Чарльз Хигсон - Полный улет
Ноэль механически, как робот, рассмеялся:
— Ха-ха-ха-ха.
— Может остановимся? — сказал Пайк, стараясь говорить спокойно. — Закажем кофе, воды, кока-колы, что-нибудь еще. Соберись.
— Ни за что, Хосе.
— Посмотри, черт тебя возьми, Ноэль, у нас почти нет бензина. Нам нужно заправиться.
— Мне не нужен бензин. Я еду на ракетном топливе.
Они проехали мимо дорожного знака.
— Там развязка, — сказал Пайк. — Снижай скорость.
Ноэль не обратил на него внимания.
Они проехали мимо другого знака, и Ноэль стал читать его по буквам.
— Чего… «Снижайте скорость». Вот паскудство. — Он нажал на педаль.
— Ноэль.
Слово «МЕДЛЕННО» было написано на дороге большими белыми буквами.
— Ха, — закричал Ноэль. — Это ведь шутка, верно? МЕДЛЕННО? А я хочу ОЧЕНЬ БЫСТРО!
— Ноэль!
Навстречу ехала машина.
Пайк закрыл глаза и дернул за ручной тормоз.
«Мерседес» с визгом завертелся вокруг своей оси и выехал на середину дороги. Все вокруг превратилось в одно смазанное пятно, словно они кружились на аттракционе, кружились и кружились… Пайк был уверен, что сейчас они погибнут, что машина перевернется или в них кто-нибудь врежется. Но наконец они остановились, проехав полкруга, и каким-то чудом в нужном направлении. Филипп Гласс по-прежнему надрывал динамики.
— Ни фига себе! — сказал Ноэль. — Давай повторим.
— Съезжай с этой дороги, мать твою, — сказал Пайк.
— Хорошо, хорошо, хорошо. Все под контролем.
Ноэль завел двигатель и медленно тронулся.
Немного проехав, они увидели подъезд к придорожному кафе и съехали с основной дороги.
Здание кафе было отделано деревом и имело покатую крышу, чем напоминало какой-то швейцарский сарай. Ноэль припарковался и заглушил двигатель. Музыка смолкла. Неожиданно стало очень тихо.
Некоторое время они сидели молча в машине, глядя в ночь. Опустошенные. Наконец Пайк заставил себя вылезти из машины.
— Пошли, — сказал он и вошел в кафе.
Пайку стало плохо от такого прилива адреналина. Он прошел мимо пикающих и мигающих автоматов в холле и зашел в ресторан. Здесь горел очень яркий свет и все казалось замершим, словно в момент фотовспышки. Пайк подошел к столу и свалился на стул, тупо уставясь на маленькую табличку «Не курить».
Вошел Ноэль и сел рядом, положив руки на стол. Его пальцы отбивали дробь.
— Что ты хочешь, Ноэль? — спросил Пайк, его голос сорвался и перешел на хрип.
— Я хочу денег и сверхбыструю тачку, — ответил Ноэль. — Я хочу анального секса, орального секса, я хочу подарить Наоми Кэмпбелл жемчужное колье, я хочу колоться и пить, пока меня не вырвет. Я хочу место под солнцем, хочу собственный пляж и самолет на лыжах. Черт возьми, я хочу управлять маленькой страной, я хочу иметь возможность выкуривать по пятьдесят сигарет в день, по сотне за выходные, я хочу есть дерьмовую еду и грести деньги, не нарушая закон. Пайк, я хочу ездить на огромной скорости, как Филипп Гласс, как чертов фейерверк — огненное колесо. Я хочу заряженный член, чтобы поражать дам, я хочу заняться сексом с тремя, с четырьмя, хочу быть сверху, снизу, сзади, сбоку, валетом. Понимаешь, Пайк, когда я хожу в туалет, то сру с кровью, я кашляю с кровью по ночам, у меня выпадают волосы, у меня лишний вес и я болен. Я седой, мне тридцать пять, и у меня полно прыщей. Я — уродливый ублюдок, но я хочу быть мужчиной шестибаночной упаковки. К черту упаковку из четырех банок, к черту слабоалкогольное светлое пиво. Я хочу побольше октана, я хочу с этим умереть. Я не хочу превратиться в несущего бред старикашку, спивающегося и мечтающего о медсестрах, думающего: «А вдруг?» «Вдруг» никогда не случится. «Вдруг» — для неудачников. Видишь? Там снаружи — мир. Ночь. Звезды. Я хочу все это. Все это, Пайки.
— Хорошо, Ноэль? А что ты хочешь сейчас?
— Ах, да. Яичницу из двух яиц, порцию картошки, фасоли и чашку чая, пожалуйста.
Глава двадцать шестая
— В чем дело, Смолбоун? — Голос Терри звучал раздраженно. — Соберись.
— Я не могу, Терри. Понимаешь, глаза.
— А что с глазами?
— Они очень сильно болят, Терри… — Бэзил все время моргал. У него было ощущение, что глаза полны песка. Утром, когда он проснулся, то увидел, что белки глаз стали темно-красными, а веки отекли и опухли. Глаза беспрестанно слезились и вызывали жгучую боль.
