Борис Виан - Детектив Франции. Выпуск 2
Он не знал, какую лучше применить тактику по отношению к профессору. Комиссар начал с традиционных методов, которые ничего не дали. Профессор обращался с ним с подчеркнутой учтивостью, что еще больше озадачивало комиссара. Он понимал, что в этом проявлялось всего лишь типичное для каждого немца уважение к любому представителю власти.
Грубоватый швейцарский полицейский, он умел в случае необходимости вытрясти из своих клиентов все, что ему нужно. Однако к подчеркнуто церемонному и галантному, по крайней мере внешне, Энгельбергу он не знал, как подступиться.
— Я должен составить рапорт, — почти извиняясь сказал комиссар и добавил с хитрой улыбкой крестьянина: — Мне кажется, вам известно кое-что об этом деле.
— Я в полном вашем распоряжении, — подтвердил Энгельберг, прямо глядя на него своими честными голубыми глазами.
— Прежде всего я хотел бы узнать, отчего этот человек умер.
— Я не врач, — уклонился Энгельберг.
— Но вы можете иметь личное мнение.
— Да.
— Итак?
— Этот человек умер от страха.
— Простите?
— Это мое мнение, — ответил профессор. — Вы можете с ним не считаться. Последнее слово за патологоанатомом.
— Но ведь есть еще кое-что, — мягко подсказал Зайдер.
— Разумеется, у нас есть прибор, который можно было бы назвать электромагнитным кулаком.
— Что это?
— Ничего особенного, — успокоил его профессор. — Электромагнитные волны повышенной концентрации за счет волнового отражателя вызывают недомогание, которое может привести к потере сознания.
— Однако в данном случае…
— Наш электромагнитный кулак поразил человека, находившегося на грани сердечного приступа.
— А по какой причине? — поинтересовался комиссар.
— Дело в том, — объяснил Энгельберг, — что лихорадка вора напоминает азарт охотника. Она вызывает такие сильные эмоции, что не все могут им противостоять. Впрочем, психологию злоумышленников вы знаете лучше меня.
— Это был физически крепкий человек, даже владеющий акробатикой, — заметил Зайдер. — Его волнение можно было бы объяснить только тем, что ставка в игре была фантастически высокой… — Полицейский помолчал, а затем продолжал изменившимся голосом: — Между нами, герр профессор, что вы производите здесь такое интересное?
— Очки, мой дорогой герр комиссар. Зайдер недоверчиво улыбнулся.
— Спасибо за ценную информацию, — сказал он немного обиженно, — но это мне известно. Мне уже сообщили. Чтобы пролить свет на это дело, нужно знать, что вы производите на самом деле. Это поможет нам выйти на того, кто интересуется этим производством и соответственно…
— Не советую вам идти на поводу сплетен, — предостерег Энгельберг на этот раз с ноткой раздражения в голосе. — Даю вам честное слово, что я изготовляю только очки. Это могут подтвердить поставщики стекла, а также мои рабочие.
Он достал из ящика письменного стола стеклянный круглый образец и протянул его своему собеседнику, который тут же поднес его к своим глазам.
— Это стекло даже не выгнуто, — заметил комиссар. — Оно прозрачно, как кристалл, но плоское, как устрица.
— Действительно, но у меня есть также очки для близоруких.
— И на этом вы сколотили такое состояние?
— Все мое состояние сводится к нескольким миллионам дохода.
— Миллионам долларов, — уточнил швейцарец. — Если бы вы мне открыли вашу тайну, я бы тоже стал изготовлять очки.
— Мой секрет уже продан.
— Американцам?
— Я не могу вам ответить, но вы можете это выяснить своими собственными средствами.
Зайдер перешел к другому жгучему вопросу:
— Незнакомцу был известен код замка, — сказал он.
— Не вижу в этом ничего удивительного, — ответил профессор. — Шесть месяцев назад я уволил одного слишком любопытного рабочего. Его звали Хайландт.
— Слишком любопытного? — удивился комиссар.
— Да, он интересовался вещами, которые его не касались.
— Вы хотите сказать, что ваши рабочие сами не знают, что производят?
— Они знают то, что им необходимо знать для выполнения своей работы, — сухо отрезал ученый.
— Это основной принцип военной дисциплины, — заметил комиссар.
— Одним словом, этот рабочий мог шпионить за мной или за моим управляющим. Тренированные уши способны зафиксировать щелчок, производимый запором замка.
— Допустим, — сказал Зайдер, — что этот уволенный рабочий был соучастником нашего злоумышленника.
— Не исключено, — ответил профессор.
