Сара Парецки - Горькое лекарство
– Может, убили, а может, нет... Но даже если убили, так ведь по твоему приказу. А это означает пособничество в убийстве. И тебе по, такому обвинению намотают столько лет... Страшно подумать! И уж ты поверь, мы тебя с собой потащим, если пойдем ко дну. Ну а кроме всего прочего, есть еще один пустячок – Фабиано. Мой человек. Да-да, братец. Это ты его замочил. В тебе совесть есть? Это подобные тебе, шикарные деловые, так поступают с несчастными дурачками... Ну вот. Прежде чем опять будешь о чем-нибудь толковать с легавыми, заруби себе на носу: мы в кусты прятаться не будем, мы за тебя не в ответе!
Хамфрис помолчал, потом снова тихо застонал.
– Какого черта вам нужно?
– Ага, приятель, вот это уже разговор. Что мне нужно? Хочу услышать, как ты скажешь магические слова: я убил Фабиано Эрнандеза.
Снова молчание, затем опять стон.
– Ну, телись, телись, братец. Времени у нас полно, вся ночь. Никто не услышит, если даже визжать будешь.
Сдавленным голосом Хамфрис наконец сказал:
– О'кей. Я пристрелил этого парня. Но он же был подонком, неудачником, негодяем. И если вы сюда пожаловали, чтобы отомстить за его смерть, то зря потратили время из-за кучи дерьма, которая гроша ломаного не стоит...
Я перевела дыхание и, выхватив револьвер, с силой толкнула дверь в офис.
– Не двигаться! – заорала я, целясь в Серджио.
Он стоял с ножом напротив Хамфриса, а татуированный скручивал руки Алана за спиной. Двое других «Львов» торчали по бокам, у каждого – револьвер. Окно позади письменного стола, очевидно, было разбито вдребезги сразу же после прихода Хамфриса, которого они застали врасплох.
– Бросай оружие! – рявкнула я.
Куда там... Они прицелились в меня. Я выстрелила, свалила одного, но промазала в другого. Тот тоже выстрелил, однако я молниеносно нагнулась, и пуля ушла в пол. Серджио отпрянул от Хамфриса. Краешком глаза я увидела, что он занес руку, чтобы метнуть в меня нож, но пуля достала его раньше; перевалившись через кресло, он рухнул на ковер. Я еще раз выпалила по второму бандиту, тот выронил револьвер, когда Серджио валился с ног.
– Не стреляй! Не стреляй! – взвизгнул он фальцетом.
Роулингс пробрался в – офис по осколкам оконного стекла.
– Черт бы вас побрал, Варшавски. Вам было мало того, что вы уже натворили?
Я чуть не потеряла равновесие, руки тряслись.
– Роулингс! Так это вы были в «бьюике»! А я-то думала... Серджио. Но ведь утром вы же вели «шеви», разве не так?
Блеснули золотые коронки.
– «Бьюик» – это моя машина. Надеялся, что вы ее не узнаете. Ну и поскольку вы – дама решительная, счел за лучшее погоняться за вами, посмотреть, что же именно вы предпримете...Почему, как вы думаете, вам сошло с рук сумасшедшее превышение скорости? Хо-хо! Ведь вас лично эскортировал полицейский... Ну ладно. Теперь к вам, Хамфрис. Простите, впрочем, мистер Хамфрис. На мой взгляд, у нас уже столько материала, что вам не отвертеться. Как я сказал вам несколько часов назад, у вас есть право молчать, не отвечать на вопросы. Но если вы пренебрежете этим правом...
Хамфрис покачал головой. Кровь вытекала из ножевых ранок на шее.
– Не трудитесь, – сказал он. – Я эту сказку наизусть знаю. И кстати, если вы все время были поблизости, то почему не вмешались, когда этот ничтожный подонок грозил перерезать мне горло?
– Будьте спокойны, Хамфрис. Несмотря на то, что мне очень хотелось, чтобы он это сделал, я бы этого не допустил. Видите ли, я как бы уподобился ему, тоже хотел услышать, как вы произнесете магические слова. А именно: что это вы убили Фабиано Эр-нандеза. Мисс Варшавски тоже это слышала. Так что, уверен, у нас есть все необходимое, чтобы убедить судей.
Я подошла к Серджио. Пуля Роулингса попала ему в плечо. Оружие такого калибра может сильно покалечить, но Серджио выдюжит... «Лев», которого подстрелила я, валялся на персидском ковре, стеная и портя ворс сгустками крови. Татуировка и другой телохранитель-застыли рядом, погруженные в мрачное молчание.
Мне кажется, Хамфрис, – сказал Роулингс, – это даже хорошо, что вы будете сидеть в тюрьме. Каждый день взирать на кровавые пятна, изгадившие ковер и письменный стол?! Да ведь это напрочь разобьет ваше сердце... И кстати, есть в этом доме врач?
Глава 35
Последний заплыв летом
Предосеннее солнце сияло вовсю, согревая песок и танцуя бликами на воде. Дети галдели, прощаясь с последним днем летних каникул. Супружеские пары расправлялись с содержимым корзинок, набитых едой для прощального пикника на пляже. Кто-то из отдыхающих настраивал транзисторные приемники на бейсбольный матч, кто-то – на рок-музыку. Казалось, что спортивный комментатор состязался в эфире с диск-жокеем. Я тупо смотрела на окружавшую меня мешанину.
