Фредерик Дар - Убийца (Выродок)
Я посмотрел на висевшие в кухне стенные часы: пять утра. На улице еще не рассвело. Возвращаться в Фонтенбло мне было уже некогда, но идти в отель я тоже не собирался. Я уже выходил на лестничную площадку, когда у меня появилась идея.
— А почему бы и нет? — сказал я себе.
Я решительно закрыл дверь и вернулся на кухню к Лили, Она могла изъясняться только глазами, и они говорили мне что-то очень неласковое.
Я схватил ее в охапку и понес в спальню, Потом разобрал постель, сунул девку под одеяло и улегся рядом, Получилось гораздо уютнее, чем если бы я спал «дома», в Фонтенбло.
Исходившее от нее тепло вскоре начало действовать мне на спинной мозг. Полежав еще немного, я сел и развязал ей ноги.
— Извини, — сказал я, — мне нужно принять снотворное. Я, похоже, не ошибся, когда предположил, что она из другого племени. Делая ей легкую внутреннюю протирку, я догадывался, что для нее это двойное унижение, но от таких мыслей мне становилось лишь смешно…
V
Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что баба еще дрыхнет, Она крутилась и вертелась до самого рассвета, но к утру усталость и пережитые волнения взяли свое.
Я тихо встал и выскользнул в ванную. Умылся, энергично растерся полотенцем — и стал как новенький… Прежде чем исчезнуть, я заглянул в комнату старухи. Она, в отличие от дочки, не спала… Ее гляделки были широко открыты, и она целилась ими в меня, как из двустволки, — хорошо, что патроны у нее были холостые! Иначе я мигом занял бы горизонтальное положение на добрый кусок вечности.
Я послал ей воздушный поцелуй, чтоб еще сильнее ее раздраконить: авось лопнет от бешенства. За себя я не боялся. Эти дамочки не расскажут о приключении, потому что в полиции могут пристать с неприятными вопросами, а Лили вряд ли хочется посвящать легавых в свои темные делишки.
Погода стояла прекрасная; был полдень, и по столице разливался колокольный звон.
Я купил у газетчика маленький план Парижа и поискал на нем улицу Клуа, куда меня направила торговка кайфом. Улица оказалась на противоположном склоне Монмартра. Я забрал свою машину и резво покатил туда.
Там моему вниманию предлагалось несколько питейных заведений подряд, Я приткнул свой броневик за поворотом, вошел в первую попавшуюся пивнушку и сразу понял, что там обычно собирается шпана. Бармен, казалось, родился с двумя пистолетами у пояса и кинжалом в зубах, За столами, отделанными под мрамор, играли в покер. Когда я вошел, в заведении поднялся шумок, потом наступила гробовая тишина. Моя бородка делала меня похожим на претенциозного интеллигента… Я решил нарушить молчание первым.
— Привет, — сказал я бармену. — Пьеро-Альпийца тут, случайно, нет?
Он покачал головой:
— Не знаю такого.
— Ну, пузатый такой, прическа ежиком, ходит в ярких рубашках…
Он продолжал качать башкой: то ли действительно не знал, то ли не хотел говорить.
Я выцедил стаканчик белого «виши» и двинулся к выходу.
В следующей пивнухе мне понравилось гораздо больше, потому что там он и сидел, этот Пьеро. Чтобы узнать его, не надо было сверяться по портрету: он бросался в глаза, как запущенный конъюнктивит.
Я проглотил еще один стаканчик «виши» и начал ловко пробираться к его столику. Он резался в карты с маленьким бледным дохляком, который или приехал прямо из санатория, или должен был вот-вот туда отправиться.
Я посмотрел на Пьеро. Рожа у него была широченная и довольно добродушная, разве что глаза слегка бегали по сторонам.
Наконец он поднял свое спокойное кабанье рыло и недоверчиво меня оглядел.
— Чем могу служить? — вежливо спросил он.
— Я от Лили из «Кокоса».
Он едва заметно напрягся.
— Не знаю такой.
— Ну что ж, если не знаете, значит вы — не Пьеро-Альпиец: я, наверное, ошибся.
Он положил свои картонки, встал и сказал своему партнеру:
— Одну минутку.
— Дохляк явно не обрадовался моему появлению: ему, видимо, везло, и он боялся, что удача уйдет.
— Что вам, собственно, от меня нужно? — повернулся ко мне Пьеро.
— Меня к вам прислала Лили. У меня важные новости.
— Ну, выкладывайте…
— А вам не кажется, что здесь для этого не слишком подходящее место? Лучше бы нам поговорить тет-а-тет…
Он поколебался, но, видя мою серьезность, продолжал:
— Кто вы такой?
— Приятель Лили. Приятель, но не коллега, если вы об этом спрашиваете.
