Сара Парецки - Приказано убить
Беллерофон видел лучшие времена, но все-таки неплохо сохранился. За двести пятьдесят в месяц у меня появилась гостиная с кроватью, удобным креслом, маленьким телевизором и солидным столом. На кухне маленький холодильник и две газовые горелки, духовки не было, зато ванная что надо. Сойдет. В комнате были телефонные розетки. Если местные вандалы не унесли с собой телефоны из моей квартиры, я, возможно, сумею обеспечить себя связью. Я дала миссис Климзэк чек за первый месяц и уехала.
В лучах зимнего солнца мой старый дом выглядел заброшенным и унылым: разбитые окна, цветные занавески Такамоку развеваются на ветру. Пробравшись сквозь хаос на лестнице, я через дыру в стене пролезла в гостиную. Пианино все еще стояло на месте – слишком трудно утащить, – а вот диван и кофейный столик исчезли. Всюду разбросаны обгоревшие страницы «Форбс» и «Уолл-стрит джорнэл». Телефон в гостиной украден вместе с розеткой. Из столовой кто-то утащил весь ликер. Нормально. Большая часть тарелок также исчезла. Хорошо, что у меня никогда не было денег на дорогой фарфор.
Телефон в спальне оказался на месте, погребенный под слоем обвалившейся штукатурки. Я выдернула его из розетки и ушла. По дороге остановилась у почты на Линкольн-парк, чтобы оставить адрес и взять то, что пришло после пожара. Затем, стиснув зубы, направилась на север в сторону Шеффилд, в клинику Лотти.
Приемная была заполнена женщинами с маленькими детьми. Пронзительные крики на испанском, корейском и арабском делали небольшое помещение еще меньше. Дети ползали по полу, зажав в кулачках погремушки.
Медсестра Лотти, шестидесятилетняя женщина, сама вырастила семерых детей. Ее основной обязанностью было поддержание порядка в приемной и наблюдение за тем, чтобы больные проходили в кабинет либо в зависимости от тяжести случая, либо в порядке очередности. Она никогда не выходила из себя, но знала свою клиентуру, как хороший бармен, и так же умело поддерживала порядок.
– Мисс Варшавски, рада вас видеть. У нас сегодня сумасшедший дом: огромное количество случаев простуды и гриппа. Доктор Хершель ждет вас?
Миссис Колтрейн никого не называла по имени. После нескольких лет уговоров мы с Лотти сдались.
– Нет, миссис Колтрейн. Я приехала узнать, как там ее дядя и могу ли я навестить его.
Миссис Колтрейн ушла в глубь клиники. Через несколько минут она появилась с Кэрол Альварадо, которая сказала, что у Лотти пациент, но, если я подожду в ее кабинете, она уделит мне несколько минут.
Кабинет Лотти, как и приемная, был обустроен так, чтобы успокаивающе действовать на встревоженных матерей и детей. Лотти говорила, что ей не нужен стол, – миссис Колтрейн держит все истории болезни в приемной. Но зато здесь было несколько удобных стульев, картины, толстый ковер и макеты высотных домов – от этого комната выглядела очень уютной. Однако сегодня она не оказала на меня благотворного действия.
Лотти заставила меня ждать полчаса. Я листала журнал «Родовспомогательные операции», барабанила пальцами по столику рядом с моим стулом, закидывала ногу на ногу и все такое прочее.
В четыре часа тихо вошла Лотти. Ее лицо было неумолимым.
– Вик, вообще-то я слишком зла на тебя, чтобы разговаривать. К счастью, дядя выжил. И, насколько я знаю, этим он обязан тебе. Но тебе же он обязан и тем, что чуть не умер.
Я слишком устала, чтобы спорить. Я провела рукой по волосам, пытаясь привести в порядок свои мысли.
– Лотти, можешь ничего не говорить: я виновата. Нельзя было втягивать его в такое сумасшедшее, опасное дело. Одно могу сказать: я уже получила по заслугам. Если бы я знала, что произойдет, то сделала бы все, чтобы оградить его от нападения. – Я невесело рассмеялась. – Несколько часов назад я сражалась с Роджером Феррантом – он жаждет защищать меня от поджигателей и всех остальных. Теперь ты нападаешь на меня за то, что я не защитила твоего дядю.
Лотти не улыбнулась.
– Он хочет поговорить с тобой. Я пыталась воспрепятствовать этому – ему вредно сейчас любое напряжение или волнение, но, похоже, для него будет большим стрессом, если я не разрешу ему поговорить с тобой. Полиция хочет допросить его, но он отказывается, пока не увидит тебя.
– Лотти, он старый, но здравомыслящий человек. Это был его собственный выбор. Ты не думаешь, что именно поэтому на него и злишься? А еще потому, что сама помогла мне втянуть его в это. Я изо всех сил стараюсь помочь моим клиентам, но не могу защитить их всех, по крайней мере, не на сто процентов.
