Владимир Гурвич - Чужая игра
Квартира действительно оказалась тесной, к тому же обставлена по спартански. В небольшой комнате было минимум мебели: кровать, письменный стол с компьютером и шкаф.
— Здесь я живу и работаю. Садитесь, где хотите, — предложил Немиров. Он внимательно наблюдал за тем, как Анна усаживалась на стул возле компьютера, так другого просто не оказалось. — И что за пьесу вы предлагаете мне написать?
— Я же сказала: пока не знаю.
Немиров наморщил лоб.
— Теперь я вспомнил, вы повздорили с этим боровом — режиссером. И он вас выставил из театра. Мне об этом с большим удовольствием рассказывала Ольга Котова.
— Вы спали с ней? — вдруг спросила она.
Немиров усмехнулся.
— Как можно, это же была территория режиссера. Об этом знал весь театр. А я хотел, чтобы он поставил бы еще одну мою пьесу.
— Поставил?
— Нет. У нас с ним сложились плохие отношения. Ему бы не режиссером, а сапожником работать.
— А мне понравилась та ваша пьесу. Других, к сожалению, не читала.
Немиров задумчиво посмотрел на гостью.
— У нас вами, Анна, какой-то странный разговор. Вы пришли ко мне с определенной целью, но пока мы не приблизились к ней ни на шаг. А у меня срочная работа.
— Простите, если я вам помешала, то могу уйти.
Анна встала и направилась к выходу. Несколько секунд Немиров раздумывал, затем вскочил и поймал ее за руку у самой двери. Он привел ее в комнату и посадил на тот же стул.
— Работа подождет. Раз уж пришли, давайте поговорим. А там посмотрим, что с этим делать.
— Вы действительно этого хотите? — В голосе Анны прозвучало сомнение.
— Я еще не знаю, чего хочу. Давайте начнем. Меня в любых романах всегда утомляет слишком длинные предисловия.
— Хорошо. В таком случае я должна вам поведать одну историю, которая приключалась со мной больше года назад. А вы уже решите, как поступать.
— Люблю истории. Хотите чаю?
— Пожалуй.
Немиров ушел на кухню, через пару минут вернулся, неся в руках два бокала. Один — поставил перед Анной.
— Пейте и рассказывайте.
Анна отхлебнула из бокала. Несколько мгновений она смотрела куда-то в стену, то ли собираясь с мыслями, то ли принимая о чем-то окончательное решение.
— Однажды в квартиру, которую я тогда снимала, вошел мужчина, сделавший мне самое необычное предложение в моей жизни, — начала она.
6Стас слушал Анну молча, прикрыв глаза и погрузившись глубоко в себя. Временами Анне казалось, что он вовсе и не слушает ее, а думает о чем-то своем. Наверное, она зря пришла к нему. Этому человеку ее проблемы совсем неинтересны, периодически мелькали у нее мысли. Но Стас не прерывал ее и Анна механически, по инерции продолжала свой рассказ. Когда она замолчала, Стас как будто очнулся от глубокой спячки. Вопреки опасениям Анны, он смотрел на нее вполне осмысленным и ясным взором.
Анна же разволновалась. Воспоминания вызвали у нее бурю эмоций. Она будто заново пережила тот отрезок своей жизни, о котором вела повествование. Особенно сильно взбудоражил ее эпизод автомобильной аварии. До сегодняшнего дня она не рассказывала об этом ни одной живой душе. Хотя кому ей было рассказывать… Но и наедине с собой Анна даже мысленно не возвращалась к событиям тех дней. Слишком болезненными были эти воспоминания. Анна боялась, но и одновременно желала поделиться хоть с кем-либо своей историей. Стас оказался первым, кто услышал рассказ о ее злоключениях.
Вопреки ожиданиям Анны, это оказалось не так уж и страшно. Даже, наоборот, она почувствовала некоторое облегчение. Как будто часть своей тяжести переложила на плечи своего слушателя. Хотя Стас после ее рассказа не выглядел обремененным какой-то особенной тяжестью. Наоборот, Анне показалось, что ее рассказ произвел на Стаса сильное впечатление. Если в начале его повествования он сонно и равнодушно внимал ее словам, сейчас же весь его вид преобразился. Стас стал похож на человека, нашедшего, по меньшей мере, клад.
Анна вздохнула с облегчением. Глаза у него блестят, значит, она его не очень утомила, с удовлетворением подумала она. По крайней мере, он не умер от скуки. Это уже хорошо.
