Александр Сергеевский - PR для братвы
Мясник недоверчиво покосился на стоящий в углу массивный металлический ящик. Ему тут же захотелось залезть в его нутро, но Череп сдержал свой жадный порыв и, подойдя к Тихому, надел на него браслеты. Тот не сопротивлялся.
Ублюдок покосился на своего боевика, держащего под прицелом хозяина кабинета, и подумал: «Если там то, что я хочу, то завалю обоих, и пропади оно все пропадом!»
— Дернется — стреляй, — скомандовал молчаливому упырю Череп и двинулся к стоящему в углу сейфу. И тут зазвонила трубочка, указывающая, что с момента захвата прошло уже пять минут.
— Ну? — нетерпеливо прохрипел в микрофон мясник. И через несколько секунд зашипел: — Хочет ссать? Так отведи. Глаз с нее не спускать, придурок.
Металлический ящик был заполнен бумагами, и только в самом углу лежала одинокая упаковка стодолларовых купюр. Разъяренный ублюдок смахнул все бумаги на пол и хрипло заорал, обнажая свою фиксу:
— Где деньги, гондон?
— Уважаемый, — медленно заговорил Тихий, — деньги там, где у нормальных людей они и должны быть — в банке. — И тут же вспомнил, что с минуты на минуту дожидается приезда инкассаторов: «Парни вооружены, главное, чтобы не расслаблялись и вовремя среагировали». В это мгновение по офису прокатился звонок…
45
Часом ранее в квартире Винникова.
…От мелодичного сигнала трубочки Мариша вздрогнула. Сутулый ублюдок молча выслушал сообщение и осмотрел сидящих в гостиной упырей.
— Кинг-Конг, за старшего, глаз с нее не спускать. Если что, мочите. Каравай, за мной! — глухо скомандовал фиксатый и решительно зашагал на выход.
Гориллообразный Кинг-Конг проводил Черепа настороженным взглядом и заметно расслабился, после того как за ним щелкнул замок.
— Хряк, посмотри в холодильнике что-нибудь пожрать, — высокомерно обратился он к другому отморозку. — Три часа сидим, уже кишки свело. И выпить, — добавил он и похотливо уставился на коленки заложницы.
Красномордый курносый Хряк рванул на кухню, открыл холодильник и загремел крышками кастрюлек. Ему тоже хотелось жрать. Обнаружив в дюралевой латке тушеное мясо, он запустил толстую ладонь в застывшее блюдо и, выдергивая из подливы самые крупные куски, стал жадно засовывать их себе в рот. Насытившись, упырь отнес посудину с остатками пищи приятелю, по ходу вытирая жирную руку о собственные штаны.
— Ты хоть бы ложку принес, — рассердился Кинг-Конг. — И хлеба. — Но ждать не стал, поднес латку к толстым губам и, отвратительно чавкая, стал глотать холодную подливу.
— Вкусно, — жуя, произнес он. На дне оставалось еще что-то. — Хочешь? — великодушно спросил обжора и протянул женщине посудину.
Пленница отрицательно мотнула головой. Согревшись на маминых руках, Алинка уже спала. Положив девочку на соседнее кресло, Марина сняла пальто и заботливо укрыла ее.
— Как хочешь, — не расстроился упырь и проглотил остатки, внимательно созерцая соблазнительную фигурку пленницы.
Хряк притащил с кухни початую бутылку «Абсолюта» и два фужера, разлил по полной и тут же одним глотком осушил свою долю. Довольный Кинг-Конг посмотрел, как на свету играют грани хрусталя, и повторил движение дольщика.
— Кайф! — сказал он и громко отрыгнул.
Мариша втиснулась в кресло и закрыла глаза. Происходящего она уже не воспринимала, снова погрузившись в воспоминания.
* * *«Твои глаза как море», — произнес Андрей. В иллюминаторе отчетливо виднелась прибрежная светло-зеленая полоса, переходящая с глубиной в цвет июльской листвы и дальше чуть ли не в черный.
«Как тебе удалось договориться?» — спросила, еще сильнее сжимая его теплую ладонь.
«Сказал, что если не отпустит, то ты уволишься», — улыбнулся он.
«А если б не отпустил?»
«Ну и уволилась бы».
«Значит, медовый месяц?»
И затем медовый месяц длиною в шесть лет. Путешествия — Кавказ, Карелия, Прибалтика, Карпаты, Днепр, Волга и опять море. Сочи, Пицунда, Ялта… Поезда, самолеты, машины… И нежность, и страсть, еще… еще…
И разговоры до утра. Господи, как много он знает! Или я так мало…
Спросила: «Любишь?»
«Люблю. А ты?»
«Не-на-ви-жу! Ты меня у меня украл…»
Делается, что рассердился…
«Люблю, люблю…»
Улыбнулся, и взгляд добрый, теплый… Он все понимает, он не предаст…
Он все — и отец, и муж, и брат…
Отец. Всегда хотела увидеть отца. Мама говорила, что талантлив. Единственная память — копия Петрова-Водки-на «Купание красного коня», более сорока лет назад оставленная в монастырской келье… Стоп! Это шанс… Но как добраться?..
