Ричард Пратер - Четверо со «Сринагара»
— Кто это? — спросил я.
— Лейтенант Стронг, сэр.
— Угу, — сказал я. — Это Сильверман. Приезжайте полить мои цветочки…
— Что? Простите, сэр, я не совсем…
— Это Шелл Скотт, лейтенант! А вы где пропадаете, черт бы вас побрал!
Злость придала мне немного сил. В этот момент я чувствовал себя если не тигром, то довольно крепким котенком. Затем страх подстегнул меня еще больше:
— Разве Эллен Эмерсон не прибыла к вам?
— Э-э… да, конечно! Эта истеричная женщина устраивает здесь целый погром, толкуя о совершенно немыслимых вещах!
— И, тем не менее, это правда! — я покосился на неподвижных людей в комнате. — Особенно то, что касается Сильвермана.
— Это… Шелл Скотт? — прохрипел голос в трубке. — Я думал, что тебя убили!
— Ты был прав только наполовину! Но если ты со своими парнями не поторопишься прибыть сюда, то окажешься прав на все сто процентов!
На этом наша беседа закончилась. Я не положил трубку на место, а просто выпустил ее из руки, оставив болтаться на гибком шнуре.
— Что ж, — сказал Сильверман, обращаясь к Госсу, — теперь джентльмены из полиции действительно находятся на пути сюда. Напрасно ты торопился вылить всю эту ложь на меня! — Он улыбнулся, и я снова вспомнил его улыбку над уничтоженным манускриптом. — Ты ведь знаешь, что я и дня не пробуду в тюрьме. И ты знаешь, что меня ни в чем не смогут обвинить, не так ли?
Его голос звучал доверительно, почти дружелюбно. Затем он нахмурился, словно вспомнив о мелкой, но неизбежной неприятности, обернулся ко мне:
— И, тем не менее, мне придется, очевидно, покинуть этот дом на некоторое время. Как насчет рюмочки коньяку напоследок?
Гостеприимным жестом он раскрыл дверцу секретера со своей стороны. Госс слегка повернулся, но в сторону от меня.
Сперва я не понял его намерений, потому что Госс беспокоил меня меньше всего: он стоял спиной ко мне. Все мое внимание было приковано к Сильверману.
— Сильверман, — сказал я.
Он поднял на меня глаза и протянул руку к раскрытой тумбе секретера.
Мой пистолет твердо уставился черным зрачком дула в верхнюю пуговицу его жилета.
— Если ты попытаешься выкинуть какую-нибудь глупую шутку, она будет твоей последней. Отойди от стола, быстро!
Он недоуменно поднял брови и улыбнулся:
— Но вы ведь не откажете приговоренному человеку в последнем удовольствии, мистер Скотт! Последний глоток ар-маньяка, как в добрые старые времена, а?
Он схватил что-то в ящике и выпрямился.
Выстрел резко и оглушительно ударил в уши. Лицо Сильвермана, казалось, отскочило от его черепа, словно что-то внезапно сдернуло его напрочь, как маску. Обрывки мяса и костей брызнули в стороны, разлетевшись по корешкам книг. Сначала я подумал, что это выстрелил мой пистолет, повинуясь непроизвольному движению пальца на спусковом крючке.
Но затем Госс сделал шаг назад, и я увидел в его руке пистолет 45-го калибра. Тело Сильвермана, отброшенное выстрелом, перевернулось, согнутое пополам, и свалилось на пол, скрывшись из моих глаз тяжелыми тумбами секретера, покрытого затейливой мозаикой.
Госс взглянул на меня.
— Брось пистолет, — сказал я, — если ты пошевелишь хоть ухом, я убью тебя.
Он уронил пистолет.
— Я всего лишь пытался спасти тебе жизнь, Скотт… — жалобно захныкал он. — Он полез за пистолетом… Я должен был сделать это!
— Ясно.
— Я должен был, понимаешь? Он пристрелил бы нас обоих! Конечно. И ты спас мне жизнь…
— Вот именно! Ты скажешь об этом копам, верно, Скотт? Я еще во многом смогу тебе пригодиться!
— Не знаю, Госс. Не знаю, хватит ли у меня терпения сдержаться и не отблагодарить тебя как следует за такую «помощь»! Марш к стенке и становись рядом с Митчеллом!