– В чем дело, куколка? Отчего бы тебе не пойти в воду? Лови последний шанс, пока погода не изменилась...
Мистер Контрерас возлежал в пластиковом шезлонге под огромным зонтом. Я взяла его с собой в Пентуотер, прибрежный городок на озере Мичиган, поставив нерушимое условие: все время быть только в тени. И надеялась, что он будет спать, как сурок. Увы, с выздоровлением машинист стал куда более несносным, чем в прошлые времена.
– Ну что, так-таки не можешь выкинуть этого доктора из своего сердечка, моя куколка? Но поверь мне, он твоего мизинца не стоил. Это я тебе говорю.
Я повернулась к нему, сделав бессильный жест правой рукой, но ничего не сказала. Мои чувства не складывались в обычные слова. Не так уж и хорошо знала я Питера, чтобы тот занозой сидел в моей душе. Последняя сцена еще жила в моей памяти. Это было ужасно. Но это не было тяжким бременем.
Я с полным основанием могла бы считать себя героиней, мировой чемпионкой, если хотите. Хамфриса и Серджио надежно упрятали за решетку, отказав в просьбе внести залог, да к тому же Серджио угодил в тюремный госпиталь, где ему подлечивали плечо. Субботний номер «Геральд стар» стал грандиозной сенсацией; в ней весьма рельефно отобразилась помпезная напыщенность Дика... Он позвонил мне после того, как в течение суток мы во второй раз арестовали Хамфриса, и пообещал откусить мне голову. Я веселилась, как дитя. По крайней мере, Лотти так определила мою реакцию на угрозы Дика. Бедняга, его слишком занесло от ярости! Убежденность в том, что он несравненный знаток уголовного права, совсем вскружила ему голову, и он не хотел признать, что в этой области я не меньший знаток, чем он...
Субботним вечером, перед моим отъездом за город, мне нанесла визит Тесса. В ней смешались разнородные чувства. Благодарность за то, что я таки загнала в угол убийц Малькольма, а также неловкость из-за неверия в меня. Она приехала в одно время с Роулингсом; тот хотел не только проведать меня, но также поработать над нашими показаниями в суде. Я была и рада и не рада тому, что он пригласил меня поужинать. Правда, Тесса утащила его на обед, и это тоже не очень тронуло меня. Конечно, Роулингс был занятным компаньоном, но частному детективу не годится поддерживать чересчур тесные отношения с полицией... Вот я и чувствовала себя так, словно меня спеленали, завернули в кокон беспамятства... Что это? Летаргия, которую почти невозможно стряхнуть с себя?
Мистер Контрерас наблюдал за мной с возрастающей озабоченностью.
– Жизнь продолжается, крошка, – изрек он наконец. – Когда Клара умерла, я было подумал: ну, парень, это – конец. Ведь мы же пятьдесят один год были женаты! Ей-богу, мы ведь еще в школе женихались. Ну, ясное дело, я учиться бросил, но она-то – нет. И вот мы ждали, когда она закончит учиться. Чтобы свадьба была как надо. А потом?.. И дрались же мы с ней, моя радость. Ух, как дрались! Да тебе такое даже присниться не может... Зато, я подчеркиваю, мы всегда с ней жили очень счастливо...
Вот это-то тебе и нужно, куколка моя. Тебе необходим твердый парень, с которым можно подраться всласть, но добрый. Милые дерутся – только тешатся. Конечно, он должен быть таким добрым, чтобы тебе всегда жилось с ним счастливо. И уж, конечно, не таким, как этот твой, бывший. Вот уж чего в толк никак не возьму, как тебя угораздило выйти за него замуж... Э, да что там говорить, и этот твой доктор... Сказал же я тебе, что он – слабак. Сразу сказал. Стоило мне на него лишь раз посмотреть...
Я окаменела. Знал бы Контрерас, что душу мою грызли отнюдь не мысли о докторе... Возможно, душа просто опустошена, выгорела. Слишком много было огромного города, слишком долго возилась я с таким дерьмом, как Серджио и Алан Хамфрис. Кто знает, вероятно, мне следовало бы бросить сыскное дело, продать квартиру и удалиться на покой куда-нибудь в Пентуотер. Я постаралась нарисовать такую картину: вотя в этом захудалом городишке, где жителей раз-два и обчелся, и все друг друга знают, всю подноготную. Что ж, добрая бутылка виски каждодневно скрашивала бы жизнь... Сама идея вызвала у меня короткий смешок.
– Вот это правильно, куколка. Слава Богу, в конце концов ты над собой подсмеиваться стала. Если бы я, например, залег пластом, не вставая, и только бы и делал, что слезы лил по всем своим жизненным ошибкам, да я ведь в своих же слезах и утоп бы. Не-ет, ты взгляни на жизнь с другой стороны. Собака у нас теперь есть. Ну, хорошо, хорошо, у тебя есть собака. Не спорю. Но, скажи, кто будет ее кормить и выгуливать, когда ты будешь часами где-нибудь шляться? А? Вот мне и компаньон, если не будет писать на мои помидоры, конечно! Что ты скажешь, девочка? Ну?
