Ричард Пратер - Больше, чем страх
— И все это пошло от Ленина, доктор, от одного из коммунистических божков. От этого идола с глиняной головой. Он призывал к деморализации своих врагов, подавлению их воли, созданию у них пораженческих настроений. Преуспев в этом, можно добиться победы над противником без единого выстрела или бомбежки. Тогда и материальные ценности врага остаются в полной сохранности, да и люди как таковые при этом не погибают. А враги для коммунистов — мы, причем самые заклятые. Сегодня они пытаются выиграть необъявленную войну, посеяв в нас страх угрозой применения атомной бомбы, радиоактивного заражения и лучевой болезни. Они лгут о своей мощи и достижениях в экономике. За их улыбками следуют грубые окрики. В этом и заключается искусство революционной пропаганды, доктор. Так что нам сначала грозит уничтожение всех моральных и этических норм, а потом — полная капитуляция перед Советами. — Я перестал шагать по комнате и присел рядом с доктором. — Они надеются, что с вашей помощью они при меньших затратах достигнут успеха. И значительно быстрее. Только и всего.
Доктор испуганно заморгал:
— Я... не знаю. У меня даже не было времени задуматься...
— А вот теперь хорошенько все обдумайте. Представьте, что такой препарат попадет в систему водоснабжения целой страны. Не таясь, его добавят в питьевую воду под видом фтора или будут делать инъекции, убедив население, что это вакцина против, например, абиссинской чесотки. Или начинят им боеголовки и бомбы. Словом, выберут любой способ, лишь бы ваше средство возымело действие.
Лицо доктора сделалось серым.
— Понимаю, — медленно произнес он. — Теперь мне все понятно.
— Тогда не облегчайте им задачу. Не важно, какое давление они на вас окажут.
Он проглотил комок, застрявший в его горле.
— Боюсь... — сказал он, — но мне кажется, я уже сделал то, что они от меня требовали. Но теперь — все. С этим будет покончено.
Некоторое время мы сидели молча. Доктор думал о чем-то своем, а я — о Вилламантесе.
Слышал ли он, что я посоветовал доктору прекратить все работы в лаборатории, или нет — меня уже не волновало. Я решил, что будет даже лучше, если он нас подслушивает. Тогда он решит, что я действительно не знаю, где находится Бафф, и не станет меня больше пытать. Чем дольше Вилламантес, желая выудить побольше информации, держал бы меня вместе с доктором, тем больше у меня было шансов дождаться помощи от генерала Лопеса. Если конечно же она вообще подойдет. Меня совсем не устраивала перспектива оказаться под циркулярной пилой.
Я решил наш разговор с доктором повернуть в другое русло и переключился на Моник.
— Моник — их сообщница, доктор, — сказал я.
Доктор не сразу отреагировал на мои слова и только спустя несколько секунд удивленно вскинул на меня глаза.
— Моник? — переспросил он.
— Да, доктор. Она была с ними заодно еще до вашего знакомства в июле.
На лице доктора Баффингтона появилась кривая улыбка.
— Да, она познакомилась с Бафф спустя неделю после того, как в моей лаборатории погибли подопытные шимпанзе. Тогда Моник, помню, много о чем меня расспрашивала. Мне нравилось с ней беседовать. Она была такой благодарной слушательницей, казалась мне весьма эрудированной девушкой.
— О, в том, что она была благодарной слушательницей, я нисколько не сомневаюсь.
В этот момент дверь за моей спиной распахнулась, и на ее пороге появился Вилламантес.
— Ну что, передохнули, мистер Скотт? — спросил он.
Глава 18
Следующие полчаса или больше мясники Вилламантеса потратили на то, чтобы попытаться развязать мне язык. Но я упорно молчал. Та страшная боль, которую я испытал в течение каких-то долей секунды при столкновении с грузовиком, теперь растянулась для меня на долгие минуты.
Несмотря на то что после первого же удара я почти отключился, боль на протяжении всей экзекуции продолжала чувствоваться. Я слышал задаваемые мне вопросы, разговоры моих истязателей, но мне казалось, что слышу я это все откуда-то издалека. После того как острая боль пронзила мне плечо, я услышал разгневанный вопль Вилламантеса, а потом увидел прямо перед собой его холеное лицо.
Пытка проводилась в большом зале, в том самом помещении, в которое меня втолкнули с улицы, когда привезли. Я все еще пребывал в сознании, но, если бы мне даже и удалось подняться на ноги, до входной двери я вряд ли бы дошел, не говоря уже о том, чтобы добежать. Кроме того, в зале находились люди. На некоторых из них были строгие деловые костюмы, которые никак не увязывались с плавно снующими по комнате босоногими индейцами, с их плоскими и темными лицами. Эти индейцы, с их отрешенными взглядами, были похожи на зомби.
