Росс Макдональд - Дело Фергюсона
В тот же вечер она порвала знакомство с Бродменом. И вообще, она не терпит пьяниц. Ларри выждал четыре дня — самые длинные четыре дня в ее жизни — и позвонил ей. Она испытала такую радость и благодарность, что позволила соблазнить себя. Она берегла свое девичество, но он был таким ласковым, таким бережным!
И после он совсем не изменился к ней, как заведено у мужчин, а оставался все таким же нежным и звонил чуть не каждый вечер. Он сказал, что хотел бы жениться на ней, но может предложить ей так мало! Они оба понимали, что человек с его умом и характером рано или поздно пробьется. Но для этого требовалось время или счастливое стечение обстоятельств. А пока того, что он получал в клубе, включая и чаевые, еле-еле хватало ему одному. Богачи, члены «Предгорий», все скряги, говорил он. Чтобы отодрать от их ладони пять центов, нужны клещи.
А ему особенно тяжело, объяснял он ей, потому что он сам из богатой семьи. Только все свои капиталы они потеряли в биржевом крахе еще до его рождения. И можно взбеситься, надрываясь за гроши, пока члены клуба посиживают на жирных задницах, а деньги для них растут на деревьях!
Вот и ему требуется деревце с долларами вместо листьев, говорил он, и он даже знает, как им обзавестись. Если его план удастся, они смогут пожениться еще в этом году и до конца своих дней жить ни в чем не нуждаясь. Но ему необходима ее помощь. Нужно, чтобы кто-нибудь, работающий в больнице, сообщал фамилии поступающих туда пациентов, особенно толстосумов из отдельных палат.
— И вы помогли ему, Элла?
Она замотала головой.
— Конечно нет!
— Так откуда же у вас брильянтовое кольцо и часы?
— Он мне подарил их до того, как я с ним порвала. Наверное, думал, что после этого я соглашусь. Но чуть я в нем разобралась, так сразу твердо решила ничего общего не иметь ни с ним, ни с его планами. С медсестры, которая подобным образом злоупотребит своим положением, надо сорвать халат у всех на глазах!
— Но полиции вы о его планах не сообщили.
— Ну, не могла я. — Она опустила глаза. — Порвать порвала, но ведь сердцу не прикажешь. А до Ларри я ни в кого по-настоящему не влюблялась. Я совсем потеряла голову. Вот на прошлой неделе... — Она снова оборвала фразу.
— Что на прошлой неделе?
— Я читала в газете про ограбление домов и магазинов у нас в городе. И не могла поверить, что грабитель — Ларри. Ко знала, что он тут как-то замешан. Ну, и почувствовала, что должна узнать точно, так это или не так. Я взяла машину у подруги и поехала к Ларри домой. Думала спросить его напрямую, грабитель он или нет. Правду он мне вряд ли сказал бы, но я хотела увидеть, какое у него будет лицо, когда я спрошу. А уж тогда соображу, как поступить. В доме горел свет. Я оставила машину на шоссе, а сама... ну, подкралась к двери, что ли. Слышу внутри голоса, он был с женщиной. Тут я постучала: мне все равно было, чем это кончится. Он открыл дверь, и я ее увидела — сидит на кушетке блондинка в японском кимоно, том самом, которое я у него надевала. Меня как ожгло, и я его обозвала. Ларри вышел, закрыл за собой дверь. Прежде он никогда не злился. А тут до того разъярился, что у него даже зубы застучали. Сказал, что, если я еще хоть раз туда приеду или буду ему еще как-то надоедать, один его друг пырнет меня ножом в сердце. Я перепугалась. Меня просто ноги не держали. Еле дошла до машины.
— А по имени он этого друга не назвал?
— Нет.
— Может быть, Гэс Донато?
— Ни про какого Донато я ни разу не слышала. Он сказал «друг». Хороши же у него друзья!
— Вам следовало пойти в полицию, Элла.
— Да знаю я. Вы считаете, что мне лучше рассказать им все сейчас, так?
— Безусловно.
— Вы правда уверены, что меня отпустят, если я дам показания?
— Так просто, боюсь, не получится. Если окружной прокурор признает их чистосердечными, он, конечно, согласится снизить сумму залога. Ведь она очень высока.
— Пять тысяч долларов. Таких денег мне взять неоткуда, и пяти сотен заплатить поручителю у меня тоже нет. А насколько вы сможете ее снизить?
— Обещать я ничего не могу. Все зависит от обстоятельств.
— Каких?
— Ну-у... сказали вы мне всю правду или нет. И скажете ли всю ее полиции и прокурору.
— А вы не верите, что это правда?
— Откровенно говоря, мисс Баркер, кое-что меня смущает. Почему вы продали Бродмену кольцо, которое подарил вам Ларри?
— Я хотела, чтобы Ларри знал, что я думаю о нем и о его паршивом кольце. Бродмен ведь был его приятелем, и я думала, что он ему доложит.
