Роберт Паркер - В поисках Рейчел Уоллес
Она обернулась ко мне, улыбнулась и сказала:
– Мне все это говорят. – Затем показала на молодого человека с гвардейскими усами: – Это Том. – А потом добавила озорно улыбаясь: – Том был так любезен, что предложил мне рюмку "шабли".
– Только это? – спросил я у Тома.
– Простите?
– Это конец одной старой шутки, – ответил я. – Рад познакомиться.
– Ну, – сказал Том, – я тоже.
Метрдотель в темной бархатной "тройке" уже стоял рядом с Рейчел Уоллес.
– Забирай свое вино и пошли, – сказал я.
Она улыбнулась Тому, и мы направились к Уоллес.
– Рейчел Уоллес, – представил я, – Сьюзен Силверман.
Сьюзен протянула руку:
– Привет, Рейчел. Мне кажется, у вас замечательные книги.
Уоллес улыбнулась, пожала ей руку и ответила:
– Спасибо. Рада познакомиться с вами.
Метрдотель отвел нас к нашему столику, положил меню и сообщил:
– Я сейчас пришлю официантку, она примет ваш заказ.
Я сидел напротив Сьюзен, слева от меня села Рейчел Уоллес. Она, конечно, была милой женщиной, но рядом со Сьюзен выглядела так, будто ее слишком долго стирали с отбеливателем. У нее было сильное, умное лицо настоящей американки, но Сьюзен могла дать ей сто очков форы. Впрочем, Сьюзен всем могла дать фору.
– Расскажите мне о Спенсере, – попросила Рейчел. – Вы его давно знаете?
– Я встретила его в семьдесят третьем, – сказала Сьюзен, – но, кажется, знала его всегда.
– Это только кажется, что всегда. Я просто хорошо заговариваю зубы, – вставил я.
Рейчел не обратила на меня никакого внимания.
– А какой он?
– Такой, какой есть, – ответила Сьюзен. Тут подошла официантка принять заказ на коктейли.
– Нет, я имею в виду вообще, какой он? От него, вероятно, будет зависеть моя жизнь. Я должна знать о нем побольше.
– Мне не хотелось бы говорить об этом в его присутствии, но вы вряд ли найдете кого-то лучше.
– Или даже такого же, – вставил я.
– Ты начинаешь преодолевать стеснительность и уже не преуменьшаешь своих достоинств, – сказала Сьюзен. – Раньше ты слишком тушевался.
– Может ли он на время подавить свое отвращение к радикальному феминизму настолько, чтобы защищать меня?
Сьюзен посмотрела на меня и сделала большие глаза.
– Не лучше ли тебе самому ответить на этот вопрос? – спросила она.
– Мне кажется вопрос спорный. Мое отвращение к радикальному феминизму не доказано. Мы, собственно; даже не установили, что вы – радикальная феминистка.
– Я научилась распознавать отвращение к радикальному феминизму и редко ошибаюсь, – сказала Рейчел Уоллес.
– Допустим, вы правы, – ответил я.
– Иногда он страшно достает, – сказала Сьюзен. – Вы хотите, чтобы он успокоил вас, но он это знает, а потому даже пальцем не пошевелит. Но вас успокою я. Ему, в общем-то, наплевать на радикальный феминизм. Однако если он говорит, что будет вас защищать, значит, так тому и быть.
– Я никого не достаю, – буркнул я. – Просто, если я скажу, что не испытываю никакого отвращения, ее это не убедит. И я ничего не смогу доказать, пока что-нибудь не случится. Слова тут не помогут.
– Слова порой помогают, – сказала Сьюзен. – И особенно интонации. Но ты такой эгоист, что не будешь ни с кем объясняться.
Официантка вернулась с вином для Сьюзен, пивом "Беке" для меня и очередным мартини для Рейчел Уоллес. Те пять, что она уже выпила после полудня, казалось, никак на нее не подействовали.
– Пожалуй, я не стану повсюду таскать ее за собой, – сказал я Рейчел.
– Самец, – ответила Рейчел. – Принципы самца. Он зациклился на этом и не может ни объясниться, ни извиниться, ни заплакать, ни выразить свое чувство.
– Зато я могу выйти из игры. И сделаю это через минуту.
Голова Уоллес резко повернулась в мою сторону. Она смотрела напряженно и жестко, Сьюзен погладила ее по руке.
– Дайте ему время, – сказала она. – Он вам понравится. Его трудно отнести к какой-нибудь категории. Но он будет охранять вас. Будет беспокоиться о том, как бы с вами чего не случилось. И он убережет вас от опасности. – Сьюзен потягивала вино. – Он действительно сделает это, – сказала она Рейчел.
– А вы, – спросила Рейчел, – о вас он беспокоится?
– Мы с ним беспокоимся друг о друге, – ответила Сьюзен. – Сейчас я забочусь о нем.
Рейчел Уоллес улыбнулась, лицо ее смягчилось.
– Да, – кивнула она. – Именно так все и выглядит.