* * *— Тебя! — прогремел гориллообразный и протянул трубку.
— Алло, Мариш, ты как, в порядке?..
«Димка, милый Димка, что там с тобой? — нахлынули чувства и тут же отступили. — Спокойно, надо что-то придумать. Этот гад следит за каждым движением. Второй, краснолицый, кажется расслабился, рассматривает кассеты. А этот хочет, глаз, сволочь, не сводит… Попробую встать…»
— Куда? — заволновался Кинг-Конг и соскочил с кресла. — Назад!
— Мне надо в туалет, — делая приветливое лицо, произнесла Марина.
— Потерпишь, сука! — выдавил подонок, толкнул обезьяньей лапой и опять, пуская изо рта пузыри, уставился на колени.
«Хочет, ублюдок, — опять подумала заложница. — Надо это использовать. Димка, вероятно, не поможет, он все сделает, чтобы нас не тронули. Но, видимо, далеко зашло, и рассчитывать можно только на себя… Или на случай… Какой случай? Что может случиться? Надо добраться до картины…» — метались мысли очаровательной женщины.
Опять загудела труба.
— Да! — прокричал оставленный за старшего гориллообразный и протянул аппарат. — Тебя.
— Мариш, вы как?
— Пока нормально. Эти двое нас не трогают. — «Теперь Димка будет знать, что здесь два ублюдка. Но что это дает? Пока ничего. Необходимо добраться до картины…»
— Мне надо в туалет, — повторила Марина и схватилась обеими руками за живот.
— Сиди, шлюха! — закричал Кинг-Конг.
От резкого звука Алинка проснулась и тихо захныкала. Марина наклонилась над дочкой и, поглаживая по кучерявой головке, запела: «Спят усталые игрушки…» Через пару минут девочка затихла.
Краснолицый Хряк, рассмотрев все обложки видеокассет, выбрал одну и воткнул ее в видик. На экране телевизора появилась картинка с титрами, и зазвучала напряженная мелодия…
— Мне действительно надо, — заговорила Марина, заманчиво задвигала бедрами и кокетливо взглянула в лицо гориллообразному.
Упырь, наблюдая за женскими телодвижениями, промолчал, затем взглянул на часы и набрал номер.
— Алло, шеф, это я. Пять минут, звоню, как договаривались, — подобострастно доложился Кинг-Конг. — Она на очко просится… Что?.. Понял… — заулыбался и выключил трубку. — Ну пошли-и! — протяжно, с предвкушением получить удовольствие, разрешил он…
Животным взглядом смотрел возбужденный подонок на устраивающуюся на унитазе изумительную женщину, стараясь не пропустить ни одного ее движения.
Специально дразня ублюдка, Мариша задрала юбку выше необходимого и спустила колготки чуть ли не до колен. «Смотри, сволочь!» — подумала она и потире раздвинула упругие бедра, внимательно наблюдая за переменами на мерзкой морде своего тюремщика.
Челюсть гориллообразного отвисла, торчащие уши зашевелились, прислушиваясь к журчащим звукам, глаза вывалились из орбит, штаны оттопырились в районе паха.
«Созрел, хмырь!» — догадалась целеустремленная женщина и хитро спросила:
— Хочешь?
— Ага! — закивал завороженный зрелищем отморозок и приблизился.
— Не здесь, в спальне, только тихо, я не хочу с тем, — заговорщицки прошептала красавица и двинулась к нужной двери.
Расстегивая на ходу ширинку, упырь тяжело затопал за ней.
Обойдя широкую постель, Марина сделала вид, что пытается снять блузку, в то время как ублюдок на карачках пополз по кровати, волоча за собой спустившиеся до щиколоток брюки, пыжась дотянуться обезьяньими лапами до объекта своей животной страсти.
Выбрав момент, расчетливая женщина резко дернула за раму висящей на стене картины. Красный жеребец, описав полукруг, боднул своей изумительной головой растерявшегося Кинг-Конга, затрещавший холст порвался на башке и повис на покатых плечах удивленного любителя дамских прелестей.
Открыв непонимающие глаза, гориллообразный уперся взглядом в направленный на него черный ствол «калаша» и испуганно отшатнулся, еще больше раздирая грубый холст своей толстой шеей.
— Тихо! — негромко скомандовала решительнейшая из женщин и передернула затвор. «Спасибо, Андрюша! Научил!» — вспомнила она уроки стрельбы в сосновом бору на перешейке. — Ну кто там еще хотел комиссарского тела? — чувствуя себя победительницей, произнесла Марина. — Зови, сволочь, второго!
— Хряк! — тоскливо-визгливым голосом закричал бывший тюремщик. — Хряк! Иди сюда!
