Картер Браун - Зеленоглазые джунгли
— Джино?.. — Ее губы искривились в иронической усмешке.
Но Нельсон уже как будто забыл о ней, направившись к главе отдела по связям с общественностью. Ленора болезненно вздрогнула, когда он приблизился.
— Это целиком ваша вина, глупая вы стерва, — шутливым тоном произнес он. — Еще вчера вечером я велел вам позаботиться об этом, пригласить Холмана, уладить все — он знаток в таких делах! Но вы почему-то предпочли отложить все до сегодняшнего утра... Почему?
— Ужасно сожалею, мистер Нельсон! — Голос Леноры дрожал. — Было уже поздно, когда вы сказали мне, — после пяти, и я как-то автоматически решила, что такое ответственное поручение должно выполняться в рабочее время.
— Вы сходите с ума, — беспристрастно поставил он медицинский диагноз. — Это случается со старыми девами. Ваши сексуальные фантазии переходят все границы, разрушают ваш здравый смысл. Знаете, вы ведь не становитесь моложе!
— Сожалею, мистер Нельсон, — ответила она сдавленным голосом. — Ужасно сожалею! — Убитый вид Леноры выдавал, что душа ее истекает кровью. — Что я могу сделать?
— Вы уже достаточно сделали. Теперь мне придется расхлебывать это! — резко ответил он. — Вы помните домашний телефон Таланта?
Ленора назвала его без колебаний, и Нельсон, коротко кивнув, шагнул к телефону. Аудитория из трех человек выжидающе следила за тем, как он набирал номер, потом за скучающим выражением его лица, пока он ждал ответа.
— Это Оскар Нельсон, — решительно сказал Нельсон несколько секунд спустя. — Мне нужно поговорить с миссис Талант.
И снова стал ждать, полностью расслабившись, словно человек, который пытается всего лишь дозвониться до ближайшего винного магазина, чтобы заказать свежую бутылочку скотча.
— Моника? — Он успел слегка зевнуть в те считанные секунды, пока слушал ее. — У вас поганый рот. Закройте его и слушайте меня! — Глубокий бас Нельсона стал ледяным. — Полагаю, вы будете отрицать все, что я скажу. Поэтому изложу вам последовательность событий, а вы не смейте прерывать глупыми восклицаниями и возражениями, пока я говорю!
Далее Нельсон поведал историю Каролы о стрельбе, сказал, что Моника появилась в доме вскоре после того, как охваченная паникой девушка прибежала из подвала, объяснил, что та притворилась, будто говорит только по-итальянски, боясь за свою жизнь. Затем он добавил, что ее муж очень далек от смертельной опасности: фактически он только легко ранен в мякоть, а доктору сообщили, что все произошло случайно, когда Дон чистил пистолет.
— Если хоть одно слово об интермедии вашего мужа с Каролой в горах просочится в прессу, — непринужденно продолжил Нельсон, — обещаю, вы будете обвинены в покушении на убийство, а я буду считать своей личной задачей проследить, чтобы вас отдали под суд! —Нельсон несколько секунд вежливо послушал, что ему отвечала Моника, потом блаженно улыбнулся. — Моя дорогая, у меня есть дюжина и даже больше людей, которым доставит удовольствие засвидетельствовать под присягой, что они были там в это время и своими глазами видели, как вы стреляли в мужа. Если на то пошло, у меня найдется пара артистов, занятых в эпизодических ролях, которые с удовольствием подтвердят, что имели довольно гнусную любовную связь с вами в то время, как вы пытались убить своего мужа! Стоит им пообещать главные роли в моем следующем фильме они, уверен, вызвались бы даже убить вас, если я того пожелаю. — Улыбка Нельсона стала шире, когда он снова слушал Монику. Затем вновь заговорил:
— Рад, что вы так благоразумны, моя дорогая. Доктор доставит вам Дона на санитарной машине сегодня вечером. Я прослежу, чтобы ему был обеспечен квалифицированный уход с того момента, как он прибудет домой. Как только Дон очутится в руках своей прекрасной женушки, мы покончим с этой историей. Получше смойте следы своего расстройства, прежде чем приедут репортеры, чтобы вы могли им показаться не только прекрасной, но и неунывающей. От души желаю, чтобы вы выпутались из всего этого, моя дорогая!
Нельсон повесил трубку, затем посмотрел на Ленору.
— Пока оставайтесь здесь. Потом поедете в санитарной машине с Талантом и доктором. Как только убедитесь, что все в порядке — за Доном ухаживает хорошенькая сестра с термометром и все такое прочее, — сообщите об этом в газеты.
— Да, мистер Нельсон, — тупо ответила Ленора.
— И улыбка! Ради Бога, умоляю вас, больше энтузиазма!
