Дарья Кожевникова - Исповедь Цирцеи (СИ)
— Надо же, она еще ходит…
— Да, — согласился с Денисом Борис. — Но все равно, поделом ей. Может, теперь поумнеет.
Приняли ее в темноте за Аллочку, поняла Аглая. Да и вышли сюда не просто так — специально. Судя по репликам, позлорадствовать. Шумно вздохнув, Аглая сделала попытку развернуться, чтобы сказать остающемуся за дверью борову Борису пару неласковых слов, но Гена молча, твердой рукой пресек эту попытку. И последнее, что услышала Аглая, прежде чем дверь окончательно закрылась — это как что-то ударилось о стенку специально поставленного в коридоре мусорного ведра. Ударилось довольно звонко, так что окурком явно не являлось.
2
— Отвернитесь! — немного придя в себя, скомандовала Аглая сидящим с ней на заднем сиденье Руслану и Гене. Те беспрекословно выполнили это требование. Сидящему за рулем Эдику было вообще не до Аглаи, и только шеф демонстративно пялился на нее с переднего сиденья в зеркало заднего вида. Не из любопытства, а просто из желания досадить Аглае в ответ на ее недавнее поведение. На самом же деле мысли его блуждали где-то далеко, да и на что здесь было смотреть: Аглая натянула на себя джемпер поверх форменного кожаного бюстгальтера, и уж потом сняла его. А под кожаными трусами были обычные, так что даже более озабоченному зрителю ее переодевание не доставило бы никакого удовольствия — все то же самое свободно можно увидеть на любом пляже. Переодевшись, Аглая натянула кроссовки на голые ноги — поврежденная рука плохо слушалась, отдаваясь болью на любое движение, и возиться с носками было слишком мучительно, особенно в едущей машине.
А машина, пронесясь по городу, свернула к обнесенному ажурной решеткой Сиреневому парку, где и в самом деле росло более тридцати видов сирени. Обогнув парк, Эдик съехал с кольцевой дороги на когда-то заасфальтированную, но давно избитую рытвинами аллею, по бокам которой печально доживали свой век старые тополя. Ехали долго — машина еле ползла на ухабах, а время как будто преобразилось в некую вязкую субстанцию, и текло мучительно медленно, а при каждом толчке на рытвине у Аглаи в ушах гулко пульсировала кровь.
«Как она там? — подумала Аглая об Аллочке. — Ноги, наверное, затекли? Лежит, вся согнувшись, в этом багажнике…»
И тут же, словно бичом, хлестнула ответная мысль: не затекли! Потому что Аллочка ничего не чувствует. Потому что ее больше нет!
Аглая судорожно вздохнула. И в этот момент Эдик наконец-то остановил машину. Высветил фарами пустырь, поросший жесткой травой, из которой местами торчали обломки каких-то железобетонных конструкций, да кое-где возвышались островки держи-дерева. Спросил:
— Ну что, здесь?
— Давай здесь, — помедлив, кивнул шеф.
Мужчины вышли из машины, Аглая — за ними. Аллочку вытащили на покрывале из багажника. Хотели отнести ее подальше к кустам, но через несколько метров Руслан оступился на не видном в траве куске бетона, непроизвольно рванул покрывало из рук остальных, и тело, соскользнув, упало на землю.
— Ты что, под ноги смотреть разучился?! — заорал на него Эдик. — Поднимаем!
— Не надо, — остановил его шеф. — Пусть так и останется. Правдоподобнее будет выглядеть, чем если бы мы ее положили. А так — упала при нападении собак. Вон, голова как раз…
Он не договорил, но мужчины поняли. Аглая же метнулась вперед, чтобы увидеть то, что видели они. Дыхание перехватило, когда она разглядела, что обломок бетона врезался Аллочке в висок. Как будто той все еще могло быть больно, Аглая хотела наклониться и помочь, но Гена удержал ее за плечо:
— Зря ты поехала, Айка. Зря. Не стоило.
— Я должна была это сделать, — выдавила из себя Аглая, пока шеф дрожащими руками пытался закурить. Руслан тут же к нему присоединился, и огонек его сигареты нервно запрыгал в темноте.
— Все, — выдал шеф после нескольких глубоких судорожных затяжек. — Уезжаем. Все равно больше ничего не можем сделать. Даже если бы и хотели…
Не оглядываясь, словно спешно покидая место преступления, сели в машину. Салон тотчас же наполнился табачным дымом.
— Айка, ты куришь? — Гена протянул Аглае пачку сигарет.
— Нет, — ответила она, вытаскивая из пачки одну. Неумело прикурила от поданной зажигалки. Дым в себя вдохнуть не смогла, а просто набрала его в рот.
— Только продукты переводишь, — буркнул Руслан.
— Пусть. Тебе жалко, что ли? — вместо Аглаи ответил ему Гена.
— Айка, тебя где высадить? — вмешался шеф.
