Рэймонд Чандлер - На том стою
Я сидел на полу, на полосатой подушке спиной к стене. Я осторожно встал, положил стетоскоп на подушку и прилег на диван. Он скоро приедет. Она его подождет – деться ей некуда. Поэтому она и приехала сюда. Я хотел узнать, почему ей некуда деться.
Туфли у него были наверняка на каучуковом ходу, потому что я ничего не слышал, пока у соседней двери не раздался звонок. Я сполз на пол и вновь взялся за стетоскоп.
Она отворила дверь, он вошел, я мог себе представить улыбку на его лице, когда он сказал:
– Привет, Бетти. Бетти Мэйфилд, если я не ошибаюсь. Ничего себе имечко.
– Мое собственное, девичье, – она притворила дверь. Он хмыкнул.
– Я полагаю, правильно сделала, что переменила. Но как насчет монограмм на чемоданах?
Его голос понравился мне еще меньше, чем его ухмылка: высокий, бодрый, прямо пузырящийся от похабного благодушия. Если в нем и не было прямой насмешки, то она подразумевалась. От его голоса у меня челюсти свело.
– Видимо, – сказала она сухо, – это и было первым, что бросилось вам в глаза.
– Нет, малютка. Это ты – первое, что бросилось мне в глаза. След обручального кольца – второе. Монограммы – только третье.
– Я тебе не малютка, вымогатель дешевый, – сказала она с внезапной глухой яростью. Его это не особенно задело.
– Может, я и вымогатель, милашка, но, – снова самодовольный смешок,совсем не дешевый.
Она шла по комнате, видимо, отдаляясь от него.
– Хотите выпить? Я вижу, у вас с собой бутылка.
– Не боитесь, что это может пробудить во мне любострастие?
– Я боюсь в вас только одного, мистер Митчелл, – сказала она ледяным тоном. – Вашего большого трепливого рта. Вы слишком много болтаете и слишком сильно любите себя. Лучше постараемся понять друг друга. Мне нравится Эсмеральда. Я здесь бывала и раньше, и мне всегда хотелось сюда вернуться.
Чистое невезение, что вы живете здесь и что мы встретились в поезде. Самое скверное невезение, что вы узнали меня. Но это только невезение, не более того.
– Везение для меня, милашка, – прогнусавил он.
– Может быть, – сказала она, – если вы не перегнете палку. Она может сломаться, и обломки полетят вам прямо в лицо.
Наступило короткое молчание. Я мог представить себе, как они смотрят друг на друга в упор. Его ухмылка, может, чуток поблекла, но не слишком.
– Все, что мне нужно сделать, – сказал он спокойно, – это снять трубку и позвонить в местную газету. Хочешь известности? Это я тебе устрою.
– Я приехала сюда, чтобы скрыться от любопытных глаз, – сказала она горько. – Суд признал меня невиновной.
Он рассмеялся.
– Точно! Так решил горе-судья, выживший из ума от старости, хотя присяжные были другого мнения. Это могло случиться в единственном штате Америки – я проверил. Ты уже дважды меняла имя. Если твоя история попадет в местные газеты – а она того стоит, милашка, – думаю, придется тебе снова менять имя и пускаться в путь. Утомительно, не так ли?
– Поэтому я здесь, – сказала она. – Поэтому вы здесь. Сколько вы хотите?
Я догадываюсь, что речь идет лишь о первом платеже.
– Я хоть заикнулся о деньгах?
– Еще заикнетесь, – сказала она, – и говорите потише.
– В доме никого нет, милашка. Я обошел вокруг, прежде чем войти. Двери заперты, окна закрыты, жалюзи опущены, стоянка пуста. Я могу проверить у администрации, если у тебя нервишки шалят. Здесь у меня кругом друзья – нужные люди, без которых – никуда. Попасть в местное общество непросто, а иначе – со скуки сдохнешь в этом городке.
– Как же вы пробились, мистер Митчелл?
– Мой папаша – большая шишка в Торонто. Мы не в ладах с ним, и он не разрешает мне там околачиваться. Но все равно он – мой старик, даже если он платит мне, чтобы я там не показывался.
Она не ответила. Его шаги удалились, Я услышал позвякиванье льда в стакане. Потекла вода из крана. Шаги вернулись.
– Налейте и мне, пожалуйста, – сказала она. – Я нагрубила, наверно. Я устала.
– Само собой, – сказал он ровно. – Ты устала. – Пауза. – Ну что ж, за то, чтобы усталость прошла. Скажем, в полвосьмого в «Аквариуме». Я заеду за тобой. Хорошее местечко для ужина. Тихое. Для избранных, если это выражение еще что-то значит. Принадлежит яхтклубу. Для постороннего там никогда не найдется свободного столика. Там я – среди своих.
– Дорогое место? – спросила она.
