подтверждая мои слова, официант, внезапно возникший у нашего столика, поднес спичку к еще не зажженной сигарете Салливана. Я улыбнулся. — Понимаете, о чем я говорю?
Он не ответил. Его серые глаза не отрывались от входа в бар. Затем Диггер встал и начал обходить стол. Тут уж и я повернулся, чтобы посмотреть, чем вызвана столь резкая перемена в его поведении.
Молодая женщина у двери оглядывала его широко раскрытыми, вероятно, близорукими глазами. Я слышал, как воздух с шипением вырвался сквозь сжатые зубы Салливана.
Такие женщины, конечно, приковывают взоры. Блондинка с роскошными золотыми волосами. Черный, комбинированный из шерсти и шелка костюм, слепяще-розовая блузка, ярко-синий пояс с пряжкой, украшенной драгоценными камнями.
Организация показов мод в «Бомонте» возложена на меня, и я мог бы поспорить на свой последний доллар, что этот костюм она шила у Диора.
Женщины, сидящие за столиками, могли оценивать костюм, белые перчатки, изящные туфли-лодочки, мужчины же увидели совсем другое. Я думаю, каждый из них почувствовал то же, что и я, — хотелось подойти к незнакомке и спросить, чем можно помочь. Сексуальная привлекательность в женщинах проявляется по-разному. Одни открыто предлагают себя. В других внешняя скромность как бы подчеркивает таящуюся внутри страсть.
К последним я бы отнес и эту блондинку. Всем своим, видом она как бы показывала, что не может существовать без мужчины. Но мужчины с большой буквы, особого мужчины, единственного во всем мире. Подернутые синим туманом близорукие глаза скрывали жгучий огонь. Разом охватившая меня печаль подсказала, что не быть мне этим Мужчиной. А по реакции Салливана я понял, что передо мной мадам Шарль Жирар, в девичестве Жульет Вальмон.
Она направилась в нашу сторону, но путь ее лежал дальше, в глубь зала. И у меня появилось нелепое желание протянуть руку и потрогать мадам Жирар, когда она будет проходить мимо нашего столика. Оставалось только гадать, видит ли она Салливана.
Легкий вздох прошелестел по бару, когда мадам Жирар сделала первый шаг. Он выражал всеобщее облегчение. Ее застывшая у дверей фигурка создавала магический эффект, который могли нарушить неловкое движение или грубый возглас.
Она не шла, а, казалось, плыла по воздуху. Когда она приблизилась к нам, я уловил тонкий аромат ее духов. Она не подняла глаз на Салливана. Не узнала его, подумал я, к счастью для них обоих.
Но внезапно она заговорила низким шепотом, глядя прямо перед собой:
— Ради бога, помоги мне!
И прошествовала дальше, а я подумал, что никогда не слышал такого отчаяния в голосе, такой мольбы. Я даже шагнул следом за ней. Может, она кого-то боялась? Или в ней еще жила трагедия смерти отца? Или она просто плохо видела и опасалась, что не дойдет до другого конца зала?
И тут я заметил, как из-за углового столика поднялся мужчина и поспешил ей навстречу. Интересный, с волевым лицом, лет сорока, с преждевременно поседевшими волосами.
Но смотрел он не на женщину, а на Диггера Салливана, который все еще стоял лицом к дверям.
— К кому она идет? — услышал я его шепот.
— Седой мужчина… заинтересовался вами.
— Жирар, — с ненавистью процедил Салливан, не разжимая губ.
Я заставил себя повернуться к нему. Лицо посерело, кулаки сжались.
— Вы слышали ее?
— Да, я слышал. О, господи, — и чуть ли не бегом рванулся к дверям.
Я медленно подошел к стойке, два нетронутых мартини остались на столе. Эдди как-то странно посмотрел на меня.
— Он забыл заплатить.
— Похоже, что да.
— Ваш гость или внести в его счет?
— Мой гость.
Эдди хохотнул.
— Пора бы вашим глазам вкатиться обратно в глазницы.
Лакомое блюдо эта миссис Жирар.
— «Блюдо» к ней не подходит, Эдвард, — я оглядел зал.
Она сидела рядом с мужем, который ей что-то выговаривал.
Шарль Жирар также не годился в Мужчины, не без удовольствия отметил я.
