Сергей Лесков - Отпуск-2. Пьедестал для обреченного
Уже пару дней Сергей чувствовал себя не в своей тарелке: было непреодолимое ощущение, что кто-то все-таки наблюдает за ним и Петровичем. Неоднократные проверки ни к чему не приводили. Было совершенно ясно, что хвоста за ними нет. Но ведь, если располагать графиком движения и особенностями действий сыщиков, можно прекрасно контролировать их перемещения выборочным путем, фиксируя определенные места посещений и время этих перемещений. Неужели все же Голубев уже в городе и что-то начал предпринимать? Опасность чувствовалась абсолютно во всем. Точно такое же чувство было и у Афанасьева. Вот и сегодня, когда они вдвоем направились вдоль комплекса гаражей в сторону стоянки за автомобилем Сергея, оба были, как натянутая струна. Что и где они пропустили?
Примерно перед двадцать первым комплексом гаражей, напротив железнодорожной линии, было довольно много кустов, где при желании, можно было прекрасно укрыться. Сергей всегда с опасением проходил это место. И сейчас опасность витала где-то рядом. Афанасьев и Осокин одновременно услышали хорошо знакомый им хлопок — выстрел из пистолета с глушителем. Стреляли именно из кустов. Сыщики моментально среагировали: плюхнулись на асфальт и попытались скатиться в канаву. Каждую секунду они ожидали повторения хлопков, которые могли стоить им жизни, одновременно прислушиваясь к звукам из кустов, чтобы попытаться хоть как-то противостоять противнику. Но, кроме удаляющихся быстрых шагов в сторону улицы Октябрьской, ничего не услышали. Через пару мгновений с дороги одновременно с визгом покрышек послышался звук двигателя быстро удаляющегося автомобиля. Когда они выскочили на дорогу, то увидели лишь далеко, уже метрах в ста пятидесяти от них, темный легковой автомобиль, предположительно девятая модель «Жигулей», на большой скорости удаляющийся в сторону Пскова. Номеров, конечно, было уже не разглядеть, да и вряд ли они были настоящие.
— Что это было, Серега? — у Петровича глаза были налиты кровью от злости и сознания бесполезности каких-либо действий.
— Если бы я знал, — Осокин снова вышел на дорогу, по которой они проходили до выстрела. Его трясло как в лихорадке. Надо было что-то предпринимать, но что?
— Посмотри сюда, — он показал на кусок фанеры, который был прислонен к стенке гаражей.
На фанере черной краской была нарисована мишень, почти в самом центре которой находилось отверстие. От чего это отверстие, гадать не приходилось.
— Ну ни хрена себе! — Петрович даже рот открыл от удивления, — получается, стрелок не в нас стрелял, а в эту мишень, когда мы проходили мимо нее, показывая этим, что мог бы спокойно нас сейчас расстрелять. Но почему-то не сделала этого. Ну, и как все это объяснить?
— Да какого хрена ты у меня это спрашиваешь? — Сергей был взбешен и напуган одновременно, — я вообще сейчас с ума сойду от непонятности этого всего. Похоже, наш Дима начал какую-то новую игру. Скорее всего, он нам это сам объяснить как-то должен. Что нам-то делать? Может, ментов вызовем?
В это время раздался звонок мобильного Сергея. Он сразу же ответил. Голос в трубке был незнакомый:
— Привет, сыщики! Уже рассмотрели мишень?
— Слушай, ты! Если это ты, Дима! Что ты вытворяешь? — Осокин уже не соображал, что говорит, скорее всего, с убийцей Семенова, «Лютика», и, фактически, похитителем своей дочери. Его просто бесила ситуация и их беспомощность. — Ты можешь хоть что-нибудь нам объяснить, что происходит и зачем мы все тебе нужны?
— Для этого и звоню, — голос у стрелка был совершено спокойный. — Для начала вызовите полицию, пусть зафиксируют покушение и доставят на экспертизу пулю. Остальное объясню позже. О том, что вам обоим известно мое имя, можете не пояснять своим друзьям полицейским.
— Да почему мы будем под твою дудку плясать? Я тебя из-под земли достану, ублюдок!
— Смотри, как бы ты оттуда не достал сначала своего сына. Если не хочешь этого, то делай, как я говорю. Остальное объясню позже. После нашествия ментов. А с сыном пока все хорошо, но только пока…
Раздался гудок отбоя.
Сергей взревел, как зверь, и сразу же стал набирать номер Ольгиной матери. Петрович смотрел на него, ничего не понимая.
Когда на другой стороне ответили, Сергей как можно спокойнее попытался заговорить с тещей:
— Добрый день, как там дела у Данила? Где он сейчас?
— Да он у Вани в гостях, с самого утра, — голос у Олиной мамы был совершенно спокойный, но сыщик не верил уже в благополучность исхода.