— Думаю, мне нужно сходить к врачу, Терри. Наверное, у меня какое-то заражение.
— Никаких врачей. Нам врачи не нужны.
— Тогда надо заехать в аптеку. По крайней мере, я куплю капли для глаз.
— У нас нет времени.
— Но я не могу вести машину в таком состоянии, Терри. Я ничего не вижу… — Бэзил чувствовал, что сейчас разрыдается. Терри все еще пребывал в прострации и был слаб. Бэзил подумал, не покалечил ли его Пайк навсегда. Его краткосрочная память не работала на все сто процентов. Разговор о глазах Бэзила происходил уже в пятый раз. Единственное, что удерживалось в голове Терри, была мысль о том, что им нужно куда-то добраться, хотя он не всегда мог вспомнить, куда именно. Бэзилу казалось, что они будут ехать по дороге вечно. Сейчас он вел машину со скоростью около тридцати миль в час.
— Терри, мне необходимо что-то сделать. Глазам все хуже с каждой секундой. Если я ничего не сделаю, то скоро полностью ослепну.
— У нас нет на это времени.
— Тогда, может, ты поведешь машину?
— Нет. Водитель — ты.
— Но я ни хрена не вижу!
— Незачем употреблять плохие слова.
— Пожалуйста, Терри… Посмотри, впереди магазинчик со всякой всячиной. Это не займет много времени.
Магазинчик оказался немногим больше гаража, но ему было нужно туда попасть.
— Я только на пять минут, — сказал Бэзил, отстегиваясь. — Я куплю «Оптрекс»[49] или что-нибудь похожее.
— Для чего?
— Для моих глаз, Терри. Для моих глаз.
— А что не так с твоими глазами?
Бэзил вышел из машины и захлопнул дверь. Спотыкаясь, он вошел в магазин и стал искать там капли, буквально на ощупь. В конце концов ему пришлось обратиться за помощью к продавцу. Потом Бэзил вернулся в машину, сел на водительское место и промыл глаза из маленькой пластиковой чашечки. После краткой пытки наступило блаженство. Боль ослабла, и он снова стал видеть. Они тронулись, но вскоре боль стала возвращаться, пока не стала совсем невыносимой. Бэзилу пришлось остановиться и повторить процедуру на скорую руку.
Так они и ехали: миля за милей, с болью и мукой. Автострада закончилась, и хотя дальнейшая дорога оказалась вполне приличной двухполоской, теперь Бэзил ехал со скоростью меньше двадцати миль.
Терри не помогал, он продолжал задавать все те же вопросы, снова и снова: куда они едут? Почему они едут так медленно? Что у него с коленями? Бэзил был полностью измотан недосыпом и болью в глазах. Наконец он больше не мог этого выносить.
— Терри! — сорвался он. — Пожалуйста, заткнись. Я не могу сосредоточиться.
— Извини, Смолбоун. Кажется, я не могу чего-то понять.
— Может быть, если ты будешь думать о чем-нибудь другом, расслабишься, тебе станет лучше.
— Что ты имеешь в виду?
— Расскажи мне какую-нибудь историю. Сосредоточься на рассказе.
— Хорошо. Какую историю?
— Расскажи что-нибудь о себе. Ну, я не знаю, расскажи, как ты потерял глаз.
— Мой глаз?
— Да. Ты никогда мне не рассказывал об этом. Как это случилось?
— Дело было в Испании, — начал Терри.
— Да?
— Да. Ты там бывал?
— Нет, — ответил Бэзил.
— Не жалей об этом, там дерьмово. Все, как в Англии, только очень жарко. Такие же магазины, бары, люди. Все, как в Англии. Но жарко. Это смешно, ты потеешь целый день напролет, а если снимешь рубашку, то сгоришь. Так жарко, что даже спать невозможно. Так жарко, что в течение дня с трудом передвигаешь ноги. Я приехал туда на две недели вместе с мамой.
— В самом деле?
— Да, в Малагу. Самая настоящая дыра. Было несколько приличных, на мой взгляд, баров, но все равно жарко. Мама вообще не выходила из номера. Целыми днями просто сидела в номере и смотрела телевизор: мыльные оперы и все такое, на испанском.
— Когда это было?
— Мне тогда было восемнадцать. Я до этого работал на складе мороженой продукции, типа гигантского холодильника. Развозил на фургоне мясо и рыбные палочки. Туда приходилось одеваться, как на Северный полюс: перчатки, пальто на меху, сапоги. Это было ненормально, но забавно. Холодно и забавно. Я ушел в отпуск, заработав на него денег. Я решил, что мне следует вывезти куда-нибудь маму. В тот год умер отец. Она была подавлена, понимаешь? Правда, с ней была ее вера, мы тогда молились вместе. Но я решил, что хороший отдых не повредит. Только жарко было очень. Эта жара меня достала. Ты знаешь меня, обычно я довольно уравновешенный человек, меня трудно вывести из себя. У меня легкий характер, но из-за этой жары я стал несколько раздражительным. Я стал для холодка попивать пиво, но из-за сочетания пива и жары раздражительность только усилится.