— А как мог Бродмен узнать, откуда у вас оно?
— Я ему сказала.
— Сказали Бродмену?
— Да.
— Он знал, что кольцо вам подарил Ларри?
— После того как я ему сказала, естественно, знал. Мы уставились друг на друга.
— Вы думаете, Бродмена убил Ларри? — спросила она.
— Или подослал к нему убийцу.
4
Я связался с Уиллсом и помощником прокурора Джо Ричем. Мы сидели с Эллой в комнате для допросов на первом этаже здания суда. Она повторила свой рассказ, а пожилой судебный секретарь Эл Джелхорн стенографировал его на машинке.
Нередко честные люди оказываются плохими свидетелями, так как неспособны дважды рассказать свою историю хоть сколько-нибудь убедительно. А история Эллы, даже в первый раз звучавшая не слишком правдоподобно, при повторении, когда истерическая настойчивость вдруг сменялась унылой неуверенностью в себе, производила впечатление неуклюжей импровизации. Уиллс и Рич ей не поверили. А вдобавок решили, что и я не верю.
Уиллс то и дело возвращался к Донато, стараясь вынудить ее к признанию, что она знакома с подозреваемым. Рич настаивал на том, что она прекрасно знала, чем занимается Гейнс, и, конечно, была его сообщницей. Чтобы про своего сожителя и не знать...
Тут я его перебил:
— Хватит, Джо! Мисс Баркер добровольно дала исчерпывающие показания, а вы пытаетесь извратить их и подать как признание.
— Если кто-то что-то извращает, так я знаю — кто.
— Ну а эта блондинка, — вмешался Уиллс, — которую вы, по вашим словам, видели у Гейнса в каньоне?
— Да, я ее видела, — ответила Элла.
— А описать ее можете?
Она обвела мужские лица взглядом, полным отчаяния.
— Я спрашиваю, описать ее вы можете?
— Дайте же ей собраться с мыслями, лейтенант! Уиллс свирепо оглянулся на меня:
— Описать кого-нибудь, если ты говоришь правду, можно и не собравшись с мыслями.
— Но зачем бы я стала врать про нее? — сказала Элла.
— Если она не существует, например. А если она существует, так опишите ее нам.
— Так я же не отказываюсь. Она очень красивая. Хотя свежести уже нет — ну, вы понимаете, о чем я говорю. И крашеная, по-моему. Но все равно очень красивая. Вы в кино ходите?
— При чем тут это?
— А вы когда-нибудь видели новую звезду, ну, Холли Мэй? Так вот женщина, которую лапал Ларри, похожа на Холли Мэй.
Уиллс и Рич обменялись ироническим взглядом. И Рич сказал:
— Какое отношение кинозвезда может иметь к таким подонкам?
— Но я же не сказала, что это она. Я сказала, что она похожа на нее!
— А вы уверены, что она существует на самом деле? Тут я озлился, сказал Элле, чтобы она перестала отвечать, и вышел. Уиллс и Рич вышли следом за мной.
— Вы совершаете ошибку, — сказал лейтенант. — Ведь теперь речь идет об убийстве. Ваша клиенточка сильно вляпалась. Лучше откройте все свои карты.
Джо Рич кивнул.
— Ваш долг перед вашей клиенткой — втолковать ей, что она должна рассказать правду. Я знаю, к чему клонится дело, когда свидетель начинает описывать лица с экрана. У меня гораздо больше опыта...
— Но пользы вам от него чуть. Слышите правду и не узнаете ее!
— Да неужели? Пусть она изложит эту версию в суде, и мы от нее камня на камне не оставим.
— Как бы не так!
Уиллс положил мне на плечо ладонь:
— Ладно-ладно, не нервничайте. Так до конца жизни и будете вспыхивать по всякому поводу? Пора бы чему-то научиться.
— Она же водит вас за нос, — сказал Рич. — А вам самолюбие мешает признать это.
Но я уже ослеп от ярости, пропитавшись адреналином. Повернувшись на каблуках, я вышел. На этот раз они не последовали за мной.
Телефонная будка в вестибюле остановила меня, точно часовой. Я прыгнул в нее и позвонил домой.
— А я поняла, что это ты, — сказала Салли. — Чуть он затрезвонил. Теперь ты поверишь в телепатию?
— Ну, раз уж у тебя столь сильно развито умение читать мысли на расстоянии, так скажи, зачем я звоню.
— Только не говори, что ты не вернешься домой к обеду! Я обошел этот скользкий вопрос:
— Ты все время ходишь в кино. Имя актрисы Холли Мэй тебе что-нибудь говорит?
— Еще бы! Ее все знают.
— Кроме меня.
— Только потому, что ты помешан на своей работе. Води ты меня в кино почаще, знал бы, что делается на свете. Но только она больше не снимается. Решила покончить с крысиными гонками, пока безвозвратно не лишилась душевного здоровья. Последнее — прямая цитата.