— Однако я вас, кажется, где-то видел…
— Все может быть. Мир тесен.
— Итак, что там случилось?
— Корабль дал течь… У Лили неприятности, и она попросила меня сказать вам кое-что, о чем вы и сами, наверное, уже догадываетесь…
— Хорошо. Куда пойдем?
Этот вопрос меня обескуражил. Я не знал, куда вести этого бегемота, поскольку не собирался затевать с ним долгие душеспасительные беседы. Для предстоявшего разговора скорее подошла бы не исповедальня, а боксерский ринг.
— У меня машина, — сказал я. — Может, заедем в какой-нибудь спокойный переулок?
Пьеро согласился.
— Буду через пятнадцать минут! — объявил он своему партнеру. «Однако, ты оптимист», — подумал я.
Мы залезли в «рено», и я дал по газам. Мы проехали по крайним бульварам, проскочили под железнодорожным мостом и выбрались на длинную улицу, идущую вдоль насыпи и огражденную с левой стороны забором из шпал.
Место безлюдное, даже какое-то безжизненное… Ни дать ни взять — кадр из трагического фильма.
Я остановился.
Настало время действовать. Однако этот Альпиец не позволит помыкать собой, как старая безропотная кляча. Чтобы его усмирить, нужно оружие, а у меня его нет. Драка в машине ничего не даст и, более того, может дороже обойтись мне самому…
Это толкнуло меня на хитрость. Я решил рискнуть всем сразу, испытав на нем этакое психологическое оружие.
— Вот что, парень: ты не ошибся, когда говорил, что где-то меня видел. Ну-ка, представь меня на минутку без бороды…
Мое «тыканье» его не слишком задело. Он посмотрел на меня с нескрываемым интересом.
— Да вроде как, — пробормотал он, — в газетах про тебя писали…
— Было дело…
Вдруг он подскочил и воскликнул:
— Мать честная! Так ты же…
— Да.
— Капут?
— Он самый…
На его физиономии нарисовалась растерянность.
— Да уж: ты, похоже, один стоишь целой эпидемии холеры. Сколько народу угробил!
Он вдруг будто весь вспотел… Он начал строить мне кривые улыбочки и дергаться на сиденье, как червяк на солнце.
— Так вот, — сказал я. — Я неплохо знаком с Лили. Я знаю, что это ты сгружаешь ей порошок. Дело в том, что мне нужно загнать очень приличную партию «снежка».
Жадность вспыхнула в его глазах, как Большие Бульвары с наступлением вечерних сумерек.
— Серьезно?
— Да. Только что привез из Италии. Раскрутил одного миланца на пятнадцать кило. Смог провезти и спрятать. Только, сам понимаешь, по пять граммов я распихивать не собираюсь. Я знаю, что всем этим заправляет Кармони. К нему-то мне и надо. Только к этому дьяволу просто так не подберешься. Легче попасть на аудиенцию к самому папе, чем к нему…
Я посмотрел на Пьеро.
— Вот ты мне, парень, и поможешь.
Он покачал головой:
— Да чем я тебе помогу? Я всего-навсего простое звено в цепи…
— Не ври.
— Клянусь тебе, Капут, это правда… Ты ведь знаешь: этот тип самому себе не доверяет! Я получаю товар от второго лица, второе — от третьего, и так далее…
— Ладно, тогда начнем по порядку. От кого получаешь ты?
Он внимательно посмотрел на меня.
— Послушай, Капут, я знаю твою репутацию, знаю, что ты в мокрых делах большой талант, поэтому обманывать тебя не собираюсь. И все же мой тебе совет: брось!
— Что?
— Кармони отлично организован. У него есть свои «пропускные пункты». Ладно, допустим, я выложу тебе имя своего поставщика, допустим, он назовет своего, но рано или поздно ты все равно наткнешься на пропускной фильтр: Кармони ведь не пацан… Это было бы слишком просто.
— И все же я попробую подобраться к нему поближе, а тогда уж как-нибудь заменю свои батарейки…
— Да неужели ты надеешься…
Я сделал самое суровое лицо, какое только мог.
— Итак, Пьеро, имя!
Он отвел глаза.
— Не могу я, парень, со мной же моментально что-нибудь случится! У Кармони везде свои люди… Те, кто считает себя умнее его, сразу начинают наступать на арбузные корки…
— Но ты все же скажи, Пьеро.
— Нет. Нет, не могу.
Я схватил его за галстук. Он оказался из красного шелка, весь в пятнах и с нарисованной от руки лошадиной головой. Лошади, казалось, было очень досадно присутствовать при этой сцене.
Я потянул на себя. Пьеро либо уродился трусом, либо отчаянно боялся меня.
