Росс Макдональд - Неукротимый враг
— Другая женщина?
— Да. Я считаю, у Джека были свои хорошие качества, но он всегда за юбками бегал. Еще в самом начале пятидесятых волочился за бабенкой, что жила на этом ранчо. И по-моему, своего он от нее добился. — Симмонс криво ухмыльнулся. — Заскакивает, бывало, ко мне, берет ящик пива и прямиком мчит туда на всю ночь. Да и как его винить за это: Лорел Блевинс была лакомый кусочек.
— А муж ее не возражал?
— Думаю, он и знать ничего не знал. Его подолгу не было. Скотину свою он всю зарезал. Когда не охотился, мотался по горам с этой штуковиной... ну, как она у художников называется?
— С мольбертом.
— Вот-вот. Воображал из себя художника. А сами с женой и мальчонкой жили, как грязные индейцы, в этом сгоревшем домишке. Можно ли после этого винить бабенку за то, что она увлеклась Джеком? Пятнадцать лет назад он был красивым парнем, и денежки у него всегда водились. От владельцев доходных домов в Родео перепадало. Когда Блевинс бросил Лорел, Джек снял ей квартирку в одном таком доме у Мэйми Хейгдорн. Мне это сама Мэйми и говорила.
— А что стало с Блевинсом?
— Так и уехал куда-то скитаться. Прирожденный был неудачник.
— А мальчик?
— Не знаю. Затерялся во всей этой суматохе.
«Лучше бы и совсем потерялся, — подумалось мне, — чем возвращаться сюда и мстить за свое прошлое, которое он уже не в силах изменить даже с помощью обреза».
Я задал Симмонсу несколько наводящих вопросов о Дэви, и Эл вспомнил его. По крайней мере, он видел, как мужчина или парень, сидевший за рулем зеленой малолитражки, свернул к ранчо вчера утром. Нет, он не видел и не слышал, чтобы тот возвращался оттуда этой ночью.
— А другая дорога оттуда есть?
— Есть перевал на северо-западе. Но там только на вездеходе можно проехать, особенно в такую непогодь.
С улицы засигналил Лэнгстон. Мне оставалось еще одно. Я позвонил в дом Хэккета в Малибу и сказал снявшей трубку Рут Марбург, что везу ее сына домой.
Она громко расплакалась. Затем начала задавать мне вопросы, но я прервал ее. Сказал, что мы едем на «скорой помощи». Хотя сын ее вроде бы не особенно пострадал, он совершенно без сил, весь вымок и сильно переохладился. Хорошо бы она побеспокоилась, чтобы к нашему приезду в доме находился врач.
Я сказал ей, что приедем мы в шесть утра.
Глава 23
Помощник шерифа Рори Пэннел оказался тощим, костлявым мужчиной лет сорока с пышными каштановыми усами. Он очень сильно заикался. После известия о смерти Джека Флейшера он, очевидно, стал заикаться еще сильнее. Видно было, что Пэннел здорово расстроен. В ходе нашего разговора его большая правая рука то и дело непроизвольно опускалась на рукоятку револьвера, висящего у него на бедре.
Мне хотелось остаться в Родео-сити еще на некоторое время, поговорить с Пэннелом, Мэйми Хейгдорн и еще с кем-нибудь, кто мог бы помочь мне воссоздать картину прошлого. Выходило, что Джек Флейшер был весьма заинтересован в смерти Джаспера Блевинса. Однако сейчас вопрос этот имел только чисто теоретическое значение, и его можно было отложить. Самое главное было доставить Стивена Хэккета домой.
Двое сотрудников управления шерифа из Санта-Терезы изъявили горячее желание сопровождать его домой. Дело это было относительно безопасным и простым, зато можно было рассчитывать на внимание прессы. Я напомнил им, что на ранчо Крага остался лежать труп Джека Флейшера. А где-то в горах, к северу оттуда, застреливший его парень, возможно, буксует в грязи.
Попрощавшись с Хэнком, я поехал в «скорой помощи» на юг, сидя на полу подле носилок Хэккета. Ему стало получше. Ссадины и синяки на лице были смазаны мазью и заклеены, а через соломинку он выпил чашку крепкого бульона. Я задал ему несколько вопросов, не задать которых просто не мог.
— Лупа ударила Сэнди Себастьян?
— Да. Монтировкой по голове.
— Применяла ли она насилие по отношению к вам?
— Не то чтобы насилие. Но она обматывала всего меня лейкопластырем, пока парень держал меня на мушке. Замотала руки в запястьях и ноги в щиколотках, рот и даже глаза — Вынув из-под одеяла руки, он коснулся своих глаз. — Потом они затащили меня в багажник ее машины. Чертовски неприятно там находиться. — Он приподнял голову. — Как давно все это началось?
— Примерно тридцать шесть часов назад. Имела она против вас что-нибудь конкретно?
