Питер Чейни - Блондинка-рабыня
— Понимаю, — кивнул я.
— Вы сообщили об этом Рэю?
— Нет еще.
Он нервно откашлялся.
— На вашем месте я бы ничего и не сообщал ему, по крайней мере, хотя бы пока вы не найдете Кармен. Все, чего вы достигнете таким сообщением, — это нервное потрясение. — Он пытался улыбнуться. — Мне бы не хотелось, чтобы и Пакстон оказался в санатории, знаете ли!
— О’кей, — согласился я. — Пока же давайте предположим, что Кармен действительно отправилась на поиски Митфорда и нашла его. Она еще не вернулась к санаторий, иначе вам бы сообщили об этом. У вас есть хоть какое-нибудь представление о том, куда она могла направиться после этого?
— Мне приходит в голову только одно: Джеки Эриксон. Она ведь единственная приятельница Кармен. Другой близкой подруги у нее никогда не было, насколько я знаю.
— Значит, по-вашему, она не поедет в свою старую квартиру на Венеция-Бич, как вы считаете?
— Это практически исключено. — Профессиональная уверенность вновь появилась в его голосе. — Это последнее место на свете, куда она решилась бы отправиться. Единственное, что могло толкнуть ее на такое, — это воспоминания о первом случае. А ведь она все время стыдилась своего поступка.
— Пакстон говорил мне, что, когда все это произошло, он сразу вызвал вас по телефону, — вспомнил я. — В каком состоянии был Митфорд, когда вы прибыли на место?
— В тот раз ему на самом деле страшно повезло, — ответил Шумейкер. — Лезвие ножниц прошло всего лишь в дюйме от легкого. К счастью, у Рэя хватило ума не вытаскивать ножниц из раны. К тому времени, когда я приехал, Митфорд потерял уже довольно много крови и был без сознания — в состоянии шока. Я позвонил Дедини, попросил его прислать его собственную карету «скорой помощи» и позаботиться, чтобы в санатории был наготове опытный хирург.
— А что же Кармен?
— Она была в состоянии классической кататонии: стояла посредине соседней комнаты в полном оцепенении, так называемом ступоре. Мускулы были так напряжены, что нам пришлось просто поднять ее с пола и в вертикальном положении снести вниз, в карету «скорой помощи».
— Для Пакстона это была дьявольски сложная ситуация, не так ли?
— Рэй стойко перенес всю эту историю и неплохо вышел из положения. Для человека, постоянно пребывающего в крайнем внутреннем напряжении, он действовал просто великолепно. Я-то считал, что он буквально развалится на части, но Рэй вел себя как раз наоборот, достаточно стойко.
— Еще один вопрос — можете считать это просто праздным любопытством, — усмехнулся я. — Ева Байер? Она из числа тех красивых жаждущих девиц, которым просто не терпится удовлетворить сексуальные желания Пакстона?
— Не могу сказать, — неожиданно разозлился Шумейкер. — Хотя это вполне возможно, я думаю. Она, пожалуй, лучшая девушка-секретарша из всех, кто у него когда-либо был. И это означает, что большую часть своего времени она проводит рядом с ним. А вы, Холман, не считаете, что любопытство ваше на этот раз довольно сомнительной пробы?
— У вас просто дар подбирать соответствующие определения, — восхитился я.
— Если вы найдете Кармен Коленсо… — Ему было, как видно, нелегко подобрать слова, чтобы попросить об одолжении такого низкопробного типа, как я. — …Я был бы вам обязан, если бы вы сначала уведомили меня об этом.
— Почему же?
— Потому что я ее психолог и могу оказать ей большую помощь, чем кто-либо другой! — Психоаналитик сверкнул на меня глазами. — Мне кажется, это вполне ясно каждому, кто не обладает столь извращенным умишком, как ваш!
— Парень, который содержит лавочку деликатесов в моем районе, — медленно произнес я, — меня просто не выносит. Но даже он ухитряется сохранить видимость профессиональной привязанности ко мне всякий раз, как я захожу, чтобы купить жестянку томатов!
На щеках Шумейкера полыхали багровые пятна, в глазах медленно загорался яростный огонь.
— Почему бы вам немедленно не убраться отсюда вон? Прежде чем я возьму стул и размозжу вам голову?
— Я ухожу. Но впредь выбирай выражения, Шумейкер, иначе я сообщу о твоем состоянии твоему психоаналитику!
Закрывая за собой дверь кабинета, я услышал за спиной слабые мурлыкающие звуки.
Элегантная блондинка в приемной одарила меня теплой улыбкой, когда я приблизился к ее столу.
— Для первой встречи с доктором вы были у него в кабинете довольно долго, — весело заметила она. — А сейчас у вас вид человека, у которого в этом мире нет никаких забот и привязанностей, мистер Холман!
