Ричард Пратер - Дорогой, это смерть!
Она вздохнула. Она так тяжело вздохнула, что мне на самом деле захотелось ей помочь.
– О, Шелл, – сказала она, – я... Она не закончила фразу.
– Но предупреждаю тебя: я не смогу находиться возле тебя денно и нощно, как бы мне этого не хотелось. Я.., одним словом, у меня есть кое-что неотложное. К тому же тебе от меня не много проку. Честно говоря, я даже не знаю, что от меня требуется.
– Я сама этого не знаю, Шелл. Просто мне необходимо чтобы кто-то был на моей стороне, кто-то совсем иной породы, нежели Джордж. У меня такое ощущение, будто меня обложили, понимаешь? Но мне бы хотелось вырваться живой, а уж тогда я не упущу своего шанса. Я тебе заплачу.
– Мне нужны не деньги.
Она попыталась улыбнуться – это получилось очень вымученно, что-то хотела сказать, но я ее перебил:
– Ты меня не так поняла. Мне нужно, чтобы ты для начала спихнула меня в бассейн. Она недоуменно нахмурила брови.
– Еще мне нужно знать подробней о твоих бедах, – добавил я. – И о Джордже с дружками.
Я указал большим пальцем в сторону мерзкой компании на противоположном краю бассейна.
Их там уже было человек восемь-девять, включая Мэдисона Смерть-на-месте, к тому же я приметил знакомую спину. Всего лишь спину, но что это была за спина! Ее обладатель обернулся и посмотрел в мою сторону, но я узнал его еще до этого. Он был из Голливуда, моей среды обитания и действия, он занимал примерно ту же ступеньку в преступной монархии, что и Миша Островский у себя во Фриско. Это был Гарви Мэйс. Я несколько раз выходил на него, расследуя одну прелюбопытнейшую голливудскую аферу с обнаженными леди и картинками с их изображением, и он играючи прищемил мне хвост. Он кому угодно способен его прищемить.
Мэйс подмигнул мне и помахал рукой. Я вяло махнул ему в ответ. Голливудская афера завершилась, как говорится полным о'кеем, и Мэйс был так доволен этим результатом, что позволил мне жить. Более того, с тех самых пор мы сделались такими же “закадычными” приятелями, как игроки двух противоборствующих команд. Мне не нравился способ, которым он зарабатывал деньги, но мне нравился сам Мэйс. Хотя благодаря ему теперь в Акапулько было одним знаменитым гангстером больше, что мне не нравилось. Похоже, для одного бедняги назревала беда, и ее, вероятно, уже не избежать.
Мэйс снова махнул мне рукой и направился ко мне. Я повернулся к Глории:
– Закончу о чем начал чуть позже. Она была в недоумении.
– Но я же должна спихнуть тебя в бассейн, а? Я промолчал. Я не спускал глаз с Мэйса. В нем было ровно шесть футов роста, но почему-то он казался в два раза здоровее всех остальных. У него был фантастический торс: сплошные мускулы, причем все как на витрине. Он обогнул бассейн и направился в мою сторону, цок, цок, цок, точно огромное стальное чудовище. Я был удивлен, что его ступни не оставляют вмятин в цементном покрытии.
Мэйс остановился прямо передо мной, его губы расплылись в большой ухмылке, приведя в движение похожие на две проволочные щетки густые коричневые усы.
– Черт побери, да ведь это же Шелл, мальчуган Скотт, – изрек он своим густым басом. – Как жизнь?
Мэйс протянул мне лапищу, я ее взял, улыбнулся в ответ и сказал:
– Привет, плутишка. Пожалуйста, не играй в джорджевы игры – мне еще пригодится рука.
Его смех напоминал грохот пивных бочонков по лестнице.
– Это было грандиозно. Я видел все с самого начала. Мне следовало сказать Джорджу, что ты служил во флоте. – Он перевел взгляд на Глорию. – Привет, куколка.
Она поздоровалась с ним.
– Возможно, мне пора в отставку – ведь я не знал, с кем имею дело, – сказал я Мэйсу. – Думал, обычный бездельник.
Мэйс расхохотался.
– В отставку. Бездельник. – Снова загрохотали пивные бочонки. Похоже, ему казалось, будет очень смешно, если Джордж меня пристрелит. – Что ты здесь делаешь, Скотт?
– Отдыхаю. Пока что. Стараюсь принимать жизнь такой, как она есть.
– Вот и Джордж делает то же самое. – Мэйс так громко расхохотался собственной шутке, что все головы повернулись в нашу сторону. Разумеется, смешней этого не было ничего на свете. Но так, конечно, думал он один. – Ты знаешь, Скотт, чем он зарабатывает себе на жизнь, а? – поинтересовался Мэйс.
– Да. Смертями. Смертями других. А ты, Мэйс? Я хотел спросить, что ты здесь делаешь? И все эти субъекты? Он оборвал смех.