Он ответил медленно:
— Должно быть. Но не могу взять в толк, что именно.
— А парень?
— Я вообще ни разу не видал его до этого. Вел себя как сумасшедший.
— В каком смысле?
— Мне показалось, он сам не ведает, что творит. Один раз даже положил меня поперек рельсов. Понимаю, со стороны это похоже на викторианскую мелодраму. Но он явно намеревался убить меня; хотел, чтобы задавило поездом. Девушка убежала, и он передумал. Отвез меня на... в какое-то другое место и держал там как пленника.
Большую часть дня — вечера? — он обращался со мной хорошо. Снял лейкопластырь, позволил немного подвигаться. Дал воды напиться, хлеба с сыром. Конечно, обрез был всегда при нем. Сам лежал на нарах, а меня держал на прицеле. Я сидел на стуле. Вообще-то я не из трусливых, но спустя определенное время это начинает действовать на нервы. Я не мог никак понять, что у него на уме.
— Он говорил о деньгах, мистер Хэккет?
— Это я о них говорил. Предлагал ему крупную сумму. Он заявил, что деньги ему не нужны.
— А что ему было нужно?
Хэккет долго не отвечал.
— Мне показалось, он и сам этого не знает. Он словно бы находился в каком-то летаргическом полусне. Вечером выкурил сигарету с марихуаной и еще больше захорошел. Казалось, ему хочется испытать что-то такое мистическое. И я был для этого подвернувшимся под руку подходящим материалом.
— Он так сказал?
— Не совсем так. Подал это как шутку. Дескать, он и я должны образовать музыкальную группу. Предлагал несколько названий, например, «Жертвоприношение», — голос Хэккета сошел на нет. — Это уже были не шутки. Считаю, что он намеревался убить меня. Но прежде хотел как можно дольше понаблюдать за моими страданиями.
— Для чего?
— Я не психолог, но, похоже, он считал, что я заменяю ему отца. В конце, когда он сильно накурился марихуаны, начал называть меня «папа». Не знаю, кто был или есть его настоящий отец, но парень наверняка ненавидит его.
— Его отец погиб под колесами поезда, когда мальчику было три года. И он видел, как это произошло.
— Бог ты мой! — Хэккет приподнялся на носилках. — Тогда этим многое объясняется, правда?
— Он говорил об отце?
— Нет. Я не подводил его к такому разговору. В конце концов он задремал. Я хотел было уже броситься на него, когда вошел еще один человек — Флейшер? — думая, что там никого нет. Парень всадил в него заряд из обоих стволов. У того человека не было никаких шансов. Я выбежал из дома. Парень догнал меня и избил до потери сознания.
Хэккет опять лег на носилки и заслонил голову локтями, словно Дэви снова набросился на него с кулаками. Остальную часть пути мы ехали молча. Прерывистое дыхание Хэккета стало ровнее и постепенно обрело ритм спящего человека.
Расстелив на вибрирующем полу одеяло, я тоже заснул, когда снаружи уже начало светать. Проснулся я в превосходном настроении. Стивен Хэккет и я возвращались вместе и живыми. Но страх у него не прошел. Во сне он постоянно стонал, закрывая голову руками.
Из-за холмов Малибу поднимался красный диск солнца. Машина «скорой помощи» остановилась перед знаком «Частная собственность. Вход воспрещен». Водитель не знал, где сворачивать, и, постучав в окошечко, позвал меня в кабину.
Я сел рядом с ним. Санитар перешел к Хэккету. Мы нашли поворот налево и поехали вверх по склону к воротам.
Было как раз начало седьмого. Когда мы переезжали через перевал, нас встретило сияние утреннего солнца, обрушив целую лавину ослепительного света.
Рут Марбург и Герда Хэккет вышли из дома вместе. Лицо Рут было все в морщинах, глаза затуманились, но взгляд был радостным. Тяжело подбежав ко мне, она стиснула мне руку и поблагодарила. Затем повернулась к сыну, которого санитары вытаскивали на носилках из машины. Склонившись над ним, она осторожно обняла его, плача и причитая над его ссадинами.
Герда Хэккет стояла сзади. Она выглядела несколько уязвленной, словно Рут своими излияниями эмоций упрекала ее. Но она тоже подошла и обняла мужа, в то время как Сидни Марбург и доктор Конверс стояли и смотрели на них.
Был там еще и третий мужчина, лет за сорок, плечистый, с квадратным неулыбчивым лицом. Держался он так, будто был здесь главным. Когда Хэккет, пошатываясь, встал с носилок и сказал, что в состоянии дойти до дома сам, плечистый поддержал его. Доктор Конверс последовал за ними, выглядя довольно беспомощным.
Рут Марбург удивила меня. На какое-то время я забыл об обещанных ею деньгах. Она же не забыла. Без всяких напоминаний с моей стороны она провела меня в библиотеку и выписала чек.
