Георгий Миронов - Кровь на нациях
— У кого?
— Да у баб этих, у кого еще? У Томки и Верки.
— Они смогут подтвердить?
— Натурально. Не суки же они позорные, чтобы отказываться от того, что было.
— А как объясняете, что у Вас найдены ключи, один из которых, как показала экспертиза, подходит к входной двери квартиры убитой гражданки Дормидонтовой?
— А никак не объясняю. Ключей этих у меня никогда не было, и об изъятии ключей у меня работниками милиции ничего путем сказать не могу, так как при задержании был сильно пьян. Возможная вещь, что сам гражданин лейтенант и подбросил ключики то, для полноты картины.
— Посиди пока, — приказал Петруничев. И, когда Авдеева вывели, приказал Глущенко разыскать Тамару Лисюк и Веру Щербакову. Ему же, поскольку Вася всегда благотворно влиял на женщин в сторону чистоты и искренности их показаний, он поручил снять первые показания.
Тамара. Лисюк и Вера Щербакова, поддавшись обаянию Васи Глущенко, под протокол подтвердили, что вечером 8 августа действительно находились в квартире Авдеева, выпивали, ничего при этом подозрительного в его поведении не обнаруживали.
Правда, в подробностях перезрелые девицы несколько путались. По их словам, Авдеев был сильно пьян, и когда «отключился» в 20, в 21 или в 22 часа того злополучного вечера, сказать не могут.
Тем временем в ГУВД Деркач доставил наконец протокол того злополучного личного обыска Авдеева и протокол изъятия у него перстней, часов и связки ключей.
Процессуальное оформление протокола оказалось безупречным.
Мищенко прочитал протокол и молча ушел на свою половину. В здании размещались ГУВД, Горпрокуратура и Управление ФСБ по г. Рудный.
Петруничев печально задумался.
Ни Мищенко, ни Петруничев в такую безупречность документа не поверили. Слишком долго Деркач тянул с присылкой протокола.
Петруничев, учитывая, что Мищенко ничего не сказал, и как бы дал "карт — бланш" ему, решил сам проверить фактическую достоверность этого акта, приобретавшего важное доказательное значение.
Результат был ошеломляющим.
Протокол оказался полностью сфальсифицированным.
Петруничев вытер холодный пот со лба.
Чтобы такое произошло в его городе, в его управлении… В управлении, которое пока что, слава Богу, обходили коррупция, связи с мафией, приписки…
Подозрение относительно возможной продажности Деркача он отмел сразу.
Халатность? Обычная халатность? Результат торопливости, желания поскорее отчитаться, получить «звездочку» на погон…
А может — честь мундира спасал. Цеховая круговая порука. Так и вышло. Задержанный на вокзале Авдеев в 4 часа ночи был доставлен к дежурному по горотделу. Последний, в ожидании Деркача и Гвоздева не желая утруждать себя вызовом понятых, обыск задержанного произвел…единолично.
Ну, не знал старлей, что дело то обернется обвинением этого плюгавенького мужичонки в двойном убийстве, что делом будут интересоваться и начальство милицейское, и прокурорское. Как можно было предположить, что плюгавенький пьянчуга окажется основным подозреваемым в нашумевшем в г. Рудный преступлении.
Сроду таких ужасов в их городе не было. Так, в лучшем случае морду набьют. А чтобы женщин убивать и насиловать, или, наоборот, насиловать с убийством, с особой жестокостью, с ограблением… Такого не было. Чаще все по отдельности. И потому — не так страшно.
Никак старлей не ожидал, никак…
Когда же зам. нач. ГУВД по оперативной части майор Петруничев стал настойчиво требовать предоставления протокола обыска, дежурный «оформил» таковой задним числом…
— А что же Деркач? А что Деркач. Он салага, лейтенант, не решился перечить старлею, дежурному по городу. Мол, и так сойдет. Конечно, все мы на ошибках учимся. Лучше учиться на чужих. На худой конец — на своих, но без последствий. А тут как выйдет? Сильно майор Петруничев огорчился. Хотя Деркач подчинялся его коллеге, заместителе начальника ГУВД по следствию, но в данном конкретном историческом отрезке именно он: Петруничев, во первых, заменял выбывшего на время друга и коллегу, а во вторых, решением начальника ГУВД Скибко и прокурора города Мищенко возглавлял оперативно следственную группу. Вот и выходит что спрос с него.
При сфальсифицированном протоколе обыска дело в суде развалится. Прокурор города был известен своей верой не только в дух, но и в букву закона.