– Послушайся моего совета, Скотт. Никогда не спрашивай. Все отдыхают. Спрашивать вредно для здоровья.
– Понимаю.
Я решил замять эту тему, но меня буквально изводило любопытство. Мы перекинулись еще несколькими фразами, потом Мэйс повел плечами.
– Мне пора, Скотт. Ты мне нравишься, поэтому сделаю все возможное. – Он снова повел плечами. – Но я всего лишь маленький винтик.
Он развернулся и отбыл.
Маленький винтик, а? Насколько мне было известно, он был большим винтиком. Я занял свое место возле Глории и сказал:
– Голубушка, сдается мне, что тебе от меня не будет никакого проку. Так что рассчитывай только на себя. Но я на твоей стороне. Одним словом, двое против всего мира.
Я задумался. Исходя из того, какой оборот принимало дело, мне очень могла потребоваться девушка с такими очевидными связями, как Глория.
– Ну, так какие у тебя проблемы? А прежде всего: как тебя угораздило связаться с Мэдисоном?
Глория завела руку за спину, и полоска материи на ее груди весело затрепетала. И стала рассказывать. Это случилось два с лишним месяца тому назад. Глория работала официанткой в Беверли Хиллз, где Джордж ее и подцепил и даже сумел слегка вскружить ей голову. Она поверила его рассказу о том, что он занимается импортом оливкового масла. Джордж сделал ей предложение и пообещал, что медовый месяц они проведут в Акапулько, в апреле и мае, – ему якобы предстояло ехать туда по делам фирмы. Совершенно верно, сейчас у них медовый месяц, но он ей совсем не нравится. Когда она узнала, чем Джордж на самом деле зарабатывает деньги и что это никак не связано с оливковым маслом, стало еще хуже. Но и до этого, призналась Глория, ее уже начинало от Джорджа мутить. Когда он напивался, то хвастался и такое нес... Но это было уже после того, как она про него все разузнала. Поэтому теперь Джордж наверняка не разрешит ей от него уйти – вдруг она кому-нибудь проболтается про то, что от него слыхала.
Глория все говорила и говорила про какие-то пустяки, касающиеся их с Джорджем отношений, я же, сопоставив некоторые факты, думал: вдруг все это имеет отношение к делу, за которое я взялся? Тот, за кем я гонялся и кого два дня тому назад нашел с пулей в башке, в свои сорок был, можно сказать, ходячей легендой – один из величайших мошенников всех времен и народов, выигравший несколько самых зрелищных и рискованных афер нашего столетия. Его звали Уоллес Паркинсон, по прозвищу Пулеметчик, а поскольку он был преступником, не исключено, что в Акапулько он хотел повидать кое-кого из своих коллег. Те, с кем я только что имел честь общаться, едва ли годились ему в телохранители, потому что Пулеметчик был истинный гений в своей области – за что бы он ни брался, ему во всем сопутствовал бесспорный успех. Пулеметчик как-то выманил по телефону у одного техасского нефтяного магната 350 тысяч долларов, а два месяца спустя нагрел его еще на 200 тысяч. Этот наглец вполне мог шантажировать моего клиента. Тем более, что в среде шантажистов он пользовался таким же авторитетом, как Крошка Билл у уголовников или Джек Потрошитель у разбойников. Я не мог не испытывать сожаления от того, что его отправили на тот свет.
– Вот так я и попалась, – услышал я голос Глории и с отвращением вспомнил Джорджа Мэдисона. – Весьма банальная история, – рассказывала она. – Джордж очень красивый парень, я совсем не знала его до тех пор, пока мы не поженились. Мы посещали ночные клубы, всякие пирушки и вообще не сидели дома. Он всегда при деньгах, так что мы здорово надирались. Возможно, на трезвую голову я бы ни за что на него не клюнула. Господи, трезвый – он такой дурак.
– А когда напьется, звезды, что ли, с неба хватает? – не удержался я.
– Не в том дело. – Глория улыбнулась. – Просто я напивалась вместе с ним и поэтому многого не замечала. Еще месяца два его компании и я сопьюсь. Только и слышишь: “Да-а, да-а”, – вот и весь репертуар.
– Да-а, – изрек я.
– Ну, вот, можно сказать, и все. Меня тошнит от Джорджа, но он все равно заставил меня сюда приехать. Говорит, что если я вздумаю его бросить, он меня убьет. Только я все равно попытаюсь. Вот и все Шелл. Не больно веселая история.
– К тому же довольно безнадежная. Не могу же я застрелить его по твоей просьбе.
Я кое-что прикинул в уме. Вполне вероятно, что с Глорией все обстояло именно так, как она мне изложила. С другой стороны, меня могли попытаться вовлечь в нечто серьезное, и она служила обыкновенной наживкой. Не исключено, что этим субъектам не терпится узнать, что привело меня в Акапулько. Одним словом, у Глории очень сомнительные друзья, но может все это даже к лучшему.
