Сара Парецки - Смертельный удар
Она помогла мне ускорить выписку, ибо была знакома с большинством медицинских сестер на этаже. Их враждебность ко мне немного поубавилась, когда они увидели меня рядом с ней. Держа фарфоровую вазу Макса, я и Кэрол, тащившая горшок с геранью, прошли по длинным коридорам к месту парковки машин персонала на задний двор госпиталя.
Моя голова, казалось, была набита ватой и не принадлежала моему телу. Я тоже отрешилась от всего окружающего. Прошло только два дня с моей злополучной пробежки, но я чувствовала себя так, словно была оторвана от мира на месяцы. Мои ботинки казались мне новыми и чужими, и я не ощущала своих джинсов, обычно плотно облегавших тело. В том, что они сидели не так плотно, можно было винить последние несколько дней — я потеряла добрых пять фунтов за это время.
Когда мы добрались до моего дома на Расин, мистер Контрерас ждал меня. Он привязал на шею Пеппи большую красную ленту и вычистил ее золотисто-каштановую шерсть так, что она сверкала в пасмурный серый день, словно в лучах солнца. Кэрол вручила меня им, еще раз поцеловала и откланялась при входе.
Я предпочла бы побыть в одиночестве, чтобы привести в порядок свои мысли, но мистер Контрерас заслужил право позаботиться обо мне, и я покорилась. Он взял меня под руку, подвел к креслу, снял ботинки и, усадив, мягко подоткнул шерстяное одеяло под мои ноги, укутав мне колени. Он приготовил живописный поднос с фруктами и сыром и поставил его около меня, не забыв и про чайник.
— Теперь, дорогая, я оставляю ее высочество здесь, чтобы она составила вам компанию. Если захотите чего-нибудь, вам стоит только позвать меня. Я записал свой номер и оставил его рядом с телефоном, чтобы вам не искать его. И прежде чем вы сунетесь головой в новое ужасное предприятие, дайте мне знать. Я не должен вертеться около вас — я знаю, что вы этого не любите, — но кто-то должен знать, где потом искать вас. Вы лучше пообещайте мне это, или мне придется нанять детектива, чтобы он сопровождал вас.
Я протянула ему руку:
— По рукам, дядюшка.
Почетное обращение так взволновало его, что он строго заговорил с собакой, объясняя Пеппи ее обязанности в отношении меня, затем похлопал меня по больному плечу и направился вниз по лестнице в свою квартиру.
Я не большой любитель чая, но мне было приятно оставаться там, где меня усадили. Я налила себе чашку, добавила побольше сливок и принялась поедать виноград, поочередно отщипывая ягоду то себе, то собаке. Она сидела на задних лапах, наблюдая за мной немигающими глазами, едва дыша, преисполненная серьезности, сознавая собственные обязанности, а заодно удостоверяясь, что я не собираюсь вновь исчезнуть, забыв про нее.
Я напрягла свою утомленную память, возвращаясь к периоду до совершения нападения. Только три дня прошло, а нервы мои взвинчены, как будто я переживала напряжение годы. Когда болит каждая мышца, трудно целостно воспринимать окружающее.
Мне посоветовали убраться из Южного Чикаго в понедельник ночью. В среду со мной расправились более эффективно. Это значит, что я что-то сделала во вторник, за чем и последовала незамедлительная реакция. Я нахмурилась, пытаясь вспомнить все, что случилось в тот день.
Я нашла отчет о страховании Юршака и поговорила об этом с Роном Каппельманом. Я также оставила сообщение для молодого Арта, намекнув, что располагаю важными бумагами. Это были подлинные документы, и выходило заманчиво, что они содержали нечто настолько опасное, что люди готовы тебя убить, лишь бы сохранить это в тайне. Трудно добиться правды от Каппельмана, если он скрывает что-то, но Юршак — такой хрупкий молодой человек… Я подумала, что смогла бы выбить какие-то факты из него, если бы сумела найти его. Если только он еще жив.
Однако я не остановилась бы на обработке этих двоих в ущерб другим, которые, возможно, тоже причастны, Куртис Чигуэлл например. Рано утром во вторник я направила Мюррея Райерсона по его следу, и двенадцатью часами позже он попытался убить себя. Да, была еще крупная рыба — сам Густав Гумбольдт. Что бы Чигуэлл ни знал, что бы они ни скрывали о Джое Пановски и Стиве Ферраро, Густав Гумбольдт обладает исчерпывающей информацией. Иначе он никогда не разыскал бы меня, чтобы попытаться влить в меня глоток лжи относительно двух мелких служащих его всемирной империи. Кстати, отчет о страховании, который нашла Нэнси, тоже имеет отношение к его компании. Это должно что-то значить — я просто еще не знала что.