— На третьем перекрестке, у бара «Лагуна», — выпуская дым изо рта, ответила Аглая. Бар был недалеко от ее дома, а ей безумно хотелось выпить чего-нибудь покрепче до того, как она попадет домой. Еще до боя они собирались сделать то же самое вместе с Аллочкой… А теперь… Аглая судорожно вздохнула, и в носу тут же защипало от дыма.
— Едем все обратно в клуб, — взглянув на нее в зеркало заднего вида, распорядился шеф. — Ребята тебя потом подкинут до дома.
— Я и сама дорогу знаю, — вяло огрызнулась Аглая.
— Не сомневаюсь, — в тон ей ответил шеф. — Только хочу быть уверен, что ты не влипнешь в какую-нибудь передрягу по пути. А кроме того, ты мне сегодня еще понадобишься.
— Зачем? — поинтересовалась Аглая, но шеф лишь устало отмахнулся. Она тоже слишком устала, чтобы спорить, и они при взаимном молчаливом недовольстве продолжили путь.
Когда подъехали к клубу, бои уже закончились. Судя по звукам, доносящимся из общего, а не «подпольного» зала, там вовсю шел стриптиз. Вполне себе легальный, но тоже на «собачью» тему. Изощренный, дерзкий, красивый. Без всяких избитых шестов, зато либо с креслом, либо с резной лавкой. Под эту музыку обычно танцевала медноволосая Жанна вместе с двумя своими красавцами доберманами редкой окраски — рыжим и голубым. Впрочем, могла быть и Лизка с роскошной афганской борзой. Обе мастерски умели накалить толпу до того состояния, чтобы она выла и улюлюкала, забыв обо всем остальном. И немудрено: отлично натасканные собаки красиво срывали одежду со своих извивающихся в танце хозяек. Зрелище было еще то! Как говорил Руслан, младенцы бы завелись. Он был горячим поклонником Жанны. Пожалуй, слишком горячим. Но сейчас, даже не покосившись в сторону зала, мрачный и молчаливый Руслан вместе с остальными прошел в Аллочкину раздевалку. Мужчины дружно матюгнулись, наконец-то рассмотрев, на что похожа залитая кровью каморка.
— Ты, — выходя из ступора, шеф ткнул в Руслана, — проверь по раздевалкам, не осталось ли там кого. Если остались, выставляй всех нафиг, гони через центральный вход. А вы двое, — кивок Гене и Эдику, — за ведрами и тряпками. К утру, до прихода дуры уборщицы, и здесь, и в коридоре должно все сиять. А ты… — сделав паузу, он критически оглядел Аглаю.
— Кровь не буду убирать, — сразу заявила она. — Хоть убейте.
— Охотно бы убил, — вздохнул шеф. — Да только двоих для одного вечера многовато будет. Так что сделай-ка милость, пройди по всем помещениям. Ты как никто другой знаешь все Алкины вещи. Так вот, проверь, чтоб от них и следа нигде не осталось. Собери все, вплоть до носового платка и губной помады. Все, слышишь? Ну, и оботри заодно мебель и дверные ручки. На это-то тебя хватит?
— Отпечатки пальцев стереть? — догадалась Аглая, скользнув взглядом по вроде бы чистой, не заляпанной кровью мебели.
— Именно, — кивнул шеф. — Береженого Бог бережет. Чтоб никто Алку с нами связать не мог ни под каким предлогом. Ни сейчас, ни в будущем.
— Никто, кроме целой кучи зрителей, — с сарказмом сказала Аглая.
— Эти зрители — не такие идиоты, чтобы трепаться о своих похождениях, — мрачно буркнул шеф. — К тому же, им не известно ничего из того, что произошло за пределами арены. Об этом знают только шестеро: я, доктор, парни, да ты. И все мы до такой степени по уши в дерьме, что каждый не то что заикаться об этом не станет, а еще и будет молиться, чтобы другие не разболтали. Ясно тебе?
— Пошел бы ты, — с внезапной злостью огрызнулась Аглая. На что шеф, вопреки ее ожиданию, не вспылил, а лишь криво ухмыльнулся:
— Значит, поняла. Я в тебе не сомневался. Хоть ты и геморрой в заднице, но дурой тебя не назовешь, — он полез во внутренний карман, вытащил бумажник. — Я с тобой не рассчитался за сегодняшнее шоу. Вот, держи, — он отсчитал обычную сумму, а потом добавил сверху еще несколько крупных купюр. — Это за моральный ущерб.
Закусив губу, Аглая взяла деньги. Злость накатила волной. Плата за ущерб… Как же! Просто затыкают рот, чтоб молчала об убийстве подруги! Но вспомнила, как нервно плясал в темноте пустыря огонек шефовой сигареты, и не стала ничего говорить. Он и сам не рад тому, что случилось, в этом сомневаться не приходится. А вот толстопузый Борис… Внезапно вспомнив о нем, Аглая нашла, на ком сорвать злость! И, взявшись за тряпку, принялась яростно оттирать мебель, попутно проклиная на чем свет стоит самодовольного жирного Борю вместе с его телохранителем заодно.
