Эд Макбейн - Королевский флеш
— Ой ли, — возразил Арчи, — это тебе не хренов арест за проституцию.
— Тогда за что?
— За наркоту.
— Она сказала мне, что завязала.
— Ее взяли, когда она пыталась толкнуть наркоту. У нее было с полдюжины пятидолларовых пакетиков. Не знаю, сколько в них весу, но думаю, они не потянут слишком на много, а, Алекс?
— Вряд ли.
— Даже если и так, скажем, меньше, чем на восемь, а? Она все равно еще может огрести от года до пожизненного, все зависит от того, как крепко они за нее возьмутся. Этот гребаный новый закон о наркотиках!
— Я слышал, они сделали послабление, — сказал Алекс.
— Да, для потребителей, но не для толкачей. Если там будет меньше восьми, то это правонарушение класса А-3. Даже если ее выпустят на поруки, это все равно на всю жизнь. Они могут взять ее в любое время.
— Ладно, но кто же велел ей толкать эту чертову наркоту?
— Я слышал, она попала в переделку с каким-то дерьмовым рэкетиром, взяв у него духаря[6]. Так говорят на улице. Она пыталась быстро подзаработать, чтобы отдать ему деньги, понимаешь?
— Да, — ответил Алекс.
— Ни фига себе, а?
— Да.
— Что ты делаешь сегодня вечером?
— Пока не знаю.
— Если захочешь прийти, то, думаю, мы сможем поиграть. Обычная игра во вторник вечером, как всегда, но два парня не смогут принять участия. Один загремел в больницу с простатой, второму надо уехать на побережье. Думаю, мы могли бы поучаствовать, если тебе интересно.
— Ставки большие или как?
— Нет, пара-другая баксов. Самое большее — пару сотен проиграешь. Игра хорошая, я разок играл, ребята тоже хорошие. И у кого бы дома ни играли, хозяин платит за выпивку и около одиннадцати у них перерыв на кофе с кексами. Ну как?
— Не знаю пока. Позвони мне попозже, ладно?
— Только не слишком поздно.
— А ты в любом случае идешь играть?
— Да. Думаю, позвоню и посмотрю, выйдет ли. Если хочешь, я скажу, что нас будет двое, чтобы они могли закрыть игру.
— Не знаю, созрею ли я для игры, — сказал Алекс.
— Ну, дело твое. И все же это хорошая игра.
— Не знаю, Арчи. Может, в другой раз.
— Да что с тобой? Ты прямо как в воду опущенный, парень!
— Да нет, я в порядке.
— Ладно, если передумаешь, звони. Наверное, я буду им звонить где-то через полчаса. На случай, если передумаешь.
— Ладно, Арчи, спасибо. И спасибо, что сказал про Китти.
— Ладно, пока. — Арчи повесил трубку.
«Что же, это не моя вина, — думал Алекс. — Я сказал ей, что хочу получить назад свои деньги, но я же не говорил, чтобы она выходила на улицу и толкала наркоту. Это ее решение, так что сама виновата, что попалась. К тому же вряд ли она получит пожизненное. Ее никогда прежде не брали за наркоту, ее брали десяток раз за проституцию, но за наркоту никогда, так что для нее это первое задержание. В лучшем случае ей припаяют год, если упрется. Что же, получит отпуск, несколько месяцев не будет работать на улице. Может, ее отошлют в Бедфорд-Хиллз, это местечко неплохое». И все же мысль о том, что кого-то посадят, тревожила его. Он просто не мог себе представить Китти в тюрьме. Только не Китти. Упечь эту девочку в тюрьму — так она же с ума сойдет. Да, но она уже сидит, она уже в тюрьме в эту самую минуту, и это только начало, хотя он и был уверен, что ей никогда не навесят пожизненного, за первое-то задержание. В любом случае, он тут ни при чем.
Он встал с постели, посмотрел на часы на шкафу и решил, что пить рановато. Он еще не знал, куда его потянет нынче вечером. Может, перезвонит Арчи и скажет — да, давай сыграем. Однако ему не слишком хотелось сегодня играть в покер. Он не понимал, чего ему хочется. Господи, та старуха перепугала его. Интересно — а вдруг она поняла, что испугала его и улыбается сейчас, вспоминая об этом. Если бы она это только понимала, она выскочила бы из кровати и дала бы ему по башке молотком. Он весь провонял ею, ему не терпелось зайти в душ и смыть с себя этот запах, выбить его из носа. Он снова посмотрел на часы, решил, что уж лучше с кайфом поваляется в ванне, и пошел включить воду.
Сидя на краю ванны, он смотрел, как льется из крана вода, вспоминал о записке Джессики и думал — может, все же через несколько минут спуститься к ней? Ведь он все же читал книги, так что, наверное, сможет поддерживать разговор. Или, может, они читали не те книги, что он. Ему нравилось читать книги после фильмов, чтобы снова увидеть перед собой все эти сцены. Ему очень не нравились книги, где описание растягивалось на целые страницы. Кому нужны эти хреновы поля цветов, или какая мебель была в комнате, или что-то в этом роде? На самом деле люди говорят, и именно разговоры нравились ему в книгах больше всего. Когда он доходил до места, где описывались чьи-либо мысли, он просто просматривал его по диагонали — откуда писателю знать, что и кто думает. Алекс временами и своих-то собственных мыслей не знал.
