Эд Макбейн - Дом, который построил Джек
Зазвонил телефон. Ирен взглянула на пульт управления. Звонили из кабинки номер одиннадцать.
— Контора, — сказала она, — добрый день.
В трубке послышался какой-то странный звук.
— Алло? — сказала Ирен.
Снова тот же звук и — молчание.
— Миссис Хэрли? Это вы?
Едва слышный голос и единственное слово:
— Пожалуйста, — и гудки, гудки в трубке — как сигнал бедствия.
Мужчина, появившийся из двери, отделанной ореховым деревом, улыбнулся и протянул руку.
— Мистер Хоуп? — сказал он. — Я Генри Кэртис, секретарь мисс Брэчтмэнн.
— Рад с вами познакомиться. — Мэтью пожал ему руку.
Кэртис посмотрел на карточку Мэтью.
— «Саммервилл и Хоуп», адвокат… Кто-то отыскал в нашем пиве еще одну змею? — спросил он, улыбаясь. — Или ржавый гвоздь? Или гнездо скорпионов? Или использованный презерватив? — Он бросил быстрый взгляд на секретарский столик, за которым седовласая женщина решала кроссворд. — У нас целый взвод адвокатов, и им отнюдь не приходится маяться бездельем, зоркость и фантазия наших клиентов просто поразительны! Если они еще чего не находили плавающим в нашем пиве, то разве что пресловутого лохнесского чудовища. — Кэртис снова улыбнулся.
Мэтью понравился этот человек.
— Я знаю, что вам назначена встреча… — сказал Кэртис.
— Да. Я сегодня говорил с мисс Брэчтмэнн по телефону и…
— Только боюсь, ее совещание несколько затягивается. Она просила меня позаботиться о вас, пока вы будете ждать.
— А вы не знаете, это надолго?
— Думаю, не слишком, — сказал Кэртис. — А пока я мог бы показать вам пивоварню… Во всяком случае, это поможет убить время. Если только вы не предпочтете просматривать торговые журналы.
— Нет.
— Я так и думал. Миссис Хоскинс, мы будем внутри. Пошлите кого-нибудь, когда мисс Брэчтмэнн освободится, хорошо?
— Да, мистер Кэртис, — ответила секретарша и снова углубилась в кроссворд.
Ирен открыла дверь запасным ключом и никого не увидела.
— Миссис Хэрли! — позвала она.
Никакого ответа.
— Миссис Хэрли, где… вы?
За диванчиком в глубине комнаты Ирен увидела Хэлен, та лежала на полу в луже крови, она была без сознания. Рядом валялся опрокинутый телефон.
Ирен схватила трубку, исходившую сигналами тревоги.
— О, Господи! — вырвалось у нее.
Вход разрешен только работающим здесь сотрудникам. Хэрли прочитал это объявление и прошел справа от него — через калитку. Вот так и надо обращаться с объявлениями: бегло взглянуть и идти дальше. Тогда всем будет ясно: ты — работающий здесь сотрудник и вход тебе разрешен.
Выньте все предметы из карманов при работе в зоне разгрузки зерна! Красные буквы на белом фоне. Ни шагу без инструкций, что ли? На это объявление и вовсе стоило наплевать, — не собирался он работать ни в этой зоне, ни в любой другой. А что он собирался сделать, так это разыскать мистера Хоупа, и он это сделает, если даже ему придется пересыпать пригоршнями все это проклятое зерно!
Не курить в этой зоне! На этот раз белые буквы на красном фоне. Все больше проклятых объявлений. Он пересек большую площадку, отделенную от автостоянки оградой из невысоких столбиков с цепями и открытыми в нем воротами. На автостоянке тоже были объявления и знаки, но они его не касались. Его касалось только одно — как незамеченным пройти мимо железнодорожных вагонов и попасть внутрь, где…
О, Господи! Мэтью Хоуп, собственной персоной, шел ему навстречу.
Хэрли быстро присел за ближайшим железнодорожным вагоном.
— Вот сюда и прибывает наше зерно, — рассказывал Кэртис. — А также солод и пшеница. В каждом из вагонов около двухсот тысяч фунтов. По насосным шлангам зерно перекачивается на пятый этаж, где его дробят, а потом переправляют в весовую и взвешивают. Эти вагоны привезли солод.
— Откуда?
— Главным образом со Среднего Запада. Хотите посмотреть на варку?
Мэтью глянул на часы.
— Не беспокойтесь, нам дадут знать, когда она освободится, — сказал Кэртис.
Как только двери за ними закрылись, Хэрли вышел из-за своего укрытия, быстро поднялся по бетонным ступенькам и по световому табло на лифте определил, что Хоуп и его спутник поднялись на четвертый этаж.