— Вы сходите за ним быстрее, он мне очень нужен, и сразу же позвоните мне.
Видимо, Олина мама что-то почувствовала в голосе Сергея, потому что буквально через пару минут раздался звонок, и она уже с огромной тревогой и чуть ли не паникой в голосе, срываясь на плач, заговорила:
— Сережа, его там нет и не было. Как ушел туда в половине десятого, так и пропал, и не приходил…, - в трубке послышался плач, — что с ним? Где он? Ты можешь мне что-нибудь объяснить?
— С ним все хорошо, он жив и здоров и накормлен, — Сергей, зная панический характер Олиной мамы, старался говорить, как можно увереннее, чтобы успокоить ее. Хотя получалось, что он больше успокаивал себя, чем ее. — От всех нас сейчас зависит очень многое. Первое, ни в коем случае не паниковать! Второе, никому ни слова, что Данил потерялся. Третье, никакой милиции, полиции, прокуратур и тому подобных органов. Ваша с Сережей задача: жить, насколько это возможно, обычной жизнью, постоянно держать связь со мной по телефону. И ни в коем случае не вините ни себя, ни Сережу. Если кто и виноват во всем происшедшем, то только я. Вернее, моя непредусмотрительность, что, впрочем, одно и то же. Обещаю, что в ближайшие несколько часов все прояснится, и у нас появятся положительные результаты. Вы меня хорошо поняли? Главное никакой паники и никакой милиции. Мы уже связались с людьми, у которых находится Данил. У него все нормально. Мы только договоримся кое о чем, и он скоро появится дома.
Слыша тещин плач в телефоне, Сергей быстрее отключился. Зная ее эмоциональность, склонность к панике, он также знал, что она достаточно благоразумна и адекватна и все будет делать, как он ей только что сказал. Позже нужно позвонить Сергею, мужу Наташи, а сейчас срочно в полицию, Наумченко Вадиму. Если кто и мог в данной ситуации помочь сыщикам, то только он:
— Вадик, привет, это я, — Осокин старался говорить спокойно, но у него это не получалось, и Вадим почувствовал, что произошло что-то серьезное, слушал не перебивая. — Срочно вышли опергруппу на Октябрьскую к 21 ряду гаражей Нехинского комплеса. В нас с Петровичем только что стреляли, слава Богу, неудачно, или, наоборот, удачно. Короче, нас не задело. Нужно все оформить должным образом, пуля застряла в куске фанеры, ее необходимо срочно направить на экспертизу. По нашему мнению заговорил московский пистолет, из которого убиты Матрюшенко и Семенов. Подробности потом. Постарайся быть сам здесь, очень тебя прошу. И ребят возьми надежных, не задающих ненужных вопросов. Все равно, дело сразу же заберет Москва, это я тебе гарантирую на сто процентов. Мы с Петровичем на месте, ждем вас.
— Все понял, Серега, но я тоже не Бог, раньше чем через 40–50 минут вряд ли смогу собрать в кучу всех тех ребят, с которыми уверенно чувствовал бы себя.
— Мы будем ждать, но лучше, если это произойдет быстрее.
Глава 3
— Что, сыщики, все правильно делаете? — этот голос Сергей узнал моментально, хотя звонил стрелок с другого телефона. — Менты уже были?
— Да, все нормально. Все зафиксировано официально. Пулю извлекли и направили на экспертизу. Ты ведь хочешь, чтобы все выглядело, как покушение на нас с Афанасьевым, причем с московского пистолета? Так? С него же убиты Семенов с Матрюшенко? — Осокин старался говорить с убийцей спокойно, хотя удавалось ему это с трудом. И не столько потому, что он был полон гнева за убийство Семенова, сколько потому, что от этого недочеловека в настоящее время зависела напрямую жизнь его сына, и он просто боялся что-то сделать не так, чтобы не заставить поступить его как-то неадекватно. Да и что греха таить: присутствовал при этом и просто страх, страх за своего ребенка.
— Именно это мне и надо. Пусть все выглядит, как неудавшееся покушение на тебя с твоим другом из московского пистолета. И главное, чтобы вы знали, что в следующий раз я буду стрелять не по мишеням, если мы, конечно, не договоримся. Надеюсь, никто нас не слушает и не контролирует, ведь твой любимый сынок у моего человека, и, если со мной будет что-то не так, то о последствиях я даже и говорить не хочу.
— Мог бы об этом даже не заикаться. Что тебе от нас, от меня конкретно, нужно? Поверь, я могу пойти практически на все, но мне нужны стопроцентные гарантии жизни моего сына.
— Мне нужны от вас обоих несколько мелких услуг. Действительно мелких. Но у меня также должны быть стопроцентные гарантии их выполнения!
