Росс Макдональд - Спящая красавица
— Загляните к его матери, — посоветовала Рамона. — Он из тех, кто обычно возвращается к мамочке. В конце концов чистые простыни решают все. Чистые простыни и грязные помыслы, — задумчиво пробормотала она. — Что за девицу он себе завел?
— Не знаю.
— Вы же вроде сказали, что знаете ее?
— Ошибся. Я имел в виду другую.
— Но вы знали о зеленой машине.
— Я видел в ней Гарольда не далее, как сегодня.
— Все ясно, — сказала Рамона. — Я думаю, она понадобилась ему из-за машины. Он и от меня хотел, чтобы я купила ему машину. Только у меня нет таких денег.
— Зачем ему машина?
— У него был план. Если это можно назвать планом. Он меня не посвящал в детали. Сказал только, что придумал способ разбогатеть и заодно отомстить тем, кто сломал ему жизнь. — Ее взгляд упал на мое лицо, словно черный луч. — У Гарольда неприятности?
— Возможно. С кем же он хотел расквитаться?
— Во-первых, с отцом. В свое время Гарольд попал в беду, а отец пальцем о палец не пошевелил, чтобы ему помочь. Гарольду пришлось отвечать по всей строгости, а он угодил в тюрьму. Этого-то Гарольд и не может простить отцу. Есть у него и другие враги.
— Кто же они?
— Не помню фамилию, но знаю, что эта семья занимается нефтяным бизнесом. Когда Гарольд напивался, то говорил, что взорвет их нефтехранилища, и нес подобную чушь.
— Он знает, как это сделать?
— Может быть. Его отец как-никак инженер-нефтяник, он начинал здесь, в Лонг-Биче, и, по словам Гарольда, готовил его себе на смену. Но это было до раскола в семье.
— Он не говорил вам, из-за чего произошел раскол?
— Нет. Но он во всем винил отца. Он просто помешался на этом. Потому-то я не особенно горевала, когда он смотал удочки.
— Куда он уехал?
— Мне он не сказал. Наверное, к этой девице. Скорее всего, поселился у нее.
Она окинула взглядом свою тесную квартирку. По мере того как разговор и вечер растягивались, Рамона все сильнее старела и грустнела. Те отблески красоты, что бросились мне в глаза, ее огромное тело поглотило, словно чудовище красавицу.
Она жила в потемках. Интересно, новая женщина Гарольда тоже предпочитает сумрак?
— Вы не знаете, как зовут ту женщину?
— Нет.
— Не Лорел?
Она подумала и сказала:
— Он знал какую-то Лорел. По крайней мере, я слышала это имя. Но, по-моему, это не она.
— Как же звали другую?
Она пожала плечами и выставила руки, словно желая проверить, не пошел ли дождь.
Глава 29
Я шел в гору к машине. Вокруг не было ни души. Опустившееся в океан солнце у тянуло за собой всех жителей.
В приемной доктора Брокау на втором этаже горел свет.
Я поднялся в старичке-лифте и подергал за ручку двери приемной. Заперто.
Мужской голос за дверью спросил:
— Кто там?
— Лу Арчер. Я говорил с вами по телефону о Гарольде Шерри.
— Ясно.
Некоторое время была полная тишина, затем зазвенели ключи на связке и один стал поворачиваться в замке. Дверь медленно открылась — внутрь, словно под давлением моего желания общаться с хозяином. В проеме показался силуэт доктора Брокау — человека среднего роста, с огромной головой.
Когда он отступил в сторону, давая мне пройти, я заметил, что его гигантская голова в основном состояла из шевелюры и бороды. Из этих зарослей на меня смотрели глаза лесного обитателя — темные, чуткие и слегка встревоженные.
— Извините, что не дождался вас тогда. Но я действительно не мог. А теперь, раз уж приехали, входите.
Я проследовал за ним через комнату для пациентов в кабинет. Он закрыл дверь и, опершись на нее, поглядел на меня с каким-то подозрением. В его бороде была седина, но глаза смотрели по-молодому. Вскоре взгляд его заметно смягчился.
— Вы, по-моему, сильно устали.
Это прозвучало скорее как выражение сочувствия, нежели вердикт врача. Но так или иначе, я вдруг понял, как он прав. Усталость накатывала волнами, омывая тело, ударяя в голову.
— За последние двадцать четыре часа я много где побывал. Но в результате оказался нигде.
— Это место, по-вашему, называется нигде? — сверкнул он белозубой улыбкой. — Присаживайтесь, мистер Арчер, дайте отдых ногам.
Я подождал, пока он не запер дверь и не перешел к другому концу стола. На столе стоял его черный медицинский чемоданчик, а также фотография женщины с глазами, напоминавшими его собственные. Он протянул руку и положил фотографию лицом вниз, словно не желая, чтоб эта женщина нас слушала. Я спросил:
— Неотложный случай — это Гарольд Шерри?
— Я бы не хотел это обсуждать.
