Стивен Марлоу - Риск — мое призвание
— А разве вы были не вместе со Штрейхерами? — некстати ляпнул я.
Ильзе бросила в мою сторону ледяной взгляд.
— Безусловно, нет, — отрезала она.
Даже через такую пропасть лет она восприняла это как оскорбление.
— Мы с Борманом были настолько самоуверенными, насколько можно быть только в юности. Майор Киог мог свести на нет вес наши усилия и, возможно, погубить несколько сотен американских жизней, выбрав не тех партизан. Надо было что-то предпринимать. И мы это сделали, — сказал он с горечью. — Мы отдали майора в руки Штрейхеров под их честное слово, что они лишь задержат его, не причинив никакого вреда. И мы с Борманом приступили к осуществлению своего плана. А потом, через пару дней между двумя партизанскими отрядами завязалась перестрелка. Впоследствии Штрейхеры утверждали, что майору Киогу для самозащиты выдали автомат, и он погиб в этом бою. Я не знаю. Правды я так и не выяснил.
— Ильзе уверена, что он пытался бежать, и, возможно, у него были доказательства того, что Штрейхеры либо намеревались забрать золото себе, либо передать русским, чтобы те решали, как с этим золотом поступить. И они его убили.
Он умолк. В комнате было очень тихо, и он вздохнул.
— Если это было так на самом деле, то я виновен в той же мере, что и они. Я — убийца. Поэтому я должен все выяснить. Вот та причина, по которой я опять приехал в Германию, хотя поначалу я не мог признаться в этом даже самому себе. Но сейчас я это знаю. И еще я знаю, что более не имею права рассчитывать на общественное доверие до тех пор, пока точно не выясню, что же здесь произошло во время войны. Черт побери, наверное, подсознательно я знал это всегда. Лишь поэтому я и сбежал, не предупредив ни Лидса, ни мистера Коффина, никого. Тем более, что с их уже готовыми планами на предвыборный съезд они бы меня и не отпустили. Вернее, либо не отпустили бы, либо отказались от меня, а может быть, и то, и другое вместе. Я так думаю, что, скорее всего, мне хотелось самому решить свои проблемы. Его лицо осветилось мимолетной улыбкой.
— Но сейчас я уверен, что имеет значение только одно: я должен узнать всю правду.
— Ну и как же вы собираетесь это сделать?
— Через Беккерата. Он твердит, что знает, где похоронен майор. Он приведет меня туда, и к деньгам тоже. Тогда он работал на Штрейхеров. Если кто-то все и знает, то только он.
— Но даже Штрейхеры не знати, где искать деньги, — заметил я.
— Была большая путаница, шли бои, и это неудивительно. Мы должны встретиться с Беккератом сегодня ночью на противоположном отсюда склоне Цугшпитце. Вернее, завтра, в три часа утра. Он приходил к нам в гостиницу вчера вечером, и мы обо всем договорились.
Сиверинг посмотрел на меня и спросил:
— Теперь вы бы ни за какие коврижки за меня не проголосовали, верно?
— Утром я иду с вами, — сказал я.
Он стал было возражать, но без особого жара. В конце концов, он согласился, в основном потому, что Ильзе тоже настояла, чтобы идти вместе с нами. Он, вероятно, решил, что я смогу ее защитить, если его руки будут заняты Беккератом. А потом он меня поблагодарил. Без лишних слов и эмоций, но так искренне, что я чуть было не разрыдался.
Мы пожали друг другу руки, и я ушел, договорившись встретиться у входа в гостиницу в полвторого ночи. Я подумал, что еще не настало время говорить ему о Пэтти. «Просто я возьму ее с собой, — решил я, — ведь у нее было такое же право узнать правду, как и у Сиверинга». Никто, ни удалой частный сыщик из Штатов, ни тем более человек, отдавший ее отца в руки палачей, не могли ей этого запретить.
Глава 22
Йоахим Ферге обосновался в кабинете шефа полиции Гармиша, который в это время был в отпуске. Когда я туда пришел, Ферге на месте не было, и мне пришлось убивать время, листая брошюры с видами Гармиш-Партенкирхена в горнолыжный сезон и выслушивая анекдоты, которыми, отчаянно жестикулируя, сыпали на немецком и английском языках местные полицейские.
Появление розовой лысины Ферге как раз совпало с тем моментом, когда я почувствовал голод. Мы вышли на улицу и дошли до уютного ресторанчика под черепичной крышей, где заказали себе свиные ножки с маринованной капустой, которые залили таким количеством темного пива, что наверняка удовлетворило бы даже коренного мюнхенца. Пообедав, Ферге тихо отрыгнул, стукнул кулаком себя в грудь и, протянув мне черную сигару, вознамерился закурить точно такую же.