И подставлять старлея жаль. Город маленький, все если не родственники, так свояки. А тут еще такая тонкость: был дежуривший в ту ночь по городу старлей родным братом его первой жены Веры, изменившей ему, пока он служил в армии и потому безжалостно оставленной молодым старшим сервантом Петруничевым сразу после демобилизации. Все с тех пор устаканилось, окончил Сергей Петруничев Школу милиции, сделал, можно сказать, карьеру, отгуляв свое по бабам, неудачно женился и второй раз, и вот теперь, на радость все чаще болевшей матери, уже готов найти, как говорят, свое счастье с самой красивой девушкой российской милиции Людмилой Викторовной Конюховой. И в такую гармоничную минуту ему подставлять под удар тезку, Веркиного брата, все равно что мстить их ненадежной семье спустя столько лет.
Да и честь мундира — тоже не писателями выдумана, жаль ее, чести. И не наложить дисциплинарного взыскания на Серегу — нельзя. Тогда его, Петруничева, личная честь пострадает.
И вот еще о чем болела голова в тот день у майора Петруничева, "крутого опера" города Рудного Смоленской области.
Авдеев не столько разыскан, но фактически задержан сотрудниками уголовного розыска. Его, Петруничева, прямая работа сделана. Но он то, майор Петруничев, сегодня отвечает за работу всей оперативно — следственной группы, и за следствие, стало быть. А у следствия вопросы.
С одной стороны Авдеев отрицает причастность к изнасилованию и убийству двух молодых женщин в Рудном. С другой стороны — он не может толком объяснить, как к нему попали изъятые у него при обыске предметы.
— Что будем делать? — спросил Петруничев Деркача, вызвав его к себе в кабинет.
— Виноват.
— Что виноват, ясно, ответите оба, построже — дежурный по городу, но и тебе достанется. Что дальше, вот вопрос.
— Надо допросить его еще раз.
— Сам будешь вести допрос?
— Как прикажете, — смиренно потупил голову Деркач.
— А сам как думаешь?
— Может, лучше Вы…
— Ладно. Вызывай Авдеева из КПЗ.
Авдеев был все так же жизнерадостен.
— А я, гражданин начальник, за эти предметы не ответчик. Пьян был, это помню. А как они у меня оказались, если, конечно, товарищ лейтенант окажется прав и их действительно у меня изъяли, когда в дежурную часть приволокли, — напрочь не помню. Хоть режьте…
— Тоже неплохая идея…
— Это как? — насторожился Авдеев.
— Проехали, напрягите память, Авдеев, От правильного ответа зависит не только Ваша свобода, но, возможно, и жизнь…
— У нас смертная казнь не отменена?
— Нет пока, только разговоры об этом ходят, да я не о том, смерть Вам грозит не от карающих органов, не от милиции, а от тех, в чьи планы Вы внесли некоторые коррективы…
— Не понял,,
— Все ты понял, Авдеев. И напрасно тут Ванька изображаешь мне.
Авдеев испуганно съежился.
— И напрасно ты мне тут изображаешь крутого урку, — «нажал» на подозреваемого Петруничев, закручивая интонацию. — Я ж знаю твою биографию, никогда ты в зоне не был, ты не убийца, так, мелочь пузатая…
— Обижаешь начальник, — перешел на визгливый фальцет Авдеев, — не был на зоне, — не значит; убийца, это верно. Я не убийца? А что ж тогда мне твои менты мокруху шьют? Не, начальник, ты мне горбатого не лепи. Не выйдет у вас ничего со мной.
— Ой, ой, "горбатого не лепи"… Ты чего тут на феню блатную переходишь? Напугать меня хочешь?. Петруничев грозно привстал с кресла.
— Ни как нет, — зажмурился Авдеев. — А что по фене, так точно — не урка я, просто в конвойных войсках служил, товарищ майор. Вы ж знаете, с кем поведешься… Я срочную служил в Мордовии. А там все на одном языке говорят, и зеки, и конвойные — на смеси матерного с феней. По матерному я тут, извиняюсь, стесняюсь выражаться, вот и сбивают на блатной. Иначе как друг друга поймешь? Верно?
— А просто по — русски говорить не пробовали?
— Так там ведь и в роте охраны, и на зоне — все больше чучмеки, извиняюсь, чурки косоглазые, лица, как сейчас говорят, кавказской национальности. С ними как? Только на фене с матерком. Не, иначе нельзя, начальник. Сигаретку разрешите?
— Я не курю.
— И правильно делаете, значит, — здоровеньким убьют.
— Ты о чем? — Петруничев опять приподнял над столом свое мощное тренированное тело.
— Ой, извиняюсь, если чем обидел. Это я так, поговорочка такая. А может товарищ лейтенант угостит?
— Да у меня «Ява» явовская, — вступил в разговор Деркач. — А Вы, похоже, к дорогим привыкли?