– Его лечащий врач – доктор Метцингер. Я позвоню, что ты приедешь. Когда?
Я решила не спорить и взглянула на часы. Если я поеду сейчас, то успею переодеться к обеду.
– Через полчаса.
Она кивнула и вышла.
Глава 19
Праздничный обед
Больница «Бен-Гурион» расположена недалеко от Иденс. Ее видно с шоссе, и туда легко добраться. Было почти пять, когда я вылезла из машины на стоянке больницы, успев перед этим купить теплую куртку в «Амветс». Мне всегда казалось, что платные больничные стоянки можно воспринять только как оскорбление. Ваших друзей или родственников помещают в палаты, которые стоят шестьсот – семьсот долларов в день, а потом еще заставляют платить за визит к больному. Я положила в карман квитанцию за оплату стоянки, стараясь относиться к этому с юмором, и вошла в вестибюль. Женщина в регистратуре позвонила медсестре в отделение интенсивной терапии и сказала, что меня ждут.
Пять часов – самое спокойное время в больнице. Все операции и процедуры закончены. Вечерние посетители еще не приехали. Я проследовала вдоль красной стрелки, нарисованной на полу опустевших коридоров, поднялась на два лестничных пролета и оказалась в отделении интенсивной терапии.
У двери в бокс сидел полицейский. Медсестра объяснила, что он охраняет дядю Стефана. Не могла бы я показать удостоверение и дать себя обыскать? Я полностью одобрила эту предосторожность. В подсознании крутилась мысль, что тот, кто напал на старика, может вернуться, чтобы завершить свою работу.
Полицейский остался доволен. Соблюдая требования гигиены, я надела стерильную маску, бесформенный халат и взглянула на себя в зеркало – на меня смотрела незнакомка: осовевшие от усталости серые глаза, растрепанные ветром волосы, маска, скрывающая лицо. Надеюсь, я не напугаю старого, больного дядю Стефана.
Когда я вышла из комнаты, где переодевалась, меня ждал доктор Метцингер. Это был лысый мужчина под пятьдесят, в кожаных мокасинах, с тяжелым золотым браслетом на левом запястье. Похоже, с деньгами у него в порядке, подумала я.
– Мистер Хершель так настаивал на разговоре с вами, что мы решили: лучше вам с ним повидаться, – сказал он очень тихо, будто дядя Стефан мог услышать его и проснуться. – Но прошу вас быть очень осторожной. Он потерял много крови, у него очень серьезная рана. Я не хочу, чтобы вы сказали что-то, что может вызвать ухудшение.
Сегодня я была не в силах спорить. Поэтому просто кивнула и сказала, что все поняла. Он открыл дверь в палату и пропустил меня вперед. Я чувствовала себя так, будто меня допустили в покои королевской особы. Для дяди Стефана в отделении интенсивной терапии была выделена отдельная комната. Увидев, что Метцингер идет за мной, я остановилась.
– Мне кажется, то, что хочет сказать мистер Хершель, совершенно конфиденциально. Если вы хотите наблюдать за ним, нельзя ли делать это через дверь?
Идея ему не понравилась, и он настоял на том, чтобы войти вместе со мной. У меня появилось искушение сломать ему руку – других возможностей остановить его я не видела.
Вид бедного дяди Стефана, такого крошечного, лежащего на кровати в окружении различных аппаратов, капельниц, кислородной подушки, заставил мой желудок взбунтоваться. Он спал и выглядел сейчас гораздо ближе к смерти, чем у себя дома прошлым вечером.
Доктор слегка дотронулся до его плеча. Он открыл простодушные карие глаза, несколько секунд в недоумении смотрел на меня, потом слабо улыбнулся.
– Мисс Варшавски, моя дорогая юная леди. Как я хотел увидеть вас. Лотти рассказала, как вы спасли мне жизнь. Идите сюда, и дайте я вас поцелую – не обращайте внимания на эти ужасные механизмы.
Я присела на кровать и обняла его. Метцингер коротко велел мне не дотрагиваться до больного. Халат и маска надеваются для того, чтобы предохранять больного от микробов. Я встала.
Дядя Стефан посмотрел на доктора.
– Доктор, вы мой ангел-хранитель. Прогоните всех микробов и поставите меня на ноги, а? Но я хотел бы сказать мисс Варшавски несколько слов наедине. Могу ли я попросить вас выйти?
Я усердно избегала взгляда Метцингера, когда он, демонстрируя свою воспитанность, уходил из палаты.
– У вас пятнадцать минут, мисс Варшавски, и помните: не дотрагивайтесь до больного.
– Не буду, доктор.
Когда он обиженно хлопнул дверью, я придвинула к постели стул.
