Чарльз Вильямс - Частный детектив. Выпуск 1
— Сбегайте вниз, под задним сидением машины — мой ящик с инструментами. Возьмите самые маленькие щипцы и прихватите гаечный ключ потяжелее. Если этот тип вооружен…
Рэмпол обернулся и увидел, что по лестнице, тяжело дыша, карабкается доктор Фелл. Прыгая через ступеньки, Рэмпол помчался за щипцами. Проходя мимо закрытой двери на первом этаже, он услышал истерические всхлипы девушки и успокаивающий голос Мэнгэна. Он нашел щипцы и быстро вернулся.
Хедли, все такой же хладнокровный, осторожно вставил щипцы в замочную скважину. Его сильные пальцы напряглись.
— Там что–то движется, — сказал коротышка.
— Не мешайте и отойдите, — приказал Хедли.
Он надел перчатки, обхватил плечи руками и с разгона ударил в дверь. Дверь отлетела, с треском ударившись о стену. Ярко освещенная комната была пуста, только на полу, на темном ковре кто–то, весь в крови, попытался приподняться на руках, но тут же бессильно повалился на бок и затих.
Глава 3
ФАЛЬШИВОЕ ЛИЦО
— Вы оба останетесь в дверях! — приказал Хедли. — А если у вас слабые нервы, то можете отвернуться.
Доктор Фелл ввалился за ним. Рэмпол остался в дверях Профессор Гримо весил немало, но Хедли, не боясь надорваться, приподнял его. Лицо профессора приобрело землистый оттенок, глаза его были закрыты, и он все еще пытался приложить окровавленный носовой платок к огнестрельной ране на груди.
Несмотря на сквозняк, из комнаты не успел выветриться пороховой дым.
— Умер? — спросил доктор Фелл.
— Умирает, — ответил Хедли. — Видите цвет лица? У него пробито легкое.
Хедли обернулся к коротышке в дверях:
— Позвоните в “скорую помощь”, скорее! Шансов никаких, но, может быть, он что–нибудь скажет, прежде чем…
— Да, — сказал доктор Фелл. — Это то, что нас сейчас больше всего интересует, не так ли?
— Это единственное, что мы можем сделать, — холодно ответил Хедли. — Дайте мне подушку с дивана, попытаемся уложить его поудобнее.
Когда голова профессора Гримо опустилась на подушку, Хедли наклонился поближе:
— Доктор Гримо! Доктор Гримо! Вы слышите меня?
Восковые веки вздрогнули. Полузакрытые глаза Гримо были удивленно–беспомощными, как у малого ребенка. Скорее всего, он уже не воспринимал происходящего. Его пенсне свисало на шнурке из кармана халата. Он шевельнул пальцами, словно искал его. Грудь его поднималась и опускалась.
— Я из полиции, доктор Гримо! Кто это сделал? Не пытайтесь говорить, если не можете. Качните головой. Этот человек — Пьер Флей?
В глазах умирающего мелькнул огонек понимания, но тут же погас. Затем Гримо сделал отчетливое отрицательное движение головой.
— Кто же тогда это был?
Гримо напрягся, теряя последние силы. Он заговорил — в первый и последний раз. Его губы произнесли странные слова, о которых речь пойдет позже, и он потерял сознание.
Окно в стене слева было приподнято на несколько дюймов, и от него тянуло холодом. Рэмпол зябко поежился. То, что только что было замечательным человеком, теперь неподвижно лежало на подушках, и лишь по тиканью внутри у него можно было догадаться, что он еще жив. В ярко освещенной уютной комнате было слишком много крови.
— Боже мой, — сказал Рэмпол, — неужели мы ничего не можем сделать?
Хедли сокрушенно кивнул:
— Ничего, кроме того, что я должен приниматься за работу. “Он еще в доме!” Сборище дураков! И я хорош! — Он показал на приоткрытое окно. — Ясно, что этот тип удрал прежде, чем мы вошли в дом. Его уже нет здесь!
Рэмпол осмотрелся по сторонам.
Это была комната площадью примерно 15 на 15 футов со стенами, обшитыми дубовыми панелями и с толстым темным ковром на полу. В стене слева, если смотреть от двери, было окно с коричневыми бархатными гардинами. По обе стороны от окна тянулись книжные полки в несколько рядов с мраморными бюстами наверху. Перед окном стоял массивный письменный стол на резных ножках, на нем слева стояла лампа из цветного стекла и бронзовая пепельница с колбаской пепла от истлевшей сигары. В центре лежала закрытая книга в пергаментном переплете и стоял письменный набор в виде вырезанной из желтого нефрита фигурки буйвола. К столу был придвинут стул с мягким сидением.
Рэмпол перевел взгляд на стену справа от входа. Здесь находился большой камин, также окруженный книжными полками с бюстами. Над камином был прикреплен геральдический щит, а над щитом висели скрещенные рапиры. Мебель — коричневый кожаный диван и такие же кресла — была беспорядочно сдвинута прямо к огню, и на диване виднелась кровь.
