Лео Мале - Нестор Бюрма на острове
Мы обменялись еще парочкой незначительных замечаний, а потом я вынес на рассмотрение вопрос о письме.
Он немного нахмурился, но сказал все, что ему было известно по этому поводу.
– Я узнал о существовании этого знаменитого письма, только когда мадам Шамбо сказала мне: «Я написала Нестору Бюрма, детективу. Это такой друг, которого мне хотелось бы иметь рядом с собой. Он не ответил мне. Пожалуйста, отправьте ему телеграмму, что я удивлена, и попросите приехать». Это все.
– Мадам Шамбо была уже больна, когда написала это письмо?
– Да. Она, видимо, уточнила дату, но я уже не могу вспомнить. Во всяком случае, заболела она недели три назад. Не думаю, что письмо такое давнее.
– Таким образом, она не сама отнесла его на почту?
– Конечно, мет.
– Кто бы это мог сделать?
– Вне всякого сомнения, эта идиотка Софи.
– Служанка?
– Да.
– Мне хотелось бы поговорить с этой Софи.
Он покачал головой, словно я просил у него достать луну.
– В данный момент мне это кажется затруднительным,– сказал он.– С сегодняшней ночи ее невозможно найти. Не знаю, что на нее нашло, но смерть хозяйки ее, кажется, страшно потрясла, хотя она могла быть к ней готова. По-видимому, она сбежала в сосновый лес, туда, в конец острова.
И он сделал неясный жест рукой.
– Так с ней уже случилось однажды после того, как мадам Шамбо отчитала ее.
Я постучал трубкой о край стола и ничего не сказал.
Но это не помешало мне кое о чем подумать.
Глава четвертая
ЗАНУДА
В этот момент на кухню неожиданно ворвалась мадам Боллар. На свои мощные плечи она накинула черную накидку самого романтичного вида и, видимо, собиралась уходить. Точно.
– Я оставила там наверху старую Марию,– сказала она, обращаясь к врачу.– Кюре ушел, а… кстати, эта Софи… ее все еще нет?
– Нет,– ответил Мора.
Мадам Боллар нахмурила брови и пожала плечами, как бы давая понять этим жестом: «Если бы мадам Шамбо при жизни была несколько более властной, то теперь, когда она умерла, эта служаночка не бросила бы ее и не удрала бы Бог весть куда…»
– …Так я и подозревала,– сказала она вслух.– Кюре пришлет нам свою экономку помочь Марии прибрать немного, чтобы когда прибудут родственники, все не выглядело в таком беспорядке…
Она вытащила листок бумаги из кармана своей накидки и протянула его Мора.
– Пожалуйста, займитесь рассылкой телеграмм, доктор! Знаете, меня за последние дни немного утомила роль сиделки и, если я могу избежать поездки на материк…
– Да, да,– согласился доктор, которому, как я понял, придется заменить почту и телеграф.
Он взял листок бумаги, где были написаны имена и адреса родных и друзей, которых следовало предупредить о печальном событии.
– Теперь я ухожу,– сказала мадам Боллар.– С ног валюсь от усталости.
– Ну что же,– сказал я.– Думаю, что тоже пойду. Кажется, я видел что-то похожее на гостиницу там, в поселке. Хочу устроиться на несколько дней. Я намереваюсь пробыть на Мен-Баре до похорон.
– Да, да, конечно,– одобрил Мора.
Я взглянул на мадам Боллар.
– Если это нам по пути, и вы ничего не имеете против того, чтобы пойти вместе…
– Это не по пути к моему дому,– возразила она,– но все пути ведут в Рим… Я живу рядом,– добавила она, показывая через окно на одинокую виллу, которую я заметил уже раньше. Вы можете дойти туда. Для вас это будет совсем небольшой крюк.
– О кэй! – сказал я, получив в ответ косой взгляд.
Мы оставили доктора, который сказал нам о своем намерении пойти в последний раз взглянуть на покойную, прежде чем вернуться в Пуэнт-Фром на своем личном катере, и мы прямо из кухни вышли на песчаную равнину.
Ветер с большой силой дул нам в лицо. Было трудно двигаться вперед, особенно мамаше Боллар, ей мешала идти ее накидка, бившаяся и хлопающая как знамя, и мы ни одним словом не обменялись на всем пути.
Когда наконец мы добрались до ее виллы, которая называлась «Мимозы», она перестала крепко держаться за края своего шарфа, покрывавшего волосы, словно боялась, как бы вихрь не унес ее голову, и спросила, не желаю ли я зайти выпить чашку кофе.
– Я предполагаю, что вы хотите пить и не думаю, что наш славный доктор дал вам что-либо, чтобы утолить жажду.
– Он не обнаружил запасов спиртного у мадам Шамбо,– сказал я, улыбаясь.