Опять подошла официантка, и мы заказали ужин.
Я неплохо проводил время, поглощая фирменное блюдо "У Розалии" – суп-пюре из моркови, когда Рейчел Уоллес сказала:
– Джон рассказал мне, что вы были боксером-профессионалом.
Я кивнул, уже чувствуя, к чему идет дело.
– И еще вы воевали в Корее? Я снова кивнул.
– И были полицейским? Еще один кивок.
– А теперь занимаетесь вот этим.
Для данного утверждения кивок не требовался.
– Почему вы покинули бокс?
– Я достиг своего предела.
– Разве вы не были хорошим бойцом?
– Я был хорошим, но не великим. А быть просто хорошим бойцом – это не жизнь. Только великие ведут достойную жизнь. Да и нечистое это дело к тому же.
– Вы не устали от насилия?
– Ринг – это нечто другое, – ответил я.
– И вы всегда готовы избить человека до крови?
– Он сам на это соглашается. Между прочим, перчатки проложены мягким. Без насилия тут не обходится, но если это и насилие, то оно контролируется, регулируется и определяется правилами. Я никогда никого серьезно не травмировал, и меня тоже никогда серьезно не травмировали.
– Ваш нос явно был сломан.
– Много раз, – сказал я. – Но это, скорее, мелочь. Больно, но несерьезно.
– И вам доводилось убивать людей. – Да.
– И не только в армии?
– Не только.
– Каким же должен быть человек, чтобы так просто взять и убить? – спросила она.
Сьюзен пристально разглядывала убранство зала.
– Какой замечательный старый холодильник, – произнесла она. – Только посмотрите на латунные петли.
– Не переводите разговор на другую тему, – потребовала Рейчел Уоллес. – Пусть он ответит.
По-моему, она говорила несколько резковато. Но если и есть на земле что-то несомненное, так это то, что Сьюзен может постоять за себя. Ее трудно одолеть.
– Сейчас, – сказала она, – я забочусь не о нем, а о себе. Вы не представляете, сколько раз я слышала подобные разговоры.
– Вы имеете в виду, что мы вам надоели?
– Слегка, – улыбнулась Сьюзен.
– Я неудобна множеству людей, – сказала Рейчел. – И я не против. Я умышленно становлюсь надоедливой, чтобы узнать то, что я хочу узнать.
Официантка принесла мне телятину "Джорджо". Я съел кусочек.
– Что именно вы хотите узнать?
– Почему вы впутываетесь в дела, связанные с насилием и опасностью?
Я отхлебнул сразу полстакана пива и съел еще кусок телятины.
– Ну, – протянул я, – насилие – это что-то вроде побочного эффекта, как мне кажется. Я всегда хотел жить по своим собственным правилам. И всегда пытался делать то, что могу. Естественно, я выбрал такую работу, которую умею выполнять.
– Ответ меня не удовлетворяет, – заявила Рейчел.
– И не надо. Он удовлетворяет меня.
– Он никогда этого не скажет, – проговорила Сьюзен, – и, может быть, не признается даже себе самому, но он хотел бы быть сэром Гавейном[6]. Он родился на пятьсот лет позже, чем следовало. Поняв это, вы узнаете большую часть ответа на свой вопрос.
– На шестьсот лет, – поправил я.
5
Когда мы благополучно закончили ужин, Сьюзен спросила Рейчел о ее книгах и работе, и та отстала от меня – ради более интересной темы. Сьюзен это хорошо удается. После ужина мне пришлось отвезти Рейчел обратно в "Ритц". Я попрощался со Сьюзен у автостоянки на берегу за рестораном, где мы припарковались.
– Будь с ней поприветливей, – мягко сказала Сьюзен. – Она до смерти напугана и из-за своих страхов чувствует себя крайне неуютно.
– А я разве ругаю ее? – удивился я. – Пусть себе боится.
С переднего сиденья моей машины Рейчел сказала:
– Спенсер, мне надо работать.
– Господи Иисусе! – вздохнул я.
– Она напугана, – продолжила Сьюзен, – и поэтому сволочится. Подумай, как бы ты себя чувствовал, если бы она была твоей единственной защитой.
Я шлепнул Сьюзен по попке – решил, что поцелуй будет излишним, – и открыл перед ней дверцу, чтобы она влезла в свою "Эм-Джи". Я был в восторге: она избавилась от своей "новы" и купила не "шевроле", а спортивную машину.
Прежде чем уехать, Сьюзен высунулась в открытое окошко:
– Ты ведь придержал дверцу просто на-зло ей.
– Ну да, крошка, но именно ее я провожаю домой.
Сьюзен включила передачу и вырулила со стоянки. Я сел рядом с Рейчел и завел свою машину.
– Ради всего святого, какого года эта машина? – спросила Рейчел.
– Шестьдесят восьмого, – сказал я, – Мне следовало бы купить новую, но машин с откидывающимся верхом больше не производят. – "Может, купить спортивную? – подумал я про себя. – Или я сам похож на старый "шевроле"?"