— Да, сэр! — Ее широкий рот боязливо искривился в жалкой имитации приветливой улыбки. — Я сделаю так, что эта история получит самую благожелательную прессу, какую только возможно представить.
— Вот так-то лучше!
В этот момент на крыльце послышались быстрые шаги, и толстый сгусток нервной энергии ворвался в комнату.
— Все в порядке, Джино! — легко встретил его Нельсон. — Ситуация под контролем.
— Что? — Джино Амальди внезапно остановился в шести футах от двери. Это был невысокий толстый человек с абсолютно лысой головой, которая казалась выбритой. А пока его дыхание восстанавливалось, он внимательно изучал заплывшими сальными глазами лицо Нельсона, словно оценивая, какова доля правды в успокаивающем заявлении: «ситуация под контролем».
Нельсон покорно пожал плечами и выдал ему полную и подробную информацию — пулевое ранение Таланта незначительное и произошло в результате несчастного случая, Моника Хейс будет держать язык за зубами и сыграет свою роль как надо. Сплошные розы.
— Ах вот как? — Жирный маленький человек согласно кивнул, когда Нельсон закончил. — Хорошо. Ни суеты, ни скандала, и у нас по-прежнему впереди наша великая картина.
— У нас все впереди, мой друг, — мягко заметил Нельсон, — я думаю, что вы должны отвезти Каролу в больницу. Она расстроена неприятностями, которые выпали на ее долю.
Амальди снова кивнул, потом, подпрыгивая, словно в высокие каблуки его башмаков были вставлены пружины, прошел к креслу. Это должно было бы показаться забавным, как напоминание об ушедшей эпохе балаганных развлечений, но почему-то нисколько не было смешным. Возможно, из-за того, что ссутулившиеся плечи Амальди и его жирная шея, выпиравшая из-под воротника, выглядели угрожающе. Он остановился прямо перед креслом, долго смотрел сверху вниз на Каролу, затем широко развел руки.
— Саrа mia! — Его голос был сама нежность.
Она медленно поднялась с кресла с каким-то щемящим внутренним сопротивлением, но на ее лице совершенно ничего не отразилось. Карола оказалась на три дюйма выше итальянского продюсера, несмотря на его высокие каблуки. Было что-то неприятное в контрасте бесформенной массы Амальди и стройной фигуры девушки, когда они вот так стояли, глядя в лицо друг другу.
— Джино...
Его мясистые губы раскрылись в слабой улыбке.
— Ты выставила папашу Джино старым толстым дураком, почему же не смеешься, сага? Это хорошая американская шутка?
— Джино... — Она умоляюще приподняла руку, но внезапно передумала и опустила ее. — Джино, пожалуйста, не надо!
— Четыре дня и четыре ночи... — прохрипел Амальди. — Тот мужчина высокий, с такими густыми черными волосами! Красивый и мужественный. Даже имя —Талант — очень нравилось тебе, сага. Кому нужен смешной папаша Джино с его противной лысиной? — Он неожиданно с силой дернул луковичный кончик своего носа. — Я скажу тебе, кому он нужен, сага, — тебе! Без папаши Джино ты снова будешь там, где я нашел тебя!.. — Амальди внушительно покачал головой. — Ты никогда не должна забывать этого, сага! Без меня ты — ничто!
Он высоко поднял правую руку и размахнулся неторопливо, но уверенно. Карола видела приближение его руки, у нее было достаточно времени, чтобы увернуться, но она почему-то предпочла неподвижно стоять и ждать. Тыльной стороной ладони Амальди ударил девушку по лицу. Звук пощечины был очень громким. Карола не устояла — качнулась и упала на колени.
— Ты никогда не должна забывать этого, сага, — мягко повторил Амальди. — Поднимайся на ноги, поскольку это повторится еще три раза. Получится по одной пощечине за каждый день, который ты провела с Талантом. Ты навсегда должна запомнить, что принадлежишь папаше Джино!
Карола, пошатываясь, поднялась с колен и снова повернулась к Амальди. Одна сторона ее лица воспаленно алела. Амальди поднял правую руку все с той же неторопливой уверенностью.
— Только попробуй ударить ее еще раз, — предупредил я холодно, — сломаю тебе руку!
— Не ваше дело, — сказал он совершенно безразличным голосом. — Это касается только зеленоглазой Галатеи и того, кто ее сотворил — меня!
Амальди снова широко размахнулся перед лицом Каролы, и я ринулся вперед. Мне удалось схватить сильные бицепсы обеими руками и направить удар так, что он прошел над головой женщины, не причинив ей вреда. Мой толчок, добавленный к инерции замаха, лишил Амальди равновесия. Отпущенный мною, он прокрутился несколько раз, будто исполняя какой-то дикарский танец, и тяжело свалился на пол.