— Сиверинг… — начал было я, но не зря деньги за сигары брали вперед. Будь они еще немного покрепче, их можно было бы продавать как средство для окуривания помещений в целях дезинфекции. — Он отведет меня к Беккерату.
— Ага, — отозвался Ферге. — Так я и предполагал, так я и предполагал.
— Я не буду возражать против наружного наблюдения, но только при условии, что местные филеры не будут слишком громко топать.
— Так вы не будете возражать? — переспросил Ферге с одной из своих нечастых улыбок.
— Я мог бы вообще ничего вам не говорить.
— Вас могли бы выдворить из Германии еще несколько дней назад.
— Вот этого не надо. Вы и так неплохо мной попользовались.
— А к чему тогда вы все это говорите?
— Мы берем с собой на пикник парочку дам, и было бы приятно сознавать, что вы находитесь где-то поблизости. Но до тех пор, пока я вас не позову, держите дистанцию, а то наша сделка не состоится.
Не успел Ферге возразить, как я добавил:
— Но и это лишь только часть сделки.
— Да?
— В подобной ситуации я чувствую себя абсолютно голым. Мне нужна пушка. Полицейский «Люгер» вполне подошел бы.
— Почему вы против того, чтобы мы взяли Беккерата сразу, как только вы нас на него выведете?
— Даже вы этого не сделаете. Золото, помните?
— Золото, — задумчиво повторил Ферге, и мы заказали еще пива.
— И еще. Не тогда, когда вы пойдете за нами к золоту, а только в том случае, если мы вас к нему выведем. Я подам знак.
— Все это ради молодой американки?
— Да. Ну, договорились?
— В местном полицейском управлении собрана отличная коллекция «Люгеров», — произнес Ферге, поднимаясь со стула. После всего того пива, которое мы выпили, он шел к выходу, смешно переваливаясь с боку на бок.
* * *Когда мы ехали в такси в направлении Цугшпитце, Пэтти вдруг сказала:
— Я нервничаю.
— Боишься?
— Нервничаю. Чет. Мы уже так близко, и скоро все узнаем. Я даже не могу сказать, осталось ли у меня еще желание все разузнать. А что, если он…
Она не договорила, да в этом и не было необходимости. Такси трясло на брусчатке, водитель крутил и кивал головой на толстой шее. Было около половины второго ночи, и его вытащили из-под теплого стеганого ватного одеяла прямо в прохладу летней баварской ночи. Было действительно прохладно, если не сказать, что холодно. А по-настоящему холодно станет, когда мы поднимемся выше в горы. Лето в горах Баварии, как разъяснил нам шофер, кончается быстро. По раннему часу он пришел к выводу, что в гостинице «Цутшпитце» нам предстоит присоединиться к группе, с которой на рассвете мы совершим восхождение на гору с таким же названием. И добавив, что там, наверху в одно такое прекрасное утро вполне можно увидеть первый снег, он опять принялся крутить и кивать головой. Когда наш «Опель» пошел на подъем с крутым виражом, его голова вдруг упала на грудь, после чего я изо всех сил старался поддерживать с ним разговор, пока мы наконец не доехали до места. Пытаясь разобрать мой немецкий, заснуть он никак не мог, это уж точно.
Мы расплатились, и Пэтти еле слышно произнесла:
— Вот мы и здесь…
На фоне ночи выдыхаемый ею пар казался белым. Мы прошли по частной дороге к гостиничной автостоянке, и услышали шепот:
— Драм?
Я подтвердил, что это действительно я, и от окружавшей нас густой тени отделились две человеческие фигуры. На какое-то мгновение вспыхнул огонек, послышался свистящий звук затяжки, и огонек, затрепетав, угас.
Зажглась вторая спичка, и голос Сиверинга спросил:
— Вы что, спятили? По-вашему, это развлекательная прогулка? Что это за девушка?
— Ее фамилия Киог, — ответил я. Мне уже порядком осточертела эта всеобщая манера приставать ко мне с расспросами и требовать объяснений, а ввязываться в очередную дискуссию у меня не было ни малейшего желания. — Если у вас будут еще ко мне вопросы, присылайте их в письменном виде.
Сиверинг повторил фамилию Пэтти, но так тихо, что я едва расслышал. Вместе мы подошли к его «Фольксвагену» и сели в него.
— Такой компании Беккерат может испугаться, — сказал Сиверинг, когда мы тронулись. Выехав по частной дороге на шоссе, мы повернули на юг в сторону гор.
Свет фар рассекал ночной мрак. Позади нас фар видно не было. Если Ферге ехал где-то там, то для него это было нечто вроде гонки за лидером. Интересно, подумал я, нарушит ли он свою часть нашего соглашения. Откровенно говоря, с его стороны я не видел к тому никаких препятствий, и это обстоятельство начинало меня тревожить.