Однажды, прочитав книгу, где персонаж много размышлял, Алекс попытался подумать о мышлении. Он пытался изучить свой собственный мыслительный процесс, чтобы понять, как думают другие люди. И пришел к выводу, что думает отнюдь не длинными абзацами и даже не предложениями, а картинками, как в кино. Мысль обычно возникала у него в мозгу как действие. Так какого же хрена в книгах пишут все эти тяжеловесные длинные предложения, от которых тянет в сон? Это же неправда, а книги должны рассказывать правду о жизни, разве не так? Зачем иначе писать? И читать, кстати говоря.
Может, ему и надо пойти к ней. Выпить, затем быстренько удалиться и поехать к Арчи в Гарлем, поиграть в покер. Или проведать Дейзи. Он не собирался с ней спать, просто хотел, чтобы было о чем написать мамочке. Дорогая мамочка, догадайся, чем я занимался вечером? Он рассмеялся, представляя, как она будет читать это письмо мистеру Теннисисту в белых шортах и рубашке. Этот гребаный ублюдок, наверное, и в ванную ходит с ракеткой. Или побыть у Джесс с полчасика, сказать, что у него дело, жаль, что надо так рано уходить, рад был с вами познакомиться. Обойтись с ней так же, как она с ним в прошлую субботу, — я чудесно провела время, Алекс, но сейчас и правда уже очень поздно. Может, он и пойдет к ней, только ради этого.
Алекс немного вздремнул после ванны, а когда проснулся, часы на шкафу показывали десять минут шестого. Он не позвонил Арчи насчет покера, и было уже слишком поздно звонить, так что в конце концов он решил спуститься вниз и посмотреть, что из себя представляют ее приятели. Надел простой голубой кардиган, спортивную рубашку, которую купил в «Баттальи», подумал насчет туфель от «Гуччи» — может, белые подойдут, но вместо этого выбрал синие носки и черные ботинки. Затем спустился по пожарной лестнице на пятый этаж и прислушался у двери. Оттуда доносились голоса, музыка и женский смех — смеялась не Джессика. Он чуть было не передумал входить, но затем все-таки нажал кнопку звонка, услышал звон внутри, подождал. Послышались шаги, и дверь отворилась.
— Алекс, — сказала она и поцеловала его в щеку. — Я так рада, что ты пришел. — Она взяла его за руку и потащила в прихожую, потом закрыла за ним дверь, даже не подумав запирать ее. Этот поцелуй удивил его, как и то, что она взяла его за руку, и ему было неловко, когда она тащила его за собой в гостиную.
— Алекс, — сказала она, — я хочу познакомить тебя с моими очень хорошими друзьями, Полом и Линой Эпштейн. Это Алекс Харди.
— Как поживаете? — спросил Алекс и протянул руку Полу. Когда и Лина протянула руку, он растерялся, но все же пожал ее и отступил на шаг, поискал взглядом стул, обнаружил один возле пианино. Быстро сел.
— Что будешь пить, Алекс? — спросила Джессика.
— Скотч со льдом, — ответил он.
Пол Эпштейн был лысоватым мужчиной с орлиным профилем. Он зачесывал волосы набок, чтобы прикрыть лысину, и носил очки с толстыми линзами в огромной черной оправе. Лина Эпштейн была низенькой брюнеткой с коротко подстриженными, как у французской шлюшки, волосами. У нее были карие глаза и широкий рот, одета она была в коричневый свитер с «хомутиком» и короткую замшевую юбку. На ней были колготки — он точно знал, что колготки, поскольку видел ее ноги почти до самой задницы — и туфли на низком каблуке с бахромой на язычке. Он понял, что она прямо с работы — у нее был мрачный вид, которого не бывает у женщины, нарядившейся нарочно для вечеринки.
— Алекс живет наверху в нашем доме, — сказала Джессика.
— Если бы он жил в моем доме, — сказала Лина и подняла брови, как Гручо Маркс[7].
— Вы слышите это? — рассмеялся Пол. — А ведь сидит меньше чем в двух футах от меня.
— Держи, — Джессика подала Алексу стакан. Конечно же, лифчик на ней отсутствовал, это было ее отличительной чертой. Без лифчика, в голубой хлопчатобумажной футболке, брюках с низкой талией и сандалиях. Он сидел в одной комнате с женщиной, которая возбуждает мужчину, но не дает, с еврейкой, изображающей Гручо Маркса, и этим козлом ее мужем, считающим забавным, когда его жена флиртует с чужим мужчиной. Прелестно. Он сделал верный выбор, когда пришел сюда.