— Доктор Шумейкер велел мне спросить у вас, не согласитесь ли вы сотрудничать со мной в одном вопросе, — сказал я, имитируя крайнее возбуждение. — О боже! Я так смущен.
— Ну разумеется, я согласна помочь вам всем, чем смогу, если таково желание доктора, — ответила блондинка благосклонно. — Не смущайтесь, мистер Холман! Скажите мне, в чем дело?
— Ну… — Я нерешительно затоптался на месте. — …Он сказал, что есть только одна возможность проверить, не утратил ли я влечения к другому полу. И потому, мол, не будете ли вы так добры раздеться?
— Раздеться? — Она так широко раскрыла рот, что у меня появилась возможность убедиться: тот, кто вырезал ей в свое время гланды, был отличным специалистом.
— И тогда, если я не брошусь ловить вас по всей приемной, значит, мои дела совершенно безнадежны, — так он сказал! — произнес я убитым голосом.
— Он сошел с ума! — прошептала блондинка. — Слишком много слышит и видит этих несчастных психов, которые толпами приходят к нему на прием — вот теперь он и сам свихнулся!
— Я тоже было так подумал, — признался я. — Особенно, когда он вдруг принялся раскрашивать картинку Буффало-Билла и занимался этим добрых пятнадцать минут!
Она бросила через плечо нервный взгляд на закрытую дверь кабинета Шумейкера.
— А что он делал, когда вы вышли? — прошипела секретарша.
— Как раз подрисовывал черные усики на его верхней губе и пристраивал черную фуражку ему на голову, — доверительно сообщил я. — Потом сверкнул на меня глазами и произнес что-то вроде: «Сегодня — моя секретарша, завтра — весь мир!» Я подумал, что это нечто вроде особого теста, но ответа так и не нашел. И тогда он сказал, что я должен пойти сюда, к вам, и попросить вас раздеться. — Я улыбнулся ей, как бы извиняясь. — И еще добавил, чтобы я все-таки не слишком огорчался из-за своих сексуальных расстройств, потому что он, мол, так или иначе найдет способ все уладить.
Она выскочила в коридор на добрых три секунды раньше меня и не стала даже задерживаться у лифта. Я еще успел заметить, что она помчалась вниз, перепрыгивая через три ступеньки кряду.
«Если не считать психоаналитиков, которые употребляют слова вроде „низкопробный“, — мстительно подумал я, — больше всего на свете не переношу элегантных блондинок в приемных!»
Глава седьмая
Магазин «Бравура» в Вествуд-Виллидж выглядел как раз так, как подобает заведению, где следует покупать бюстгальтер с чашечками под прозрачную блузку. Угрюмого вида брюнетка в шерстяном вязаном платье с длинной молнией спереди соблаговолила лишь слегка поднять брови, когда я облокотился на стойку.
— Я бы хотел видеть мистера Уоррена, — вежливо обратился я к ней.
Она медленно покачала головой.
— Сегодня пятница!
— Я знаю.
— Так зачем же вы тратили время на то, чтобы прийти сюда? — фыркнула брюнетка.
— Это что, секретный код? — с надеждой осведомился я. — Если я правильно догадался, то отзыв должен быть что-то вроде: «Завтра — воскресенье». И тогда я смогу увидеть шефа Тайного Отделения организации «Бравура Бутик»?
— О боже! — Она выразительно закатила глаза. — Я встречала немало психов-оптовиков на своем веку, но вы что-то уже совсем особенное! Мистер Уоррен никогда не ведет переговоров с оптовиками по пятницам — для этого существуют дни с понедельника до четверга! Так что почему бы вам не прийти на следующей неделе, а?
— Я не оптовик, — сказал я резко. — У меня к мистеру Уоррену дело личное и очень срочное.
— С этого и надо было начинать. — Она откинула боковую доску стойки и мотнула головой в сторону заднего помещения. — Пройдите вон в ту дверь.
Я прошел через указанную дверь и сразу же больно ударился, наткнувшись на манекен в человеческий рост, с нелепой застывшей улыбкой на лице, облаченный в пурпурные бикини.
— Осторожнее! — раздался чей-то пронзительный голос. — Эти вещи стоят немалых денег, знаете ли!
Обладатель голоса бережно вернул манекен в прежнее положение и только потом смерил меня взглядом. Ему было лет тридцать. Плотного телосложения, начинающий полнеть. Жесткие каштановые волосы коротко подстрижены. Карие глаза навыкате придавали ему поразительное сходство с зачарованным принцем, который вот-вот превратится в лягушку. Светло-голубой свитер с глухим воротом совершенно не сочетался с шерстяными брюками болотного цвета и белыми ботинками на шнурках.
