Ли Чайлд - Этаж смерти
— Итак, что случилось? — спросил я.
С трудом подняв голову, Финлей посмотрел на меня.
— А тебе какое дело? — сказал он. — Кем он был для тебя?
Хороший вопрос. На него у меня не было ответа. Финлей не знал то, что было известно мне о Хаббле. Я умолчал об этом. Так что Финлей не понимал, почему Хаббл так важен для меня.
— Просто расскажи мне, что произошло.
— Жуткая штука, — сказал Финлей и умолк.
Это меня здорово встревожило. Моего брата убили выстрелами в голову. Два огромных выходных отверстия снесли ему лицо. После его тело превратили в мешок с пульпой. Но Финлей сохранил выдержку. Второго убитого обожрали крысы. В нем не осталось ни капли крови. Но Финлей и тут сохранил выдержку. Конечно, Хаббл был из местных жителей, так что его смерть была более болезненной, это я понимал. С другой стороны, до прошлой пятницы Финлей понятия не имел, кто такой Хаббл. А сейчас Финлей вел себя так, словно увидел привидение. Так что, похоже, картина была очень впечатляющей.
Из чего следовало, что в Маргрейве дела идут по-крупному. Потому что нет смысла устраивать зрелища, если не ставишь перед собой никакой цели. В первую очередь, угроза действует против того, кому она адресована. И она определенно подействовала на Хаббла. Он отнесся к ней очень серьезно. В этом и состоит цель угрозы. Но осуществить угрозу — уже совершенно другое. К тому, кому угроза была адресована, это уже не относится. Тут цель другая. Осуществление угрозы направлено не против того, кому она была адресована. Так делается предостережение следующему по списку. Его как бы предупреждают: «Видишь, что мы сделали с тем, кто нас ослушался? То же самое мы можем сделать и с тобой». Устроив зрелище из смерти Хаббла, кто-то непроизвольно выдал, что ставки в игре очень высоки, и есть следующие по списку, причем здесь, в Маргрейве.
— Финлей, расскажи, что произошло, — повторил я.
Он подался вперед. Закрыл лицо ладонями, шумно дыша сквозь пальцы.
— Хорошо, слушай. Это было ужасно. Одно из самых жутких зрелищ, какие мне только приходилось видеть. А мне пришлось повидать порядком, можешь поверить. Я много видел, но это было что-то. Он был раздет догола. Его прибили гвоздями к стене. Шестью или семью большими плотницкими гвоздями за руки и за ноги. Через мягкие ткани. Ступни прибили к полу. Затем ему отрезали гениталии. Просто отсекли. Повсюду кровь. Картина страшная, поверь мне. После чего ему перерезали горло. От уха до уха. Это сделали плохие люди, Ричер. Очень плохие люди. Хуже не бывает.
Я был оглушен. Финлей ждал, что я скажу. Я ничего не мог придумать. У меня из головы не выходила Чарли. Она спросит у меня, узнал ли я что-нибудь. Пусть к ней сначала отправляется Финлей. Едет прямо сейчас и сообщает о трагедии. Это его работа, не моя. Я понимал, почему Финлею не хочется это делать. Очень нелегко сообщать подобное известие. Очень нелегко обходить подробности. Но это его работа. Я поеду вместе с ним. Потому что я во всем виноват. И от этого никуда не деться.
— Да, — наконец сказал я. — Похоже, дело страшное.
Закинув голову назад, Финлей осмотрелся по сторонам. Выдохнул в потолок.
— Но это еще не самое страшное, — сказал он. — Ты бы видел, что сделали с его женой.
— С его женой? — встрепенулся я. — О ком ты, черт побери?
— О его жене, — повторил Финлей. — Там была настоящая бойня.
Мгновение я не мог вымолвить ни слова. Мир начал вращаться в обратную сторону.
— Но я же только что ее видел, — сказал я. — Двадцать минут назад. Она была жива и здорова. С ней ничего не случилось.
— Кого ты видел? — спросил Финлей.
— Чарли.
— Кто такая Чарли, черт побери?
— Чарли, — тупо повторил я. — Чарли Хаббл. Его жена. С ней все в порядке. Ее не тронули.
— А причем тут Хаббл? — удивился Финлей.
Я молча смотрел на него.
— О ком ты говорил? — наконец опомнился я. — Кого убили?
Финлей посмотрел на меня как на сумасшедшего.
— Я думал, ты знаешь. Начальника полиции Моррисона. Моррисона и его жену.
Глава 12
Я пристально смотрел на Финлея, пытаясь решить, насколько ему можно доверять. От этого решения зависела жизнь и смерть. В конце концов, я подумал, что мне поможет ответ Финлея на один простой вопрос.
— Теперь тебя сделают начальником полиции? — спросил я.
Финлей покачал головой.
— Нет. Ни за что.
— Ты в этом уверен?
— Абсолютно.
— Кто принимает решения?
— Мэр, — сказал Финлей. — Начальника полиции назначает мэр города. Он уже едет сюда. Некий тип по фамилии Тил. Он из какой-то старинной семьи. Его предок был железнодорожным королем, которому принадлежало все вокруг.
