Росс Томас - Честный вор
— Да, девяносто тысяч. Я даю тебе десять процентов от всей суммы. Это значит, что ты работаешь и на меня. Так?
— Так.
— Ты положишь деньги в сумку.
— В каких банкнотах? По пятьдесят, двадцать или десять долларов?
— По сто и пятьдесят, — ответил незнакомец. — Главное, чтобы они не были новыми. Ровно в три часа ты войдешь в прачечную. В пять минут четвертого положишь сумку в барабан одной из сушилок. Все равно, в какую. Там их шесть. Понятно?
— Да.
— В шесть минут четвертого ты бросишь в нее десятицентовик. Она будет крутиться двенадцать минут. Еще через минуту остановится единственная работающая сушилка, В ней ты найдешь пять тетрадей, завернутых в одеяло. Ты успеваешь за мной?
— Конечно.
— Тебе даются четыре минуты, чтобы убедиться, что тетради подлинные. Еще через минуту ты должен уйти. Тебя это устраивает?
— Вполне.
— И не вздумай класть в сумку нарезанную бумагу или ждать, пока остановится сушилка с деньгами.
— Я не пользуюсь такими методами.
— Да, я знаю. Поэтому я и выбрал тебя. Но хочу предупредить, что я снял ксерокопии, они читаются ничуть не хуже оригиналов.
— И что вы собираетесь делать с копиями?
— Если получу деньги, то сожгу, если же нет — перешлю в полицию.
— А где гарантия, что копии не окажутся в полиции, даже если вы и получите деньги.
— Тебе придется поверить мне на слово, Сент-Айвес, — ответил незнакомец, и в трубке раздались короткие гудки. Я пересказал Прокейну полученные инструкции.
— А как насчет денег? Сегодня же суббота, — Да, — кивнул Прокейн, — тут могут возникнуть некоторые сложности, но я все улажу.
Я не спросил, как он собирается это сделать. Вероятно люди имеющие на своем счету несколько миллионов, могут достать сто тысяч в любое удобное для них время. Лично мне в эти дни, субботу и воскресенье, с большим трудом удавалось превратить в наличные чек в двадцать долларов, Возможно, Прокейн собирался их украсть.
Глава 6
— Я передумал, — сказал я, когда мы пересекли Сорок Пятую улицу. — Я не могу ехать к Прокейну. От меня пахнет тюрьмой, Грин недовольно хмыкнул.
— Но ты же не был в тюрьме.
— Ты понимаешь, о чем я говорю.
— Но он ждет.
— Майрон, не будем спорить.
Грин надулся, но остановил машину у «Аделфи».
— Спасибо за помощь, — я открыл дверцу и вылез из кабины.
— Не забудь позвонить Прокейну, — напомнил Грин.
— Первым делом я должен принять душ.
В отеле я подошел к портье и попросил его положить сумку в сейф. Затем поднялся к себе, открыл воду, разделся и залез в ванну, вспоминая события вчерашнего вечера, когда мужчина и женщина (которых, будь они моложе на два-три года, я бы назвал юношей и девушкой) принесли мне сто тысяч долларов...
Я дремал в своем любимом кресле перед включенным телевизором, когда в половине десятого в дверь постучали. На левом плече мужчины висела голубая сумка с эмблемой «Пан-Ам». Правую руку он держал в кармане пальто. Женщина стояла чуть сзади, слева от него.
— Вы всегда открываете дверь, не спросив, кто к вам пришел, мистер Сент-Айвес?" поинтересовался мужчина.
— Если только я не принимаю душ, — ответил я. — Тогда я вообще не открываю дверь.
— Я — Майлс Уайдстейн, — представился он. — Это Джанет Вистлер. Нас послал мистер Прокейн.
— Заходите, — я отступил в сторону.
Уайдстейн снял сумку и поставил ее на столик для покера.
— Мы бы хотели, чтобы вы пересчитали деньги, Нельзя сказать, что они стояли у меня над душой, но не спускали глаз с моих рук. Среди сотенных банкнот оказалось несколько новых, но я решил не обращать на это внимания.
— Вам нужна расписка?" спросил я, убедившись, что они принесли ровно сто тысяч.
— Если вас это не затруднит, — ответила Джанет. Мне всегда нравились высокие стройные женщины, особенно с большими карими глазами и длинными, ниже плеч, распущенными волосами, Я вставил в пишущую машинку лист чистой бумаги и напечатал: «Получено от Майлса Уайдстейна и Джанет Вистлер сто тысяч долларов». Затем фамилию и дату, вытащил лист, расписался и отдал его Уайдстейну.
Тот внимательно прочел написанное, кивнул и передал лист Джанет. Я решил, что ему двадцать четыре года, а ей — двадцать три.
— Мистер Прокейн просил узнать, не потребуется ли вам наша помощь, — сказал Уайдстейн.