Он молча повиновался. Мне пришлось проделать невероятное усилие, чтобы заставить свое непослушное тело подняться с кушетки. Шатаясь на нетвердых ногах, я подошел к секретеру и посмотрел на Сильвермана. Он неподвижно лежал справа от меня, растянувшись на полу. Темное пятно медленно расплывалось по паркету, вытекая из-под его неподвижного тела…
Легкий аромат коньяка защекотал мои ноздри. Я отвел глаза от трупа и посмотрел на бутылку, которая валялась на полу у моего левого ботинка. Бутылка, которую он достал из своего секретера… Знаменитый коньяк Сильвермана… Арманьяк «Макуар Сент-Вивант де Пти»… Тридцатилетней выдержки…
Потом до меня донесся вой полицейской сирены. «Явились, — подумал я, — чтобы полить цветочки…» Меньше чем через вечность они появились в доме. Впрочем, это я уже плохо помню. Помню только двух полицейских, подошедших ко мне с носилками.
— Спокойно, Шелл, — сказал один из них. — Сейчас мы тебя уложим на эту штуку и…
— Не беспокойся, приятель! — сказал я. — До сих пор я держался. Думаю, что и до кареты «скорой помощи» сумею добраться своими силами.
Кажется, я действительно прошел самостоятельно половину пути. Последнее, что сохранилось в моей памяти, это была мягкая трава лужайки перед домом, на которую я шагнул со ступенек, а потом все провалилось куда-то в черную бездну небытия…
Были дни, которые я смутно припоминаю, где туманный бред чередовался с переливанием крови, блеском хирургической стали в операционных, перевязками и прочими неприятными процедурами.
Меня немного утешала мысль, что их производил уже не доктор Фишер, который сидел в тюремной камере вместе с Хипом Брандтом, Джитсом, Джо Наварро и прочими участниками этой трагической истории.
А затем наступили и хорошие дни. Визиты друзей, включая улыбающегося Сэмсона с его бульдожьей челюстью, и, конечно, некоторых представительниц прекрасного пола.
Даже после того как я вышел из госпиталя, мне пришлось немало повозиться, чтобы довести дело до конца. Я навестил Банни, и мы отлично потолковали с ней часок или два. Она выступала теперь в сольных номерах и, по ее словам, имела отличный успех и без партнеров, которыми была сыта по горло. Я позаботился также, чтобы у Эрлэйн не было никаких неприятностей в связи с Митчеллом и его бандой. Но Эрлэйн отлично сама умела постоять за себя. Судя по последним сведениям, ей удалось устроиться экономкой в новом чудесном месте с плавательным бассейном, спортивным залом и даже — как вы сами догадались — с паровой баней.
И затем наступил завершающий день. День, когда все было улажено, закончено, закрыто, и жизнь снова стала восхитительной! Никто не стрелял в меня, и было похоже на то, что я еще немного поживу на этом свете!
И затем наступил завершающий день.
У нас не было собственной яхты. У нас был всего лишь тридцатишестифутовый катер с каютой, правда, взятый напрокат, но ничуть не хуже самой фешенебельной яхты на свете. Он стоял на якоре в одном уединенном месте у берегов Южной Калифорнии, о котором мало кто знал, кроме меня.
Был отличный яркий и теплый день с ласковым солнцем и легкими облачками на голубом небе. Ничто не напоминало того вечера, с которого все началось, кроме одной детали.
Эта деталь представляла собой очаровательную голышку, которая опять, как и тогда, плескалась в прозрачной воде у борта катера, рассыпая вокруг себя тучи брызг и веселый серебристый смех. Только на сей раз это была не Банни, а Эллен, что было несравненно лучше, чем в тот вечер, у борта «Сринагара». По крайней мере, в два раза, потому что теперь в воде находилось не одно, а два обнаженных человеческих тела. Специально для тех, у кого недостаточно развито воображение, могу уточнить, что второе тело принадлежало мне.
Да, в воде были мы с Эллен. И только последний дурак прыгает в воду в одежде. Во всяком случае, если его никто к этому не принуждает…
А мне хотелось бы надеяться, неважно что там обо мне болтают досужие сплетники, что вы не считаете меня последним дураком!
Примечания
1
Мак-Кинли — президент США. Убит в 1901 г.