Она сухо кинула:
– Да будет вам известно, молодой человек, что мадам Шамбо не пила спиртного.
Молодой человек! Я спросил себя, как же надо было понимать это замечание. Было ли это лестно или презрительно? Я подумал, что на этом острове имеешь дело со странными типами.
– Нет, молодой человек. Мадам Шамбо не пила спиртного. И я тоже не пью. Не создавайте себе иллюзий. Могу предложить вам только чашку натурального кофе.
– О! Я совсем не пьяница,– возразил я.
Эта баба внушит мне кучу комплексов, не дай Бог воображу себе, что все еще разгуливаю в коротких штанишках…
– …Бывают дни, когда кофе незаменим.
– Например, на следующий день после пьянки?
– Я вовсе не с похмелья,– пошутил я.– Но с удовольствием выпью кофейку.
– Ладно. Заходите.
Я вошел вслед за ней.
Она усадила меня в очень комфортабельной, но довольно безвкусно обставленной гостиной, где было тепло и приятно. Могло бы быть почище, что удивило меня, у подобной тетки, склонной, как мне показалось, искать вшей в голове у всех и каждого. Правда, люди, занимающиеся этим, не всегда обращают внимание на то, что делается в их собственных патлах. С другой стороны, будучи в последнее время слишком занятой болезнью своей подруги, она, возможно, не могла уделить достаточно внимания своему собственному хозяйству. Наверняка она не сама им занималась, но служанки везде одинаковы: если за ними не следить, то порядка ждать не приходится. В конце концов неважно – я же не санитарный инспектор.
Я вытащил свою трубку и, как пай-мальчик, попросил разрешения ее раскурить. Дав мне на это разрешение, мадам Боллар удалилась сварить кофе.
Вскоре она вернулась с подносом, на котором было все необходимое, чтобы подстегнуть мои нервы. Поставив поднес на маленький столик, она с издевательской улыбкой заявила:
– А теперь, если вы не любите кофе, то можете себя не насиловать. Знаете, я ведь все понимаю. Я не выпала на эту землю с последним дождем. Короче говоря, полагаю, молодой человек, что вы решили составить компанию женщине моего поколения не благодаря моей сексапильности, а потому что хотите мне что-то сказать или что-то у меня спросить.
– Совершенно верно, мадам. Хочу узнать от вас одну вещь. Но тем не менее я люблю кофе и выпью чашечку без всякого насилия над собой.
Сделав, как сказано, я поставил чашку на стол.
– Мадам Шамбо говорила вам обо мне?
– Позвольте, ваше имя…? Знаете, когда представляют друг другу, то как-то сразу забываешь.
– Бюрма… Нестор Бюрма…
Она задумалась.
– Бюрма? Чудное имя! Гм… Я хотела сказать, не очень распространенное. Оно должно запомниться. Мне кажется даже, что я слышала его два-три раза из уст нашей бедной покойницы.
– По какому поводу?
Она поморщилась.
– Да… Погодите…
С отсутствующим видом она стала рыться в своей памяти.
– Это было во время агонии? Вероятно, не в первый период ее болезни?
– Вот именно, как раз в первое время. Доктор Мора не описал вам течение недуга?
– Он оглушил меня кучей научных терминов.
– Значит, так: сначала она была очень больна, затем наступило заметное улучшение, а потом опять стало хуже. С постели она так и не встала.
– Мне кажется, вы очень дружили с нею?
– Безусловно. Мы ведь соседи, и обе не были крестьянками. Это нас сближало.
– Да, конечно.
Я достал из бумажника телеграмму-приглашение и показал ей.
– Вот почему я в данный момент здесь.
Она взяла из моих рук телеграмму, добросовестно прочитала текст, не находя, видимо, ничего необычного ни в стиле, ни в том, что я откликнулся на вызов. Судя по выражению лица, она думала так: «В конце концов молодой человек, если кто-то, находясь при смерти, хочет видеть вас, то вы, естественно, отправляетесь в путь!»
Она пернула мне телеграмму.
Я сказал:
– Она написала также мне письмо, которого я не получил.
– Да, я поняла… Гм… Погодите… Бюрма, да?
– Да, так меня зовут.
Она нахмурила брови. Поредевшие, они все еще имели внушительный вид.
– Стойте, стойте,– бормотала она.– Да, действительно, как-то раз она мне сказала: «Я написала…» или «Напишу Нестору Бюрма…» – что-то в этом роде.
– В какой день это было?
– О, вы очень многого от меня требуете.
– Но в это время она была уже больна?
– Да, мне так кажется.
– А вы не знаете, о чем она мне писала?
– Ну… безусловно, сообщала вам, что больна. В таких случаях всегда пишут родственникам и друзьям.