— Это тот самый, кому здесь стоят памятники? — спросил я.
Финлей кивнул.
— Каспар Тил, — подтвердил он. — Он был родоначальником. С тех пор Тилы постоянно играют в Маргрейве первые роли. Нынешний мэр, кажется, приходится Каспару Тилу праправнуком.
Я находился на минном поле. Мне нужно было найти безопасный путь.
— Что ты можешь рассказать про этого Тила? — спросил я.
Финлей пожал плечами. Попытался подобрать подходящие слова.
— Обычный осел-южанин, — сказал он. — Старинный род, испокон веку живут в Джорджии, возможно, несколько поколений ослов-южан. С незапамятных времен это семейство поставляет Маргрейву мэров. Смею предположить, этот ничуть не лучше и не хуже остальных.
— Как он отнесся к твоему сообщению? — спросил я. — Насчет Моррисона?
— Думаю, встревожился. Тил любит тишину и спокойствие.
— Почему он не назначит тебя начальником полиции? У тебя ведь самый большой опыт, разве не так?
— Не назначит, и все, — отрезал Финлей. — А почему, меня не касается.
Я долго смотрел на него. Жизнь или смерть.
— Мы можем срочно где-нибудь поговорить? — наконец спросил я.
Финлей пристально посмотрел на меня.
— Ты решил, что убили Хаббла?
— Хаббла действительно убили, — сказал я. — И то, что Моррисона тоже убили, ничего не меняет.
Мы прошли в круглосуточный магазинчик. Сели рядом у пустой стойки, у окна. Я занял место, где сидела вчера миссис Клинер. Казалось, это было целую вечность назад. С тех пор весь мир перевернулся вверх дном. Нам принесли высокие кружки с кофе и большой поднос с булочками. Мы не смотрели друг другу в лицо. Вместо этого смотрели в зеркало за стойкой.
— Почему ты не получишь повышение? — спросил я. Отражение Финлея в зеркале пожало плечами. Он был озадачен. Не видел связи. Но скоро он все поймет.
— Именно я должен был занять это место, — сказал Финлей. — У меня больше опыта, чем у всех остальных вместе взятых. Я двадцать лет прослужил в крупном городе. В настоящем полицейском участке. А эти, черт побери? Возьмем, к примеру, Бейкера. Он мнит себя большим умником. Но какие у него заслуги? Пятнадцать лет в глухом захолустье? В этом болоте? Черт побери, что он знает?
— Так почему же ты не получишь повышение? — повторил я.
— Это дело личного характера.
— Надеюсь, ты не боишься, что я продам твои откровения желтой прессе?
— Это долгая история.
— Вот и расскажи мне, — сказал я. — Я должен знать все.
Финлей посмотрел на мое отражение в зеркале и глубоко вздохнул.
— Мой срок в Бостоне закончился в марте, — начал он. — Отбарабанил двадцать лет. Без единого нарекания. Восемь благодарностей. Я был чертовски хорошим полицейским, Ричер. Выслужил полную пенсию. Смотрел в будущее с оптимизмом. Но моя жена словно спятила. С прошлой осени она себе места не находила. Мы прожили с ней все эти двадцать лет. Я работал как вол. Полиция Бостона — это сумасшедший дом. Мы работали по семь дней в неделю. Днем и ночью. У всех моих знакомых браки распадались. Все до одного развелись. Один за другим.
Остановившись, Финлей сделал большой глоток кофе. Откусил кусок булочки.
— Но не я, — продолжал он. — Моя жена переносила все стойко. Никогда не жаловалась, ни разу. Просто чудо. Никогда не выясняла со мной отношений.
Финлей снова умолк. Я представил себе двадцать лет в Бостоне. Работа круглые сутки в старом, беспокойном городе. Мрачные здания девятнадцатого века, в которых располагаются полицейские участки. Переполненные тюрьмы. Постоянное давление. И бесконечная вереница наркоманов, преступников, политиков, проблем. Финлею пришлось несладко.
— Все началось прошлой осенью, — повторил он. — Нам оставалось ждать всего полгода. И тогда все должно было закончиться. Мы мечтали купить где-нибудь домик. Устроить себе длительные каникулы. Проводить много времени вместе. И вдруг жена начала паниковать. Заявила, что не хочет проводить много времени вместе со мной. Не хочет, чтобы я уходил со службы. Не хочет, чтобы я постоянно был дома. Она сказала, что, наконец, словно очнулась от сна и поняла: она меня не любит. Терпеть не может. Не хочет, чтобы я был рядом. Ей нравилось то, как все было в течение этих двадцати лет. И она ничего не хочет менять. Я не мог поверить своим ушам. Это была моя сокровенная мечта. Отбарабанить двадцать лет, а затем в сорок пять уйти на пенсию. А потом еще лет двадцать жить в свое удовольствие, пока мы не станем слишком старыми, понимаешь? Это была моя мечта, и я двадцать лет работал как проклятый, чтобы она осуществилась. Но моей жене это было не нужно. В конце концов, она призналась, что при мысли еще о двадцати годах, проведенных со мной в домике, у нее мурашки по коже бегают. Все пошло прахом. Мы стали постоянно ругаться. Я не находил себе места.