– Немножко. Ах да, к слову: пока мой ежемесячный чек не пришел, подбрось мне пару долларов. – Он рассмеялся. – Я поражаюсь самому себе. Все же заикнулся о деньгах.
– Пару долларов?
– Пару сотен, предпочтительнее.
– Все, что у меня есть, – шестьдесят долларов, пока я не открою счет или не получу по аккредитивам.
– Администратор охотно устроит это, малютка.
– Несомненно. Возьмите полста. Я не хочу вас разбаловать, мистер Митчелл.
– Зови меня Ларри. Будем друзьями.
– Правда? – Ее голос изменился, в нем появились зазывные нотки. Я представил себе довольную ухмылку на его лице. По тишине я догадался, что он облапил ее и что она это стерпела. Наконец ее голос приглушенно произнес:
– Хватит, Ларри. А сейчас будь пай-мальчиком и беги. Я буду готова к полвосьмого.
– Еще один глоток на дорожку.
Тут же дверь отворилась, он сказал что-то, но что – я не расслышал. Я встал, подошел к окну и осторожно выглянул сквозь жалюзи. На одном из высоких деревьев горел прожектор, и в его свете я увидел, что Митчелл подымается вверх по склону. Я вернулся к камину. Поначалу в соседнем номере было тихо, и я не знал, чего я, собственно жду. Но понял довольно быстро.
Раздались быстрые шаги по комнате, стук открываемых ящиков комода, щелчок замка, удар крышки чемодана о мебель. Она собиралась в дорогу.
Я ввинтил матовые лампы на место, поставил решетку камина и положил стетоскоп в баул. Похолодало. Я накинул пиджак и встал посреди комнаты.
Темнело, но я не зажигал света. Просто стоял и думал. Я мог подойти к телефону и отчитаться. Тем временем она могла отправиться на другом такси и к другому поезду или самолету в другое место. Она могла поехать куда угодно, но повсюду ее поджидал бы шпик, если того хотели важные влиятельные господа в Вашингтоне. Всегда найдется Ларри Митчелл или репортер с хорошей памятью.
Всегда найдется какая-нибудь примета, которую можно узнать, всегда найдется тот, кто ее заметит. От себя не убежишь.
Я занимался дешевым соглядатайством для неприятных людей, но – за это тебе и платят, друг. Они платят по счетам, а ты роешься в дерьме. Только на этот раз дерьма было по уши. Она не походила на потаскуху или на воровку. Но это означало только одно: она могла быть и той и другой, с еще большим успехом.
Глава 5
Я вышел на крыльцо, подошел к соседней двери и нажал на маленькую кнопку звонка. Внутри ничто не шелохнулось. Звука шагов не было слышно.
Послышался звон дверной цепочки, и дверь на два дюйма приоткрылась. Голос из-за двери спросил:
– Кто там?
– У вас нельзя одолжить немного сахара?
– У меня нет сахара.
– А как насчет пары долларов, пока мой чек не придет?
Вновь тишина. Затем дверь отворилась, насколько ей позволяла цепочка, и в просвете возникло ее лицо. Подведенные тушью глаза уставились на меня. Они напоминали озера во тьме. Прожектор бросал на нее косой свет с дерева.
– Кто вы?
– Я ваш сосед справа. Я было вздремнул, но голоса разбудили меня. Меня заинтересовал ваш разговор.
– Иди ты со своим интересом куда подальше.
– Я бы пошел, но, миссис Кинг, простите, мисс Мэйфилд, я не уверен, что это в ваших интересах.
Она не шелохнулась и не опустила глаз. Я вытряхнул сигарету из пачки и попытался большим пальцем открыть зажигалку и крутануть колесико. В теории это можно сделать одной рукой, на практике тоже, но с горем пополам. Наконец я совладал с зажигалкой, раскурил сигарету и выпустил дым через нос.
– А что вы делаете на бис? – спросила она.
– Собственно говоря, мне следует позвонить в Лос-Анджелес и отчитаться перед моим клиентом. Но, может, меня можно отговорить.
– Господи! – сказала она страстно. – Второй за день! Куда одной женщине столько везухи?
– Не знаю, – сказал я, – ничего не знаю. Думаю, что меня самого провели, как фрайера, но я еще не уверен.
– Подождите, – она захлопнула дверь перед моим носом. Но ушла ненадолго.
Цепочка была снята с крючка, и дверь отворилась.
Я медленно вошел, она отступила в сторону.
– Что именно вы слышали? Прикройте дверь, пожалуйста.
Я толкнул дверь плечом и прислонился к ней.
– Обрывок довольно скверной беседы. Стены здесь тонкие, как бумажник у статиста.
– Вы – работник сцены?
– Наоборот, закулисных дел мастер. Меня зовут Филип Марлоу. Вы меня уже видели.
– Я? Видела? – Она отошла медленными, осторожными шажками от двери и приблизилась к открытому чемодану. Облокотилась о спинку кресла. – Где?
