Сара Парецки - Приказано убить
Ночь была ясной. Пробок на дорогах не было. Я повернула на Кроуфорд-авеню и к семи добралась до дома дяди Стефана. Прежде, чем выйти из машины, я засунула револьвер за пояс джинсов, где он врезался в живот, – надетые на мне свитера не позволяли держать кобуру под мышкой.
Насвистывая сквозь зубы, я нажала на звонок. Никакой реакции. Несколько минут я тряслась от холода у входа в дом, потом снова позвонила. Мне и в голову не приходило, что его может не быть дома. Конечно, я могла бы подождать в машине, но обогреватель плохо работал.
Я стала нажимать на другие звонки, пока кто-то не впустил меня – единственный человек в доме, не боящийся грабителей и насильников.
Квартира дяди Стефана находилась на четвертом этаже. Поднимаясь наверх, я встретила хорошенькую женщину, которая спускалась с ребенком в коляске. Она с любопытством взглянула на меня:
– Вы к мистеру Хершелю? Я все думала, не зайти ли к нему, – меня зовут Рут Сильверстейн, я живу на той же площадке. Когда я в четыре часа иду с Марком гулять, он обычно выходит из квартиры и дает нам какие-нибудь сладости. Но сегодня я его не видела.
– Может быть, он вышел?
В свете лестничной лампочки я увидела, что она покраснела.
– Видите ли, я сижу одна с ребенком, возможно, поэтому уделяю соседям больше внимания, чем следует. Обычно я слышу, когда он уходит, – он ходит с тростью, понимаете, и постукивает ею на лестнице.
– Спасибо, миссис Сильверстейн.
Нахмурившись, я преодолела последний лестничный пролет. У дяди Стефана хорошее здоровье, но ему восемьдесят два года. Имею ли я право вламываться к нему? А может быть, это мой долг и обязанность? Интересно, что бы сказала Лотти?
Я громко постучала в массивную дверь. Приложила к ней ухо. Ни звука. Нет, какой-то неясный шумок. Телевизор или радио. Черт возьми!
Перепрыгивая через две ступеньки, я спустилась вниз, заложила перчаткой входную дверь, чтобы она не закрылась, и пробежала по скользкой дорожке к «омеге». В «бардачке» лежали мои отмычки.
Бросившись обратно к дому, заметила, что миссис Сильверстейн и Марк вошли в маленький овощной магазинчик в конце квартала. У меня было десять минут, чтобы открыть дверь.
Секрет открывания чужих дверей состоит в том, чтобы расслабиться и положиться на чутье. У дяди Стефана было два замка – один простой, второй автоматический. Сначала я приступила к простому замку. Он щелкнул, и я с раздражением поняла, что он был открыт. Теперь я только усложнила себе задачу. Стараясь дышать ровно, я решила начать по новой.
Однако как только замок вернулся в прежнее состояние, я услышала на лестнице шаги миссис Сильверстейн. По крайней мере, я определила по звукам, что это была она: кто-то разговаривал с ребенком о вкусном цыпленке, которого принесет папочка, когда придет вечером с собрания. Коляска громыхала по направлению к четвертому этажу. Наконец нижний замок щелкнул, и я оказалась в квартире.
Я прошла мимо большого зонта, стоявшего в углу богато обставленной гостиной. В свете настольной лампы я увидела дядю Стефана лежащим на столе, зеленое покрытие которого окрасилось в бурый цвет от растекшейся крови.
– О Боже! – пробормотала я.
Щупая пульс, я думала лишь о том, как разозлится Лотти. Невероятно, но пульс еще бился. Опрокидывая стулья и подставочки для ног, я выбежала на лестницу и что есть силы забарабанила в дверь миссис Сильверстейн. Она открыла сразу же – на ней все еще было пальто, а ребенок сидел в коляске.
– Вызовите «Скорую помощь»! Как можно скорее! Он серьезно ранен.
Она деловито кивнула и пропала в глубине квартиры. Я вернулась к дяде Стефану. Сдернув одеяла с аккуратно заправленной кровати в спальне напротив кухни, я завернула его, аккуратно уложила на пол и, подняв его ноги на резную кожаную подставку, стала ждать. Ждать.
Миссис Сильверстейн вызвала «Скорую помощь». Услышав о большой потере крови, они взяли с собой необходимые препараты – плазму и глюкозу. Сказав, что больного отправят в больницу «Бен-Гурион-Мемориал» и сообщат о происшедшем в полицию, меня вежливо попросили подождать в квартире.
Как только дядю Стефана увезли, я позвонила Лотти.
– Ты где? – сразу же набросилась она. – Я прочитала про пожар и пыталась до тебя дозвониться.
– Это может подождать. Я по поводу дяди Стефана. Он серьезно ранен. Не знаю, выживет ли. Его повезли в «Бен-Гурион».
Долгая пауза на другом конце, затем Лотти очень тихо спросила:
– Ранен? Из револьвера?