В конце концов, конечно, есть еще малышка Кэролайн. Теперь, когда я поняла, что она оберегает Луизу, я решила, что можно пригласить ее поговорить. Она могла знать, что увидела Нэнси в отчете по страхованию. Значит, Кэролайн — лучшая отправная точка в моих поисках.
Я скинула одеяло и встала. Собака немедленно поднялась на лапы, завиляв хвостом: если я на ногах, значит, пора пойти побегать. Когда она увидела, что я направилась к телефону, разочарованию ее не было предела.
— Кэролайн на совещании, — сказала мне секретарша ПВЮЧ. — Ее нельзя беспокоить.
— Вы только напишите ей записку и передайте в зал. В записке должно быть: «История жизни Луизы на передней полосе „Геральд стар“». Поставьте вопросительный знак и добавьте мое имя. Я гарантирую, что она будет у телефона через секунду. — Мне пришлось еще немного поуговаривать секретаршу, но в конце концов она согласилась.
Я перенесла телефон к креслу. Пеппи с обидой взглянула на меня, но мне хотелось услышать проклятья Кэролайн сидя.
Кэролайн мгновенно появилась на линии и начала без преамбулы: я-де отличаюсь отвратительным характером, и она сожалеет, что мне удалось выбраться невредимой из болота. Она даже горько посетовала, что я не лежу теперь похороненная в грязи. Я слушала ее, не прерывая несколько минут, но на последней фразе решила прекратить ее излияния:
— Кэролайн, это подло и обидно. Позволь тебе заметить, что если бы у тебя была хоть капля воображения или сострадания, ты никогда и думать не посмела бы о таких вещах, не то что произносить их вслух.
На минуту она замолчала.
— Извини, Вик. Но тебе не следовало посылать мне записку с угрозами в адрес мамы.
— Правильно, детка. Я поняла. Я догадалась, что единственная причина, по-которой ты вела себя более подло, чем обычно, состоит в том, что кто-то угрожает Луизе. Мне необходимо знать кто и почему.
— Откуда ты знаешь? — вырвалось у нее.
— Я знаю твой характер, дорогая. Правда, мне понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить об этом. Ты манипулируешь людьми, способна обойти любые правила всеми способами, лишь бы заполучить то, что тебе хочется, но ты не малое дитя. Ты можешь испугаться только по одной причине.
Она надолго замолчала.
— Я не собираюсь говорить, права ты или нет, — наконец изрекла она. — Я просто не могу говорить об этом. Если ты права, то ты сумеешь понять почему. Если не права — я полагаю, это потому, что я — лошадиная задница.
Я попыталась внушить ей:
— Кэролайн, это важно. Коли кто-то сказал тебе, что это повредит Луизе, если ты не заставишь меня прекратить поиски твоего отца, то мне нужно знать это. Потому что это значит, что существует связь между смертью Нэнси и дознанием относительно Джоя Пановски и Стива Ферраро.
— Тебе придется предать меня, но я думаю, что ты на это не способна. — Тон ее был очень серьезным. Она говорила по-взрослому, что так было на нее не похоже.
— По крайней мере, позволь мне попытаться, детка. Приезжай сюда завтра утром. Как ты понимаешь, я не в форме сейчас. Или я соберусь с силами и нагряну сегодня вечером?
Наконец она неохотно согласилась приехать ко мне после обеда. Мы повесили трубки, расставшись по-дружески, что я считала невозможным десятью минутами раньше.
Глава 27
НА ПУТИ К ЖЕЛАЕМОМУ
Отвратительная слабость сковала мое тело. Даже короткая беседа с Кэролайн вымотала меня совершенно. Я налила еще немного чаю и включила телевизор. Пробежав по всем программам и убедившись, что ничего интересного, кроме мелодрам и сериалов, не показывают, я с отвращением выключила его. Разобрать газеты или привести в порядок счета мне тоже было не под силу. Я закуталась в одеяло и прилегла на софу вздремнуть.
Проснулась я за двадцать минут до того часа, когда мы условились о встрече с Каппельманом. Я потащилась в ванную, чтобы обмыть лицо холодной водой. Кто-то убрал грязные полотенца, вычистил раковину и ванну, привел в порядок и расставил туалетные принадлежности и косметику. Заглянув в спальню, я поразилась: постель застелена, а одежда и обувь убраны. Я бы никогда не допустила этого, но чистые комнаты приятно радовали глаз и улучшили мое настроение.
В тот день я спрятала документы Нэнси в кипе нот на пианино. Добрые волшебники аккуратно переложили ноты в ящик, но бумаги по страхованию остались непотревоженными и лежали там же — между «Итальянскими романсами» и «Концертными ариями» Моцарта.
