Пошел купаться Уверлей - Высоцкий Сергей Александрович

— Улетел сегодня утром.

— Привет! — сказал Корнилов и повесил трубку. Он вспомнил Бориса Федоровича и, выходя из телефонной будки, прошептал: — «Дом привета! Бо-о-о-льшой Дом привета!»

— Вы что-то сказали? — Молодая девушка, ожидавшая своей очереди позвонить, смотрела на Корнилова с сочувствием.

— Простите. Мысли вслух. — Он смутился: «Небось решила, что мужик свихнулся». Но, судя по ослепительной улыбке, которой она одарила Игоря Васильевича, девушка так не думала. Он тоже улыбнулся и пошел в метро. «Надо же! Женщины еще не перестали обращать на меня внимания?! Даже молодые», — подумал он и тут же забыл про девушку. Весть о том, что Алабина сняли с «горячего» дела и отправили в Тамбов, насторожила и огорчила его. Генерал не сомневался — вмешалась чья-то злая воля. Он хорошо знал, как это делается. Кто-то из властей предержащих звонит начальнику главка или даже Главного управления и говорит: «Мужики, вы сработали блестяще, взяли главарей тамбовской банды. Только доведите дело до конца. Чтобы в городе и духу не было этой нечисти. И задействуйте лучших оперативников. Лебедева, Алабина».

«Алабин раскручивает убийство в “Астории”», — возразит чиновник.

«Вы, уважаемый, соизмеряйте масштабы. Убийство одного человека, пускай он и гость из Германии, или ликвидация преступной группировки, пролившей в городе столько кровищи?! А с делом в “Астории” и без вас прокуратура справится».

Если бы Корнилову рассказали, что точно такой разговор — ну разве что лексикон отличался, вместо «мужиков» обращение употребили другое — «господа» — состоялся вчера у заместителя начальника управления с крупным чиновником из окружения губернатора, генерал бы не удивился. Такие приемчики изучил досконально. И за то, что не следовал им, получил отставку.

Если до последнего момента где-то в глубине сознания и копошился червячок сомнения — генерал, хоть и отставной, дал втянуть себя в какую-то полудетскую историю с мифическими пещерами! — то после отстранения Алабина от дела все сомнения пропали. Пускай пещеры и мифические, но за всей этой криминально-спелеологической историей есть что-то очень серьезное.

Когда он вышел из метро на площади Восстания, часы на башне Московского вокзала показывали половину восьмого. Гигантский ковбой, рекламирующий кока-колу, пытался ускакать все дальше на восток. Куда ни кинь взгляд — реклама, реклама, реклама… И нищие, оборванные старики и дети под рекламой заморской невидали.

До Греческого проспекта было рукой подать. И через десять минут Корнилов уже стоял у огромного серого дома и разглядывал номера квартир на табличках. Генерал поплутал по дворам, прежде чем нашел нужный подъезд. Сорванная с петель дверь стояла рядом с дверным проемом, с лестницы пахнуло сыростью, мокрой известкой, кошатиной. Лифт не работал. Пришлось подниматься по узкой, напоминающей винтовую, лестнице. Игорю Васильевичу почему-то пришла неожиданная и неприятная мысль: а если кто-нибудь заболеет? Или, не дай бог, помрет? Покойника придется выносить стоя.

Он несколько раз нажал на кнопку звонка, прежде чем из-за массивной двери послышался приглушенный голос:

— Кто там?

— Мне нужен Олег Витальевич.

Наверное, не меньше минуты за дверью царила тишина. Потом женщина переспросила:

— Кто вам нужен?

— Олег Витальевич Суша, — спокойно повторил Корнилов. И добавил: — Может быть, я ошибся квартирой?

Дверь приоткрылась на цепочку — его внимательно рассматривали.

— Вы кто? — закончив осмотр, поинтересовалась женщина. Ее голос теперь звучал не так глухо, но все равно тембр его был низкий. Такие голоса бывают у заядлых курильщиц.

— Отставной генерал, — весело сказал Корнилов. Он уже решил, что в квартиру его не пустят. Олег Витальевич отсутствует, а его жена — или мать? — просто-напросто боится. Но вышло все иначе. Женщина сняла цепочку.

— Выглядите солидно, — поделилась она впечатлением от своих наблюдений.