– Нет, мне кажется, ножевое ранение. Он потерял много крови, но сердце не задето. Когда я его нашла, пульс прощупывался.
– И когда это было?
– Около десяти минут назад... Я не звонила, чтобы сперва узнать, куда его повезут.
– Понятно. Поговорим позже.
Она повесила трубку, а я все еще таращилась на телефон. Потом, в ожидании полиции, начала слоняться по гостиной, стараясь ни до чего не дотрагиваться. Через несколько минут мое терпение иссякло. В ящике в сиальне я разыскала пару перчаток. Они были на несколько размеров больше, чем надо, но зато я могла теперь спокойно работать, не боясь оставить отпечатки на бумагах, лежащих на столе. Я перерыла все, но не нашла вообще никаких акций – ни поддельных, ни настоящих.
Комната, заставленная мебелью, наверняка имела тайники. Поверхностный осмотр ничего не дал. Внезапно мне пришла в голову мысль, что если дядя Стефан сделал фальшивые акции, то где-то тут должны находиться предметы, которые полиции не следовало бы видеть. Я ускорила поиски и нашла в плите пергамент, формы и другие инструменты. Я завернула все в бумагу, положила в сумку и направилась к миссис Сильверстейн.
Она открыла дверь раскрасневшаяся, волосы растрепались от жары – видимо, что-то готовила.
– Простите, что снова вас беспокою. Мне придется подождать полицию, и потом я наверняка отправлюсь с ними в участок. Племянница мистера Хершеля приедет попозже, чтобы забрать кое-какие вещи. Вы не возражаете, если она зайдет к вам и заберет эту сумку?
Она была рада помочь.
– Как он? Что произошло?
Я покачала головой:
– Не знаю. Врачи «Скорой помощи» ничего не сказали. Но пульс ровный, хотя и слабый. Будем надеяться на лучшее.
Она пригласила меня на чашечку кофе, но я подумала: лучше, если у полиции не будет возможности связать нас друг с другом, и решила подождать их на лестнице.
Наконец приехали двое мужчин средних лет, оба в форме с оружием наготове. Увидев меня, они приказали положить руки на стену и не двигаться.
– Это я позвонила вам. Я так же удивлена, как и вы.
– Вопросы будем задавать мы, милашка. – У говорящего был отвисший живот, который скрывал портупею. Он грубо обыскал меня и без труда обнаружил револьвер. – У тебя есть на него разрешение, мартышка?
– Конечно, – ответила я.
– Так давай посмотрим.
– Не возражаешь, если я уберу руки со стены? Так мне до него не дотянуться.
– Не остри. Быстро давай разрешение. – Это сказал второй полицейский, чуть стройнее, с рябой физиономией.
Мой бумажник лежал на полу у двери – я уронила его, когда увидела дядю Стефана, и забыла поднять. Я подняла его, вытащила лицензию частного детектива и разрешение на ношение оружия.
Жирный полицейский просмотрел документы:
– А, частный сыщик. Что ты здесь делаешь, красотка?
Я покачала головой. Ненавижу полицейских из пригородных районов.
– Да, полицейские в Чикаго ни в какое сравнение с вами не идут...
Толстяк выпучил глаза.
– Послушай, крошка, это не Чикаго. Но мы тебя отсюда выставим, не волнуйся. А теперь скажи, что ты здесь делала.
– Ждала вас, ребята. Явная ошибка с моей стороны.
Тот, что потоньше, ударил меня по лицу. Я знала, что нельзя давать сдачи – здесь сопротивление при аресте карается заключением и лишением лицензии.
– Ну давай, девчонка. Мой напарник задал тебе вопрос. Собираешься отвечать?
– Ребята, если вы хотите арестовать меня, то я звоню своему адвокату. Если нет, никаких вопросов.
Они переглянулись.
Лучше звони адвокату, малышка. Мы задержим тебя за ношение оружия. Это не женский револьвер.
Глава 18
Разбирательство
Окружной прокурор пришел в бешенство. Но это меня не очень взволновало. Мэллори, прочитав в «Геральд стар» о кислоте, впал в ярость. К этому я давно привыкла. Роджер, узнав, что я провела ночь в загородном полицейском участке, сначала заволновался, потом обиделся. Он тоже перебьется. Но Лотти... Лотти и говорить со мной не станет. Это уже хуже.
Ночь была неспокойной. Покмарк и Фатсо арестовали меня в половине десятого. Я позвонила своему адвокату Фримэну Картеру, но его не было дома. К телефону подошла его тринадцатилетняя дочь. Она показалась мне уравновешенным и смышленым ребенком, но трудно было сказать, когда она передаст мое сообщение отцу.
Затем мы уселись для серьезного разговора. Я решила ничего не говорить, так как мне и в самом деле нечего было рассказывать. Правды я сказать не могла, а в том настроении, в каком пребывала Лотти, она могла бы неправильно истолковать любой факт, который я сообщила бы полиции.