— Вы дадите мне сведения об этом Хайландте?
— Обратитесь к ответственному по кадрам, — сказал Энгельберг.
— У вас не так уж много народа для такого серьезного производства, — заметил Зайдер.
— В основном мы занимаемся сборкой, — пояснил профессор. — У меня двадцать два высококвалифицированных рабочих: двенадцать работают в электронном цехе и десять в сборочном. В исследованиях мне помогают шесть инженеров, четыре немца и два швейцарца. Исследовательская лаборатория отделена от цехов, она находится в другой части владения. Все мои люди в высшей степени удовлетворены условиями труда.
— Я знаю, — сказал комиссар, улыбнувшись. — Вы платите хорошо. Надежность покупают. Говорят, что вы отказались от очень выгодного заказа.
— Мои клиенты купили исключительное право на всю мою продукцию, — объяснил профессор. — Следовательно, я не могу брать другие заказы. Кроме того, я не продал права на использование моих патентов. Следовательно, я являюсь единственным изготовителем.
— Разве вам было бы невыгодно продавать всем?
— Я всегда выполняю обязательства, — отрезал профессор.
— А от кого вы получили предложение?
— Я их не знаю. Был анонимный звонок но телефону. Я отказался их принять.
— Они предлагали вам большую сумму?
— Разумеется.
— Они вам не угрожали?
— Еще бы!
Немного помолчав, полицейский заключил:
— В общем, привлеченный необоснованными слухами незнакомец свалился на вас с неба и умер от внезапного испуга.
— Поскольку больше ничего не известно, то это вполне допустимо, — согласился ученый.
— Вы не горите желанием помочь следствию? Нахмурив брови, профессор сухо ответил:
— У меня складывается впечатление, герр комиссар, что вы скорее расследуете мою деятельность, чем деятельность моего взломщика.
— Я расследую обстоятельства смерти человека, — так же сухо ответил полицейский.
Неожиданно его лицо осветилось улыбкой. На огромном овальном столе, заваленном бумагами и разноцветными папками, он заметил черный футляр. Его можно было открыть, нажав кнопку. Комиссар потянулся к нему.
— Вы прекрасно устроились, — сказал он, — эта вилла, утопающая в зелени…
Он напрасно пытался отвлечь внимание профессора от своего жеста, Энгельберг не сводил глаз с его руки. В его взгляде сквозила неприязнь — так смотрят на мерзкое насекомое. Зайдер положил руку на футляр.
— Вы позволите? — спросил он. — Это образец вашей продукции, не так ли?
— Это очки, — уточнил профессор.
— Можно взглянуть?
— Если вы мне не верите, то убедитесь в этом сами. Открывая футляр, руки Зайдера немного дрожали.
Щелкнула кнопка — и коробочка открылась. Внутри она была обита бархатом. Зайдер взял в руки черные очки в пластмассовой оправе с неестественно толстыми и плоскими стеклами.
В оправу были вмонтированы три крохотные трубочки из прозрачного вещества, располагавшиеся треугольником наверху стекол, с каждой стороны. Стекла были гораздо толще, чем на образце, который Энгельберг демонстрировал перед этим.
— Вы позволите? — снова спросил полицейский и, не дожидаясь ответа, надел очки.
Оправа прижимала очки вплотную к лицу. Зайдер оказался в полной темноте. Стекла были абсолютно непроницаемы. Он повернулся к свету, но и это не помогло. Затем он снял очки и убрал их в футляр.
— Ваши очки делают человека слепым.
— Это так, — согласился профессор.
— Вы на этом разбогатели? — спросил комиссар с иронией. — Вы покупаете нормальное стекло, красите его в черный цвет и продаете в тысячу раз дороже первоначальной цены.
— Разве это плохая идея? — ответил вопросом на вопрос Энгельберг. Его саркастический смешок еще долго звучал в ушах комиссара.
Злясь на Энгельберга и на себя самого, Зайдер направился к своему маленькому «фольксвагену», который он оставил в тени аллеи. Вся эта история с очками казалась неправдоподобной. Изготовитель очков! В конце аллеи, тщательно посыпанной красным песком, возвышались белые здания с трубами, из которых шел густой дым. Его зловонный запах доходил до аллеи.
Сбоку от крыльца, ведущего на шикарную виллу, стояли «кадиллак» профессора, «ягуар» его дочери и «опель-капитан» — управляющего. Энгельберги по крайней мере не скрывали своей роскоши. У них была также вилла на итальянской Ривьере и яхта еще более сногсшибательная, чем у Онассиса.
