Ли Чайлд - Нечего терять
Ричер ничего не ответил.
— Военно-полевая хирургия сейчас делает удивительные вещи. Он находился в стабильном состоянии и попал в Германию через тринадцать часов. В Корее или во Вьетнаме он бы наверняка умер на месте.
Она подошла к изголовью и нежно приложила ладонь к щеке мужа.
— Мы полагаем, что его спинной мозг тоже поврежден, но это уже не имеет значения.
Респиратор шипел, часы тикали, пластиковые мешки с внутривенными жидкостями издавали влажные звуки, а Воэн довольно долго молчала.
— Ты ведь не очень часто бреешься? — неожиданно спросила она.
— Иногда бреюсь, — ответил Ричер.
— Но ты знаешь, как это делается?
— Научился еще в пеленках.
— Ты побреешь Дэвида?
— А разве санитары этого не делают?
— Они должны, но всячески уклоняются. А я бы хотела, чтобы он выглядел достойно. Это то немногое, что я могу для него сделать.
Она вытащила из зеленого шкафчика пакет из супермаркета. В нем находились мужские туалетные принадлежности. Гель для бритья, полпачки одноразовых лезвий, мыло и салфетки. Ричер нашел ванную комнату в коридоре и вернулся с влажной тканью, намылил лицо Дэвида, вымыл его и снова увлажнил. Затем он нанес голубой гель на подбородок и щеки и взялся за бритву. Дело оказалось совсем непростым. Автоматическая последовательность движений, к которой он привык, когда брился сам, здесь оказалась непригодной. В особенности если учесть, что у Дэвида была дыхательная трубка во рту и не хватало части черепа.
Пока Ричер работал бритвой, Воэн вымыла палату. В шкафчике хранился еще один пакет из супермаркета, где лежали тряпки, жидкость для уборки, совок и щетка. Она тщательно отскребла всю палату от пола и до потолка. Ее муж смотрел в точку, находящуюся в милях над потолком, респиратор продолжал шипеть. Ричер закончил брить Дэвида, и через минуту к ним подошла Воэн, чтобы оценить его деятельность.
— Хорошая работа, — сказала она.
— И ты тоже неплохо справилась. Однако ты не должна делать это сама.
— Я знаю.
Они сложили все обратно в пакеты из супермаркета и убрали их в шкафчик.
— Как часто ты сюда приходишь? — спросил Ричер.
— Не слишком часто, — ответила Воэн. — На самом деле это вопрос дзэн. Если я его навещаю, а он об этом не знает, то был ли мой визит на самом деле? Я лишь потакаю своим желаниям, когда прихожу сюда, чтобы почувствовать себя хорошей женой. Поэтому я предпочитаю навещать его в своей памяти. Там он куда реальнее.
— Сколько лет вы были женаты?
— Мы и сейчас женаты.
— Прости. Так сколько?
— Двенадцать лет. Восемь жили вместе, потом он два года провел в Ираке, а последние два года — здесь.
— Сколько ему лет?
— Тридцать четыре. Он может прожить еще шестьдесят. Как и я.
— Ты была счастлива?
— И да и нет, как и все.
— Что ты собираешься делать?
— Сейчас?
— Нет, в будущем.
— Не знаю. Все говорят, что мне следует переехать. Может быть, я так и сделаю. Может быть, мне нужно принять судьбу, как Зенон. Как истинный стоик. Иногда я чувствую себя именно так. А потом меня охватывает паника, и я начинаю сомневаться. Сначала они сделали это с Дэвидом, а потом и я разведусь с ним? Но он в любом случае ничего не узнает. И мы опять возвращаемся к вопросу дзэн. А что ты мне посоветуешь?
— Я думаю, тебе следует прогуляться, — ответил Ричер. — Прямо сейчас. В одиночестве. Такие прогулки всегда полезны. Подыши свежим воздухом. Посмотри на деревья. А я возьму машину и догоню тебя еще до того, как ты выйдешь на четырехполосное шоссе.
— А что будешь делать ты?
— Я найду способ провести время.
Глава
51
Воэн попрощалась с мужем, и они с Ричером прошли обратно по грязным коридорам и через мрачный общий зал. Мужчина в серой рубашке сказал:
— До свидания, миссис Воэн.
Они вышли на круглую стоянку и направились к машине. Ричер прислонился к капоту, а Воэн двинулась дальше. Он дождался, пока ее фигурка станет совсем маленькой, потом оттолкнулся от машины и вернулся в здание. Поднявшись по ступенькам, он шагнул в дверь, пересек приемную и остановился возле мужчины в серой футболке.
— Кто здесь главный? — спросил у него Ричер.
— Наверное, я, — ответил тот. — Я начальник смены.
— Сколько у вас пациентов?
