Картер Браун - Забавляйся сейчас... убьешь позднее
— Да. Отличная работа, мисс Гиббс.
Серые глаза смерили меня недоверчивым взглядом.
— И просто, как апельсин. В агентстве немало удивились, что вы наняли оперативника для примитивной слежки. Они-то вас считают волком-одиночкой, привыкшим рыскать по небосводу кинозвезд.
— Я посчитал, что мистер Боулер окажется скромником и не захочет особенно распространяться о себе, — объяснил я, — а вздумай я пойти за ним следом, парень заметил бы это, как только мы вышли бы из бара.
— Наверняка. — Она вырвала из блокнота листочек и протянула мне:
— Это все, мистер Холман?
— Нет. Я бы хотел, чтобы вы еще какое-то время приглядывали за Боулером. Выясните, чем он зарабатывает на жизнь, как развлекается, кто его друзья.
— Понятно... Так я немедленно приступаю к делу?
— В семь часов вечера? — Я неодобрительно посмотрел на Сэнди. — Это было бы чистой потерей вашего времени и моих денег. Начать надо завтра с утра.
— Ладно. — Она пожала плечами. — Как скажете, босс.
— Ну, вот мы и управились с делами, — жизнерадостно заметил я. — Что вы пьете, милочка?
— Извините, мистер Холман. — Она поднялась со стула и разгладила юбку. — Когда закончу на вас работать, я охотно чего-нибудь выпью с вами.
— Но вы сейчас вовсе не работаете на меня! — возмутился я. — Вспомните-ка, до утра вы свободны.
В улыбке мисс Гиббс явственно ощущалась несгибаемость стали.
— С мелкими радостями жизни мы подождем до окончания дела... Вас устроит, если я доложу вам о результатах завтра в это же время?
— Годится, — простонал я, но тут меня осенила блестящая мысль:
— Эй, как вы посмотрите на то, чтобы я отказался от ваших услуг сию же секунду? Тогда вы сможете спокойно сесть и выпить коктейль.
— Нет! — отрезала она.
— Ну, я...
И тут зазвонил проклятый телефон.
— О, черт бы его побрал! — простонал я.
— Возьмите трубку, мистер Холман, — сказала она голосом доброй нянюшки, уговаривающей капризного малыша. — И не беспокойтесь из-за меня. Я прекрасно выйду отсюда сама.
Я стоял, мрачно взирая на соблазнительное покачивание округлого задика под голубой юбкой, пока Сэнди Гиббс не скрылась за дверью, потом неохотно снял трубку. Звонил Кендалл. Он хотел знать, видел ли я Боулера и почему не звоню.
Я ответил, что слишком сложно объяснять все это по телефону, тогда Кендалл спросил, не могу ли я прямо сейчас приехать к нему домой. Я сказал, что могу. Чего ради мне было торчать у себя?
Через пятнадцать минут дверь отворила не служанка современного фараона, а какой-то задиристый тип с холодными голубыми глазами, быстро лысеющий головой и толстенной сигарой, зажатой в зубах. На вид я бы дал ему лет сорок. Некогда мощная мускулатура начала заплывать жиром. Судя по всему, этого господина мое появление вовсе не обрадовало.
— Да? — Он даже не соизволил вытащить изо рта сигару.
— Мистер Холман к мистеру Кендаллу, — резко бросил я. — Можете доложить о моем прибытии.
Пепел упал на лацкан элегантного пиджака, пока незнакомец ошарашенно глазел на меня.
— Что?
— В наши дни только слуги могут позволить себе курить дорогие сигары, — рассудительно пояснил я, — поэтому, если вы и не совсем походите на идеального дворецкого из старинного романа, объявить-то о моем приезде, надеюсь, все же сумеете?
— Я — Майлз Хиллан, управляющий делами мистера Кендалла! — взорвался он. — Кто дал вам право говорить со мной таким тоном, Холман?
— У меня нет времени заниматься подобными пустяками... Я должен встретиться с мистером Кендаллом, а вы загородили дорогу.
На этот раз он все же вынул сигару изо рта и, зажав ее двумя пальцами, принялся сосредоточенно разглядывать.
— Мистер Кендалл в гостиной, — наконец изрек Хиллан, кипя от негодования. — Не забудьте вытереть ноги.
Я молча прошел мимо. Кендалл сидел в глубоком мягком кресле, на его физиономии застыло озабоченное выражение. Египетская мечта, истинная услада для глаз после тяжелого рабочего дня на пирамидах, полулежала на кушетке с сигаретой в одной руке и бокалом в другой. На сей раз она облачилась в длинное шелковое платье изумрудного цвета с глубоким вырезом, приоткрывавшим маленькую, но округлую грудь. Цвет платья подчеркивал оттенок зеленоватых глаз, которые, надо признаться, взглянули на меня с полнейшим безразличием.