— Как я понимаю, вы — те самые ученики, о которых он упоминал в разговоре со мной. Уайдстейн улыбнулся.
— Он настаивал на том, чтобы мы спросили вас об этом, — добавила Джанет, передавая расписку Уайдстейну. Тот сложил ее вчетверо и сунул в левый карман пальто.
— Передайте ему мою благодарность за столь любезное предложение, но справлюсь один.
Уайдстейн оглядел груду денег, лежащих на покерном столике.
— Ваша доля — десять процентов, не так ли?
— Да.
— Если у вас откроется вакансия, имейте меня в виду.
— Вы недовольны своим местом? Он покачал головой.
— Конечно, доволен. Но ваше занятие выглядит весьма привлекательным. Никакого риска и высокий заработок.
— Если вы будете прилежно учиться у Прокейна, возможно, мы еще вернемся к этому разговору.
— Возможно, — повторил Уайдстейн и повернулся к Джанет. — Пошли.
Она улыбнулась мне, и они направились к двери. На пороге Уайдстейн обернулся.
— На вашем месте, мистер Сент-Айвес, я бы вел себя более осторожно, открывая дверь. С другой стороны может оказаться кто угодно.
— Вы имеете в виду воров?
На этот раз они улыбнулись вместе.
— Совершенно верно. Именно воров.
Глава 7
В три часа дня мы собрались в кабинете Прокейна. Сам он сидел за столом, Джанет Вистлер, в темно-зеленом брючном костюме, в кресле перед ним, мы с Майлсом Уайдстейном расположились у камина.
Телефон зазвонил в половине пятого. Прокейн снял трубку, послушал и передал мне.
— Сент-Айвео? — произнес приглушенный мужской голос.
— Да. — Как я сказал Прокейну сегодня утром, условия остаются прежними, меняются только время и место.
— Где и когда?
— Завтра, в десять утра...
— Десять утра мне не подходит.
— Почему?
— Как раз в это время два детектива из отдела убийств собираются поговорить со мной о Бобби Бойкинсе и его смерти. Вы знали Бобби, не так ли?
— Хорошо, если понедельник тебя не устраивает, — ответил голос после короткого молчания, — встретимся во вторник, тоже в десять.
— Где?
— Ты знаешь, где находится Вестсайдский аэровокзал?
— На углу Десятой авеню и Сорок Второй улицы.
— Точно. В десять часов ты поднимешься на второй этаж, в мужской туалет. Войдешь в крайнюю левую кабинку, Если она будет занята, подождешь, пока не освободится. Зайди в нее, сядь на стульчик и жди, Деньги принеси в той же сумке с эмблемой «Пан-Ам». Из соседней кабинки тебе под перегородкой просунут другую сумку. Одновременно и точно таким же способом ты передашь свою.
— Не одновременно, — возразил я, — Сначала я должен посмотреть, что в вашей сумке.
— Ладно, можешь посмотреть. А затем отдавай деньги и быстро выметайся из туалета и из аэровокзала. И не вздумай сшиваться поблизости и ждать человека, который выйдет с твоей сумкой. Ты это понял?
— Да.
— Деньги принесешь банкнотами по пятьдесят и двадцать долларов.
— Хорошо.
— И не говори детективам, что ты собираешься делать во вторник утром.
— Вы знали Бобби Бойкинса, не так ли? — вновь спросил я.
Мне ответило молчание, секунд через десять сменившееся короткими гудками. Я положил трубку и передал присутствующим содержание нашего разговора.
— Что он сказал насчет Бойкинса? — спросил Прокейн.
— Ничего.
— Вы думаете, что он убил старика?
— Возможно.
— Но вы не собираетесь говорить об этом полиции?
— Пока мне нечего им сказать, Я даже не знаю, замешан ли Бойкинс в этом деле. Но его тело оказалось в прачечной-автомате, когда я зашел туда в три часа утра.
— Тут должна быть какая-то связь, — заметил Уайдстейн..
— Возможно. Но Бобби Бойкинс — мелкий карманник. Он понятия не имеет, как влезть в чужой дом, не то что вскрыть сейф. А вот среди его знакомых есть неплохие специалисты.
— Вы предполагаете, что он мог быть посредником вора? — спросил Прокейн.
Я покачал головой.
— Я ничего не предполагаю. Но до встречи в аэровокзале я собираюсь кое-что выяснить. Я знаком с людьми, которые знали Бойкинса. Возможно, им что-то известно. Перед смертью Бобби долго били. Он — старик. А в старости отказываются говорить, так как уже знают, что это ни к чему не приведет. Есть только одна причина, по которой Бойкинс мог молчать: он понял, что его убьют, как только он удовлетворит любопытство тех, кто задавал вопросы.
Прокейн перевел взгляд на один из пейзажей, изображавший оленя, стоящего в нерешительности на залитой солнцем опушке. Судя по всему, Прокейн любил рисовать солнечный свет.