Комната, в которую дама провела Игоря Васильевича, была огромной. Квадратная, с высокими потолками, с тремя большими окнами, наполненная мягким светом. Переход от убогой, невзрачной лестницы через темную прихожую в этот мир света пробудил у Корнилова воспоминание из забытого детства: Буратино срывает старую тряпку, на которой нарисован бутафорский очаг, и вместе с папой Карло попадает в светлое сказочное царство. Сколько раз он видел эту сцену в ТЮЗе на Моховой!

Ощущение театральности не покинуло генерала и после того, как женщина пригласила его сесть на стул с высокой спинкой, а сама осталась стоять.

— Вы хотите видеть Олега? Никогда не слышала, что у него был знакомый генерал.

Если бы Корнилов не был уверен, что находится в старинной питерской квартире, он подумал бы, что попал на репетицию в театр. Высокая, стройная женщина, стоящая перед ним, напоминала актрису, загримированную под курсистку-бестужевку. Или революционерку. В учебниках истории, которыми пользовался Корнилов в школе, печатались портреты таких энергичных женщин с короткими, закрывающими половину лица гладкими челками и решительными взглядами. Одежда женщины тоже отличалась оригинальностью — черная блестящая блузка с воротником под самый подбородок, застегнутая на несчетное количество пуговиц, и юбка до полу из какой-то, как показалось Корнилову, мешковины.

Старинная светлая мебель служила хозяйке достойным интерьером. Корнилов успел обратить внимание на большой письменный стол-секретер с чернильным прибором из малахита.

И всю эту, не совсем обычную квартиру дополняли негромкие звуки музыки, доносившиеся из-за приоткрытой двери в соседнюю комнату. Играли на рояле незнакомую Корнилову, очень сложную вещь.

— Я хотел поговорить с Олегом Витальевичем всего-навсего о пещерах.

— Всего-навсего о пещерах? — словно эхо отозвалась женщина и резким движением откинула волосы назад. Сейчас Корнилов разглядел, что женщина не так молода, как ему показалось вначале. Ей было не меньше сорока — сорока пяти, а может, и больше.

Она отодвинула от круглого стола еще один стул с высокой спинкой — такой же, на каком сидел Игорь Васильевич, и тяжело опустилась на него. Узкое лицо стало пасмурным, исчезло выражение решимости и задора.

Корнилов понял, что сейчас ему преподнесут печальные вести.

Звуки рояля смолкли, и в дверях появилась еще одна женщина — много моложе той, что сидела перед ним. Современная молодая женщина в голубых джинсах и серой футболке, с очень густыми длинными черными волосами.

— Кто к нам пожаловал? — спросила она игриво.

— Генерал!

— Свадебный? — брюнетка рассматривала Корнилова пристальным, но доброжелательным взглядом.

— Договорись с ним. Может быть, согласится, — с легким раздражением ответила «бестужевка». — А сейчас он хотел бы побеседовать с Олегом.

— А-а! — По лицу брюнетки тоже пробежало облачко. — Ты не сказала ему?

— Кажется, он и сам догадался. Генералы обязаны быть догадливыми.

— Олег Витальевич умер? — спросил Корнилов, чтобы положить конец этой игре в недомолвки.

— Пропал без вести. Два года назад уехал в Германию на постоянное место жительства и пропал. А мы до сих пор думаем, что люди пропадают бесследно только у нас. Вы этого не знали?

— Не знал. Видите ли, мы не были знакомы с Олегом Витальевичем. Это ваш муж? — Корнилов посмотрел на «бестужевку».

— Брат. Мой и Галин, — она взглянула на молодую женщину, продолжавшую стоять в дверях. Потом перевела взгляд на Игоря Васильевича: — Продолжайте, продолжайте.

У Корнилова было твердое правило: даже если выстрел оказался холостым и надежды на получение информации нет никакой, не торопиться. Поэтому и сейчас он не встал и не откланялся.

— Я живу на даче под Сиверской. В набоковских местах…

— В Рождествене? — быстро спросила Галина.

— Рядом. У деревни Грязно. А так как я генерал в отставке и у меня появилось свободное время, заинтересовался историей тех мест.

— Вы генерал от кавалерии? — кокетливо поинтересовалась Галина.