— Значит, это Гарольд.
— Вы делаете необоснованные и поспешные выводы.
— Тогда скажите, у кого вы были?
Он наклонился через стол и заговорил с необычным жаром:
— Я лично несу ответственность за моих пациентов. Вы не имеете права допрашивать меня.
— Если вы считаете это допросом, то...
— Не надо угрожать мне, мистер Арчер, — повысил он голос. — Мне и раньше пытались угрожать, и, смею вас уверить, ничего хорошего из этого не вышло.
— Я и в мыслях не держал угрожать вам. Но мне кажется, вас вовлекли в ситуацию, смысл которой вам не очень понятен.
Его настроение мгновенно изменилось.
— В этом я не вижу ничего необычного. Такова моя жизнь.
— Я и сам, признаться, многого тут не понимаю. Я подозреваю, что произошло тяжкое преступление, может быть, не одно. Вчера вечером исчезла молодая замужняя женщина, Лорел Рассо. Сегодня днем Гарольд Шерри получил за нее выкуп в сто тысяч долларов. В то же время он выстрелил в отца Лорел, который, в свою очередь, выстрелил в него. Они оба ранены, а Лорел так и не обнаружена.
Он слушал мой рассказ, и лицо его менялось, словно он сам участвовал в событиях. Брокау оказался очень впечатлительным человеком, пожалуй, даже слишком чувствительным для своей профессии. Возможно, он и бороду отпустил, чтобы прятать свои чувства.
— Вы видели Гарольда сегодня вечером? Вы отдаете себе отчет в важности моего вопроса?
— Вполне. Вы называете себя частным детективом, но все равно вы из тех, кого мои пациенты именуют легавыми. Вы добровольный представитель репрессивного общества, и ваша задача хватать людей и бросать их за решетку.
— Это, по-вашему, моя единственная задача в жизни?
— Похоже на то.
Стрела попала в цель. Я пытаюсь вести себя как нейтрал на ничейной земле между законом и беззаконием. Но когда начинается стрельба, я четко понимаю, на чьей я стороне. Слова Брокау, превратившие нас в антагонистов, заставили меня снова почувствовать себя тем человеком, что двадцать лет тянул лямку в полиции Лонг-Бича.
— Как вы предлагаете поступать с преступниками, доктор?
— Лечить их. Но ваше словечко «преступники» очень спорно. Я хочу лечить их, чтобы они не превратились в настоящих преступников. Потому-то я и открыл здесь приемную.
— Вы сами из Лонг-Бича:
— Увы.
— Я тоже. — Я был рад, что у нас нашлось с ним что-то общее. — В мое время это было неплохое местечко, — сказал я, чувствуя, до чего фальшиво прозвучали мои слова.
— Сейчас тут хорошего мало. Половина заболеваний, с которыми мне приходится иметь дело, связаны с наркотиками. Очень много венерических. И психических.
— У Гарольда не в порядке с психикой?
Он метнул на меня взгляд:
— Почему вы так подумали?
— Я немного знаю его биографию. Сегодня я говорил с его матерью.
— Я не имел такой чести. Собственно, я и Гарольда видел не так уж много. Четыре — пять раз. Пять.
— Включая сегодняшний?
— Вы очень настойчивы. Но я воспользуюсь правом молчать.
— Не знаю, откуда у вас это право?
— Гарольд Шерри — мой пациент.
— Я вполне понимаю вашу заботу о нем, — сказал я. — Но мне трудно понять ваше безразличие к похищенной им женщине.
— Она не похищена. Я ее видел.
— Сегодня?
Он безнадежно махнул левой рукой.
— Да, сегодня.
— Где?
— В мотеле.
— С Гарольдом?
Он кивнул своей косматой головой:
— Она была там по доброй воле.
— Опишите ее, доктор.
— Брюнетка, вполне приятной наружности, довольно высокая: пять футов шесть дюймов. Около тридцати лет.
— Вы с ней говорили?
— Толком нет. Она держалась в тени.
— Тогда с чего вы решили, что она находится там по своей доброй воле?
— По тому, как она себя вела, по отношению к Гарольду. С большой теплотой. Она думала не о себе, а о нем.
— Гарольд ранен серьезно?
Брокау втянул голову в плечи.
— Вы ставите меня в невозможное положение, мистер Арчер. Вы не успокоитесь, пока я не отведу вас к Гарольду. Но я решительно отказываюсь это сделать. Пациенты — моя главная ответственность.
— Если Гарольд ранен серьезно, вы оказываете ему медвежью услугу.
Его глаза сузились и потемнели.
— Я профессионал. Вы не имеете права так со мной разговаривать.
— Тогда говорите вы, доктор.
— Мне вам нечего сказать.
Мы сидели в молчании. Я смотрел на дипломы в рамках, развешанные по стенам. Он учился в хороших институтах, стажировался в классных больницах, причем сравнительно недавно. Судя по датам на дипломах, Брокау не было и сорока. Он встал, оттолкнув стул.