На металлической двери лифта, конечно же, тоже было объявление: «Опасно! Мучная пыль. Будьте осторожны! Запрещается курить, зажигать спички, иметь открытый огонь». Он нажал на кнопку, двери открылись. Такое же объявление висело и внутри лифта.
Хэрли нажал на кнопку пятого этажа.
— Здесь, на четвертом этаже, мы храним солод, — сказал Кэртис. — В каждом из этих бункеров содержится по сто тысяч фунтов. Он лежит здесь и ждет своего срока.
— Понятно, — сказал Мэтью.
— А теперь мы снова отправимся вниз, и я покажу вам следующие этапы — приготовление сусла…
— Сусло? Это что-то сладкое, мне кажется, приторно-сладкое?
— Да, вы совершенно правы — это экстракт солода, который должен хорошенько перебродить. Пойдемте, я вам это покажу.
Никогда не сходи на нужном тебе этаже. Ты рискуешь совершенно некстати столкнуться с нежелательным тебе человеком нос к носу. Надо подняться этажом выше, сойти по ступенькам вниз — вот так, как сейчас Хэрли, — осторожно открыть двери, украдкой заглянуть, посмотреть, что за ними. И никаких внезапностей, Хэрли их ненавидел.
Большая арабская цифра «четыре», белая на черном фоне, у дверей лифта. Те же объявления. Он приложил ухо к двери. Ничего не слышно, кроме глухого гула работающих машин. Херли приоткрыл двери и увидел, что они снова входят в лифт! Это еще зачем? Он держал дверь чуть-чуть приоткрытой, пока за ними не закрылись дверцы лифта. Опускаются. Третий, второй… И останавливаются на первом этаже. Хэрли вернулся к лестнице и побежал вниз.
Блестящий резервуар из нержавеющей стали метра три в диаметре, куполообразная медная верхушка. Он напоминал водолазный колокол, который по ошибке вдруг всплыл внутри здания. В медном потолке круглое отверстие, диаметром чуть меньше метра. От наклонной стороны купола на петлях откинута плотная стеклянная крышка, окаймленная сталью. В отверстие резервуара вставлена защитная загородка в форме креста: будто круглый пирог аккуратно разделили на четыре равные части. На самом же деле никаких пирогов, — эта крестовина была просто страховкой, чтобы никто не свалился ненароком в кипящее варево.
— Температура там градусов сто семьдесят по Фаренгейту, — сказал Кэртис.
На нем и Мэтью были желтые шапочки с вплетенными в ее центр красными буквами П и Б — монограммой пивоварен Брэчтмэннов. В этой дурацкой шапочке Мэтью ощущал себя шутом. Однако это было его сугубо личным делом: над их головами висело объявление: «Вниманию служащих: здесь нельзя находиться без головных уборов!» Нельзя — значит, изволь подчиниться, что бы ты там ни ощущал.
Здесь было удушающе жарко. Контрольные панели в дальнем конце зала были все в кнопках, выключателях, красных и зеленых лампочках, вентилях, но, кроме Кэртиса и Мэтью, здесь не было ни одной живой души. Мэтью помнил, что Энтони Холден говорил ему: в вечернюю смену здесь работают только пятнадцать человек — на всех пяти этажах здания…
— Эта защитная загородка поднимается, — сказал Кэртис, — если вам захочется заглянуть внутрь.
Мэтью не хотелось, но Кэртис уже приподнимал тяжелую загородку. Он откинул ее в сторону, быстро глянул в резервуар сам, а потом отступил назад, чтобы дать заглянуть и Мэтью.
— Это «Золотая девочка», — сказал он, — до сих пор наше самое популярное пиво. В нем самый высокий процент отборного ячменного солода двойной перегонки.
— А каковы иные варианты? — спросил Мэтью.
— Ну, шестикратная перегонка, — несколько удивленно сказал Кэртис. — Разница в пене, как минимум, доллар за бушель. «Золотую девочку» мы варим с двойной перегонкой. В других сортах нашего пива есть кое-что двойной перегонки, но в основном там шестикратная. Сам процесс тот же самый. Солод и вода находятся в печи вот в этой стороне, а зерно и вода в печи в той.
Мэтью посмотрел в указанном направлении. Еще один громадный резервуар из нержавеющей стали, только без купола.
— Мы доводим и то и другое до кипения, — разъяснял Кэртис, — а потом перекачиваем зерно и воду в варочный резервуар и смешиваем с солодом. Загляните вот сюда, внутрь.
Мэтью заглянул и увидел пузырящийся, кипящий раствор. Пар ударил ему в лицо. Пахло горячим пивом, неодолимый запах перехватил дыхание. Он вспомнил, как Энтони Холден говорил ему: «Было время, когда я испытывал отвращение к запаху солода». Всякое излишество пресыщает.
Дверь в дальнем конце платформы открылась. Мужчина в такой же желтой шапочке шагнул оттуда на платформу.