— Присаживайтесь, мистер Холман, — любезно пригласил Кендалл и тут же перевел взгляд на любителя сигар, топавшего по пятам за мной. — Вы познакомились с моим управляющим Майлзом Хилланом?
— Да, успели перекинуться парой любезностей на пороге, — хмыкнул Хиллан. — Я вас предупреждал, Рейф, во что вы вляпаетесь, связавшись с этим типом вроде этого Холмана!
— Помню, — кивнул Кендалл, — но, вероятно, вы не так высоко цените мою профессиональную репутацию, как я. — Он перенес все внимание на меня, каким-то особым, плавным поворотом головы совершенно исключив Хиллана из разговора. — Что случилось, мистер Холман?
Я описал ему свою встречу с Боулером, подробно пересказав разговор. Все трое слушали, не упуская ни единого слова. Затем Хиллан презрительно фыркнул:
— Ну вот, это именно то, о чем я вам твердил! Этот тип, Боулер, пытается вас шантажировать, рассчитывая, что во избежание публичного скандала вы предпочтете раскошелиться. Все, что вы должны сделать, — это поручить нашему адвокату с ним разобраться. — Он коротенько хохотнул. — Черт возьми, вы ведь отлично знаете, что, получив по почте пьесу, никогда не задерживаете ее у себя, а тут же отсылаете обратно, в нераспечатанном виде.
— Боулер уверяет, что кто-то в этом доме расписался за бандероль, — спокойно объяснил я. — Судя по его внешнему виду и манере говорить, я полагаю, вы правы, считая этого типа профессиональным шантажистом. Но в таком случае он куда опаснее, чем неопытный любитель.
— Это также означает, что мой отец будет пользоваться вашими услугами гораздо дольше, не так ли, мистер Холман? — ядовито поинтересовалась Антония.
— Достаточно! — прикрикнул на нее Кендалл.
— Меня это не обижает, — искренне сознался, я. — Чувствительность в моей профессии — все равно что клаустрофобия для ловца жемчуга. А Боулера нельзя недооценивать, это ясно.
— Может быть, вы объясните мне поконкретнее, что привело вас к такому выводу?
— Вам это не понравится.
— По всей вероятности, но ничего не поделаешь!
— Судя по тому, как Боулер разговаривал и действовал, он слишком уверен в себе, чтобы блефовать. Если они явятся в суд и смогут доказать, что вы присвоили произведение его клиента, никто не станет раздумывать, правда это или нет. Отправлять по почте сразу две копии литературного произведения, чтобы при необходимости доказать авторское право, стало почти стандартной практикой в подобном бизнесе, не так ли?
— Конечно, — хмыкнул Хиллан, — но я не понимаю...
— Если, — продолжал я, не обращая на него внимания, — Боулер сможет доказать, что вы получили копию пьесы, соответствующую отправленной банкиру, и это то самое произведение, которое в настоящее время идет на Бродвее под вашим именем, иных доказательств не" потребуется.
— Но я ее даже в руках не держал! — воскликнул Кендалл.
— И это возвращает нас к тому, с чего я начал, — буркнул я. — Боулер вовсе не утверждает, что пьесу получили вы. Он говорит, что кто-то из обитателей дома расписался за бандероль, и ни судья, ни присяжные не поверят, что вы ее не читали, раз существует достоверное подтверждение того, что пьеса побывала в вашем доме.
— Но никто здесь не стал бы расписываться за... — Голос Кендалла сорвался, а в его широко раскрытых глазах появилось страдальческое выражение.
— Я предупреждал, что вам это не понравится, — напомнил я. — Я также полагаю, что вы правы: если бы кто-то в этом доме по неведению все же расписался за принесенную бандероль, он не стал бы этого скрывать и вручил бы пьесу вам.
— Не знаю, на что вы намекаете, Холман, — раздраженно бросил Хиллан. — Если кто-то, очевидно, не Рейф и не я, расписался за эту бандероль, почему же он не отдал ее Рейфу? Что, дьявол побери, он сделал с рукописью? Разорвал, сжег или что?
— Нет, “по неведению” — неподходящее слово! — крикнул я. — Это могло быть сделано только преднамеренно.
— Но это означало бы, — медленно проговорил Кендалл, — что кто-то в нашем доме специально умолчал о случившемся, став партнером шантажиста.
— Вот теперь до вас дошло, — усмехнулся я. Антония выпрямилась, уставившись на меня широко раскрытыми глазами. Хиллан тоже вытаращил глаза, не замечая, что пепел сигары испачкал ему весь пиджак.
Это был по-настоящему болезненный момент, и подсознательно я ждал какого-то драматического действа: например, что кто-нибудь ворвется в гостиную и прикончит гнусного шпика на коврике у поддельного камина.
— Если так, — нервно обронила Антония, — это мог сделать любой из тех, кто тогда жил у нас в доме! — Она посмотрела на Хиллана. — Вы, или Брюс, или Питер?