— Семнадцать, — ответил он.
— Кто они?
— Обычные пациенты. Те, кого нам присылают.
— И ты руководишь этим заведением согласно инструкциям?
— Естественно. Это бюрократизм, как и повсюду.
— У тебя не найдется копии инструкций?
— Где-то есть.
— Ты не хочешь показать мне ту часть, где сказано, что палаты можно содержать в грязи, а в коридорах должно валяться мышиное дерьмо?
Дежурный заморгал, сглотнул и ответил:
— Какой смысл наводить порядок, друг. Они все равно ничего не понимают. Они не могут. Здесь собраны настоящие овощи.
— Значит, вы так их называете?
— Они такие и есть, друг.
— Неправильный ответ, — сказал Ричер. — Это не грядка с овощами. Это клиника для ветеранов. А ты кусок дерьма.
— Полегче, приятель. Какое тебе дело?
— Дэвид Роберт Воэн мой брат.
— Неужели?
— Все ветераны мои братья.
— Его мозг умер, друг.
— А твой?
— Нет.
— Тогда послушай. И послушай очень внимательно. Человек менее удачливый, чем ты, имеет право на лучшее из того, что ты способен ему дать. Речь ведь идет о долге, чести и служении. Ты понимаешь смысл этих слов? Ты должен правильно делать свою работу, более того, ты просто обязан делать ее хорошо. Только потому, что ты это можешь, не дожидаясь, что кто-то увидит и оценит. Люди, собранные здесь, заслуживают самого лучшего отношения, и я совершенно уверен, что их родственники тоже.
— Да кто ты такой?
— Я озабоченный гражданин, — сказал Ричер. — И у меня есть несколько возможностей. Я могу смутить ваше начальство или обратиться в газеты и на телевидение, могу прийти сюда со скрытой камерой и добиться твоего увольнения. Но я не занимаюсь такими вещами. Я предлагаю тебе личный выбор. Ты хочешь знать, какой у тебя будет выбор?
— Какой?
— Делать то, что я тебе говорю, с радостной улыбкой.
— Или?
— Или стать пациентом номер восемнадцать.
Мужчина в серой футболке опешил.
— Встань, — приказал Ричер.
— Что?
— На ноги. Сейчас же.
— Что?
— Встань на ноги немедленно, или я сделаю так, что ты никогда не сможешь стоять.
Немного поколебавшись, мужчина поднялся на ноги.
— По стойке «смирно», — сказал Ричер. — Ноги вместе, спина прямая, голова поднята, взгляд направлен на меня, руки по швам.
Некоторые его знакомые офицеры считали, что рявканье и крики — залог успеха. Ричер же был уверен, что гораздо эффективнее говорить с человеком тихо и спокойно, произносить слова четко и ясно, словно обращаешься к ребенку-идиоту, и не спускать с него ледяного взгляда. Так он лучше поймет, что угроза произнесена совершенно серьезно. Спокойный, терпеливый голос и мощное тело — это сочетание производило сильное впечатление. И что-то обязательно срабатывало. Так случалось прежде, и так будет сейчас. Тип в футболке с трудом сглотнул, заморгал и вытянулся по стойке «смирно», почти как на параде.
— Тебе присылают не просто пациентов, — продолжал Ричер. — Это люди. Они достойно служили нашей стране. И они заслуживают заботы и уважения.
Дежурный молчал.
— Это позорное место. Здесь нет порядка, повсюду грязь. Так что слушай внимательно. Ты должен прыгнуть выше собственной головы, чтобы организовать своих людей и навести здесь идеальный порядок. Начать следует немедленно. Я обязательно вернусь, возможно, завтра, или на следующей неделе, или через месяц, и если я не увижу на полу отражения своего лица, то выверну тебя наизнанку и использую в качестве тряпки. А потом я так пну тебя по заднице, что твоя ободочная кишка запутается в зубах. Ты все понял?
Дежурный молча моргал. Наконец он сказал:
— Хорошо.
— С радостной улыбкой, — сказал Ричер.
Начальник смены растянул сухие губы над сухими зубами.
— Неплохо, — похвалил его Ричер. — Ты должен подстричься, каждый день принимать душ, и всякий раз, когда сюда будет приезжать миссис Воэн, ты не забудешь вставать и приветствовать ее теплой улыбкой, а потом сопровождать до палаты, где лежит ее муж. В его палате будет идеальный порядок и чистота, он сам будет гладко выбрит, окно будет сиять чистотой, палата наполнится солнцем, пол засверкает так, что у миссис Воэн возникнет серьезная опасность поскользнуться. Мы поняли друг друга?
— Да.
— У тебя нет вопросов?
— Нет.
— Никаких?
— Да.
— Тебе все кристально ясно?
— Да.
— Да — что?
— Да, сэр.