Стас же внутри себя ликовал. Визит Анны и ее повествование были настоящей находкой для него. В данный момент он переживал глубокий творческий кризис. В его голове не было ни одной мало-мальски интересной идеи, которую он мог бы воплотить в сценарий. Вот уже целый месяц Стас мучительно подыскивал интересный сюжет для своей новой пьесы, но все варианты, которые приходили ему в голову, он тут же с негодованием отвергал. Все это было скучно, пресно, неинтересно. И вот надо же! Такой подарок судьбы! Это же готовый сценарий, ничего не надо менять и додумывать, будоражили его мысли. Тут и дела-то всего ничего. Только знай, что бери! Хотя… нет, погодите, Станислав Валерьевич. Это только присказка. Тут можно завернуть еще покруче… Сказка еще впереди будет…
Глаза Стаса лихорадочно заблестели. Мысли завертелись с бешеной скоростью, выдавая разные варианты продолжение сюжета. Это были даже не сами идеи, а полунамеки, легкие эскизы или карандашные наброски. Их было так много, что Стас не успевал их даже отслеживать. Они толпились в его голове, как назойливые просители в приемной у чиновника, галдели, толкались, перекрикивали друг друга и норовили пролезть одна вперед другой.
Анна видела, что внутри у Стаса что-то происходит, и боялась спугнуть этот процесс мыслетворчества. Она сидела молча и с видом обреченной ждала своего приговора.
Наконец, взгляд Стаса стал более-менее осмысленным. Похоже, что он пришел к какому-то окончательному выводу. Стас весело поглядел на Анну и спросил:
— А вы не догадываетесь, что вы мне сегодня принесли?
Анна пожала плечами и отрицательно покачала головой. Она пока не понимала, к чему он клонит.
— Часто люди обладают сокровищами и даже не подозревают об этом. А это очень грустно, — Стас вдруг стал очень серьезным. — Вы ведь мне сегодня подарили настоящий бриллиант. Правда он требует еще огранки, но это уже мое дело, — задумчиво произнес драматург.
Анна растерялась, она пришла к Стасу без всякой цели, скорее по наитию, чтобы поделиться хоть с кем-то своими переживаниями. Она даже не рассчитывала на особое сочувствие с его стороны. Просто ей надо было выплеснуть наружу то, что переполняло ее уже через край и грозило наводнением. Чтобы не утонуть в его бурных водах, ей срочно потребовался слушатель. Только и всего. Ну и может кто-то, кто даст хороший совет. А он говорит о каком-то бриллианте? — Анна совсем не понимала, что имел в виду Стас.
— Скажите, Анна, а что бы вы больше всего хотели от жизни в данный момент? — неожиданно спросил Стас.
Анна задумалась.
— Снова стать актрисой, — взволнованно произнесла Анна. — Но только это совсем невозможно.
— Почему? — удивился Стас.
— Потому что Эдуард иногда посещает театры. Ведь первый раз он меня увидел именно на сцене. Если он узнает, что я выжила… Он меня уничтожит.
— А зачем ему знать, что выжили именно вы. Ему об этом знать совсем не обязательно. Пусть думает, что выжила Алина, — Стас загадочно улыбнулся.
— Как это? — глаза Анны расширились от изумления. — Ведь он собственноручно ее закопал…
— А это еще доказать надо. Пусть попробует найти ее могилу, — Стас хохотнул.
— Я вас совсем не понимаю, Стас. Объясните, мне, что вы задумали, — взмолилась Анна.
— Я задумал сделать из вас великую актрису, Анечка. Вы ведь только что сказали мне, что хотите снова стать актрисой. Так?
— Так, — растерянно протянула Анна.
— Так будьте ею. Вы сыграете…., — Стас выдержал паузу и, насладившись нетерпением Анны, продолжил, — Алину Слободину в жизни.
— Стас, вы бредите, — Анна уже стала сомневаться в его вменяемости.
— А вот вы послушайте меня…. — начал Стас и заговорщически подмигнул Анне.
7Эдуард давно не испытывал такого волнения. Он остановил машину, но выходить из нее не спешил. Он должен предстать перед этими людьми во всем блеске и сиянии своей уверенности, человеком не только твердо стоящим на ногах, но и готовым идти на них дальше, покорять новые высоты. Чтобы они окончательно прониклись уверенностью, что он из их гнезда, что ему можно доверять важные миссии. Сколько времени, сил и денег он затратил на то, чтобы получить приглашение на это элитное сборище. И вот он стоит у его дверей.
Эдуард опустил зеркало и несколько минут внимательно разглядывал себя. Своим видом он остался доволен; парикмахер молодец, хорошо поколдовал над его прической, не хуже повязан и галстук. Но это уже заслуга его самого, он целых полчаса завязывал и снова перевязывал этот чертов узел. Ну, все, теперь можно выходить.
Швейцар предупредительно отворил перед ним дверь, и ноги Эдуарда зашагали по ворсу мягкого ковра, покрывающего мраморные ступеньки ведущей вверх лестницы. Он с интересом осматривался вокруг, когда-то это здание принадлежало Дворянскому собранию, и по этой лестнице ступали начищенные до блеска ботинки князей и графов. А вот теперь идет он.