И, наконец, прямо напротив входа Рэмпол заметил картину. Среди книжных полок было выгорожено свободное пространство, видимо недавно специально приготовленное для картины, которую Гримо так и не удалось повесить на место. Она лежала изображением вверх па полу, неподалеку от того места, где нашли самого Гримо, и была крест–накрест рассечена каким–то острым предметом. Она была так велика — футов семи в ширину и четырех в высоту, — что Хедли с трудом вытащил ее на свободное место, желая рассмотреть получше.
— Значит, это, — сказал он, — та самая картина, которую он купил, чтобы “защитить себя”? Взгляните, Фелл, вам не кажется, что Гримо такой же ненормальный, как и Флей?
Доктор Фелл близоруко разглядывал окно.
— Как и Флей, — пробормотал он, — который не совершал этого преступления. Послушайте, Хедли, вы не заметили никакого оружия?
— Нет. Здесь не было даже пистолета, — а мы ищем автоматическое оружие большого калибра, — да и ножа, которым разрезали эту мазню, нигде не видно. Взгляните! На мой взгляд — весьма заурядный пейзаж.
Рэмполу он не казался таким уж заурядным. В нем было что–то необычное, словно художник сумел поймать кистью ветер, гнущий ветви изображенных деревьев. Зритель ощущал опустошенность и страх. Это впечатление создавалось общим мрачным тоном картины, в которой зеленое сочеталось с серым и черным, и только верхушки гор на заднем плане были тронуты белым. На переднем плане под изогнутыми ветвями дерева виднелись три надгробия. Надгробия покосились и, казалось, падали от того, что могилы вздымаются, сотрясаемые изнутри. Даже разрезы на полотне не могли рассеять этого впечатления.
На лестнице раздались шаги, и в комнату влетел Бойд Мэнгэн, еще более бледный и испуганный, чем обычно. Казалось, даже его курчавые волосы распрямились. Он бросил взгляд на фигуру, распростертую на полу, и схватился за голову. С Рэмполом они были сверстники, но мешки под глазами делали Мэнгэна лет на десять старше.
— Миллз уже рассказал мне… Его?.. — он кивнул в сторону Гримо.
Хедли пропустил вопрос мимо ушей.
— Вы вызвали “скорую помощь”? — спросил он.
— Сейчас будут. Вокруг нас полно больниц, и никто не знал, в какую позвонить. Я вспомнил о знакомом профессоре, у которого клиника здесь, за углом. Они… — Он отступил в сторону, чтобы впустить двоих санитаров с носилками, и следом за ними — низкорослого, чисто выбритого человека с лысой головой.
— Это — доктор Питерсон, это — полиция, а это — ваш пациент, — сообщил Мэнгэн.
Доктор Питерсон устремился к лежащему.
— Носилки, ребята! — сказал он, осмотрев профессора. — Здесь я уже ничего не могу сделать. Осторожнее!
— Есть ли хоть какой–нибудь шанс? — спросил Хедли.
— Он может протянуть еще пару часов, не больше, а то и нет. Если бы не такое крепкое телосложение, он бы уже умер. — Доктор Питерсон опустил руку в карман. — Вы захотите прислать своего эксперта, не так ли? Вот вам моя карточка. Я сохраню для вас пулю, когда извлеку. Держу пари, что это 38–й калибр[1], стреляли с расстояния около десяти футов. Могу я узнать, что тут произошло?
— Убийство, — ответил Хедли. — Приставьте к нему сиделку, и пусть она, если он заговорит, запишет все слово в слово.
Как только доктор вышел, Хедли нацарапал что–то в блокнот и вручил листок Мэнгэну.
— Как вы себя чувствуете? Прекрасно! Мне нужно, чтобы вы позвонили в полицейский участок на Хантер–стрит и передали им эти указания, пусть они свяжутся со Скотленд—Ярдом. Если они спросят, что случилось, объясните. Эксперт грусть сразу же едет в больницу, а остальные — сюда… Кто это стоит в дверях?
Человек в дверях был тем самым невысоким стройным юношей со взъерошенными рыжими волосами. Рэмпол увидел карие любопытные глаза за толстыми стеклами очков в золоченой оправе и приоткрытый рот, словно тот хотел что–то сказать. Юноша стоял, сложив руки на груди. Его первый испуг прошел и сменился любопытством. Он слегка поклонился и сказал бесцветным голосом:
— Я — Стюарт Миллз, и я являюсь, вернее, был секретарем доктора Гримо. Могу я узнать, куда исчез преступник?
— Предположительно, — ответил Хедли, — он скрылся через окно, пока мы все пребывали, не без вашей помощи, в уверенности, что ему не уйти. А теперь, мистер Миллз…