Время от времени Вилламантес командовал своим подручным, чтобы те прекращали меня бить, и каждый раз во мне теплилась надежда, что мои мучения на этом закончились. Как только побои возобновлялись, чувство безысходности все больше и больше овладевало мной. Вилламантес, истязая меня, умело применял пытки, рассчитывая сломить мой дух. И он уже был близок к цели. В момент передышки я тщетно старался собрать всю волю воедино, мне казалось, что я нахожусь на грани нервного срыва и вот-вот заговорю. Несколько раз Вилламантес, замечая, что я уже почти сломлен, прекращал побои, но я каким-то чудом находил в себе силы и продолжал молчать. Тогда он кивал своим подручным, и побои возобновлялись. Острая боль в плече стала еще сильней, руки и ноги горели так, словно меня жарили на костре, а мышцы сводила судорога. Я валялся на полу по пояс голый, а молодчики Вилламантеса продолжали колотить меня ногами. Наконец, не выдержав боли, я сказал им, чтобы они остановились. Мои мучители прекратили избиение, и я заговорил.
Я решил выдать Вилламантесу все, что мне было известно, за исключением местонахождения Бафф. Как ни были затуманены болью мои мозги, я все же задумал еще раз попытаться его обмануть. С того момента, как я открыл рот, мысль о том, что я ни словом не должен обмолвиться о Бафф, больше не покидала меня. Я рассказал об Амадоре, о капитане Эмилио, о Моник и водителе «плимута», рассказал, как потом на меня наехал грузовик, и заявил, что больше мне ничего не известно. Сказал, что центр до того, как меня сюда привезли, в глаза не видел. Где находится дочь доктора Баффингтона — не знаю. Естественно, о моей попытке дозвониться до генерала Лопеса упомянуто не было. Этот звонок оставался для меня последней надеждой. Сейчас мне даже было трудно вспомнить, с кем я разговаривал по номеру генерала, с ним или с кем-то еще. Тем не менее в моей памяти всплыли его слова обещания помочь мне в случае, если я обнаружу местонахождение базы Кулебры. Наш разговор с генералом Лопесом состоялся утром. А кто же все-таки снял трубку у него дома, когда я звонил с бензозаправочной станции? Это точно был не генерал. Тогда кто же? Ах да, к телефону подошла его служанка! Теперь я вспомнил о Кармелине. Она уже должна была передать мое сообщение, с надеждой подумал я.
Вилламантес, выслушав меня, дал команду своим подручным, и те с новой силой принялись меня избивать. Сам он меня не бил, а только наблюдал за работой своих молодчиков. Вскоре я потерял сознание.
Когда я снова открыл глаза, то первым, кого сумел разглядеть, была Моник. Она стояла рядом с Вилламантесом и что-то ему говорила. Потом я увидел сидящего рядом со мной на корточках капитана Эмилио. Его голова была забинтована и казалась огромных размеров. Я непроизвольно кончиком языка провел по своим зубам. Как ни странно, но все они оказались на месте. Эмилио, заметив, как я пошевелил во рту языком, злорадно улыбнулся. Помимо Вилламантеса, Моник и капитана, в комнате находился еще один человек, который мне показался знакомым. Я долго вглядывался в его скуластое лицо с квадратным подбородком и густую черную шевелюру, пока не узнал в нем того, кто был изображен на фотографии и кинопленке вместе с графиней. Джейм, или как его там, должно быть, тоже прятался в центре. Моник и Вилламантес тем временем продолжали беседовать, периодически поглядывая на меня.
Затем передо мной, находящимся в полузабытьи, двое человек через всю комнату протащили доктора Баффингтона, который прокричал Вилламантесу, что скорее умрет, нежели продолжит на него работать. Если доктор решился на такое, значит, он знает, что Бафф вне опасности, мелькнуло в моем затуманенном мозгу. Вилламантес подошел ко мне и опустился на корточки.
— Похоже, вы ему кое-что рассказали, мистер Скотт. Иначе он не был бы таким смелым. Там, в его комнате, вы проявили чудеса изобретательности, чтобы обмануть меня. Вы меня слышите? — произнес он.
— Слышу, — как сквозь сон откликнулся я.
— Вы не слишком расстроились из-за того, что доктор выдал вас с головой? Не надо, прошу вас. Все нормально.
Какой же Вилламантес все-таки мерзавец, подумал я и стал ждать, что он скажет еще.
![Ричард Пратер - Распятая плоть [= Кинжал из плоти, Плоть как кинжал]](/uploads/posts/books/248316/248316.jpg)
