Дэшил Хэммет - Штопор
Наконец из-за поворота показались строения ранчо X. А. Р. Под низким навесом, где уже стояла одна машина, мы вылезли. Из-за беленого дома к нам шел мускулистый, широкий в кости мужчина. Лицо у него было квадратное и темное. Короткие усики и маленькие, глубоко посаженные глаза — тоже темные. Это, как выяснилось, был Пири, управлявший ранчо вместо хозяина, который жил на Востоке.
— Ему нужна хорошая смирная лошадка, — сказал Милк-Ривер, — и мы подумали, не продашь ли ты своего Ролло. Такого смирного конька я в жизни не видел.
Пири сбил высокое сомбреро на затылок, покачался с носков на пятки.
— Сколько думаешь заплатить за этого, значит, коня?
— Если он мне подойдет, — сказал я, — готов заплатить за него столько, сколько надо, чтобы его купить.
— Это неплохо, — сказал он. — А что, если кто-нибудь из вас, ребята, накинет на саврасого веревку да приведет его, чтобы человек посмотрел?
Смит и Данн отправились вдвоем, сделав вид, что им очень не хочется.
В скором времени ковбои вернулись — верхами, ведя между собой саврасого, уже взнузданного и под седлом. Я заметил, что ведут они его на веревках. Это была нескладная лошадка масти недозрелого лимона, понурая, с римским носом.
— Вот он, — сказал Пири. — Попробуй его, и поговорим о деньгах.
Я бросил окурок и подошел к савраске. Он печально скосил на меня один глаз, повел ухом и продолжал грустно смотреть на землю. Данн и Смит сняли с него веревки, и я сел в седло.
Пока обе лошадки не отошли, Ролло стоял подо мной смирно.
А потом показал, на что он способен.
Он поднялся прямо в воздух и повисел в нем, чтобы успеть повернуться кругом до возвращения на землю. Он встал на передние ноги, потом встал на задние, потом со всех четырех снова поднялся в воздух.
Начало мне не понравилось, но оно меня не удивило. Я понимал, что я агнец, отданный на заклание. Нынешний случай был третьим в моей жизни, и такое я могу пережить. В краю скотоводов городской человек рано или поздно должен очутиться верхом на несговорчивом животном. Я городской человек, но могу даже ехать на лошади, если лошадь согласна сотрудничать. Но если она не согласна — тогда она выиграла.
Ролло намеревался выиграть. Я был не настолько глуп, чтобы тратить силы на борьбу с ним.
Поэтому, когда он еще раз поменял точки опоры, я упал с него, расслабясь, чтобы не разбиться о землю.
Смит поймал желтого конька и держал, его за повод, пока я отнимал колени от лба и поднимался на ноги.
Пири сидел на корточках и смотрел на меня нахмурясь. Милк-Ривер смотрел на Ролло с видом, который должен был означать крайнюю степень изумления.
— Слушай, что ты сделал коню, что он себя так ведет?
— Может, он просто шутит, — сказал я. — Попробую еще раз.
И снова Ролло стоял тихо и печально, пока я на нем не разместился. Затем возобновил конвульсии — и я приземлился в кустах на плечо и затылок.
Я встал, потирая левое плечо, ушибленное о камень. Смит держал саврасого. Лица у всех пятерых были серьезны и официальны — слишком серьезны и официальны.
— Может, ты ему не нравишься? — предположил Бак Смолл.
— Может быть, — согласился я, в третий раз забираясь на Ролло.
Лимонный дьявол вошел во вкус и прямо любовался своей работой. Он позволил мне пробыть на борту дольше, чем в прежние разы, — чтобы скинуть крепче.
Когда я грянулся оземь перед Пири и Милк-Ривером, мне стало нехорошо. Я не сразу смог подняться, а поднявшись, вынужден был постоять некоторое время, прежде чем почувствовал под собой землю.
— Подержите его минутку... — начал я. Передо мной возникла плечистая фигура Пири.
— Хватит, — сказал он. — Я не желаю тебе смерти.
— Уйди с дороги, — зарычал я. — Мне нравится. Еще хочу.
— На моего коня ты больше не сядешь, — зарычал он в ответ. — Он не привык к таким грубостям. Падаешь неаккуратно — повредишь мне коня.
Я попытался обойти его. Толстой рукой он преградил мне дорогу. Я заехал в темное лицо кулаком.
Он попятился, но на ногах устоял.
Я подошел к коню и сел в седло.
Ролло наконец поверил в меня. Мы были старые друзья. Он решил показать мне самое заветное. Он делал такие штуки, каких ни одна лошадь не смогла бы сделать.
Я приземлился в тех же кустах, что и прежде, и остался лежать.
Не знаю, сумел ли бы я встать, если бы захотел. Но я не хотел. Я закрыл глаза и успокоился. Если я не добился того, чего добивался, я готов признать поражение.
Смолл, Данн и Милк-Ривер внесли меня в дом и расправили на койке.
— Не думаю, что мне будет большая польза от этой лошади, — сказал я им. — Наверное, надо поискать другую.
— Не надо так отчаиваться, — посоветовал Смолл.
— Полежи-ка ты, отдохни, — сказал Милк-Ривер. — А будешь шевелиться — на части развалишься.
Я внял его совету.
* * *Когда я проснулся, было утро; меня расталкивал Милк-Ривер.
— Встанешь завтракать или думаешь, лучше тебе в постель принести?
Я осторожно пошевелился и определил, что руки и ноги пока на месте.
— Дотуда как-нибудь доползу.
Пока я надевал туфли — единственное, кроме шляпы, что было снято с меня перед сном, — он сел на койку напротив и свернул самокрутку. Потом сказал:
— Я всегда думал, что если человек не может сидеть на лошади, то он вообще мало чего стоит. Теперь не знаю. Ездить ты совсем не можешь и никогда не сможешь. Сел поперек животного, а что дальше делать, прямо и не знаешь! Но все-таки, если человек дал лошадке обвалять себя в пыли три раза кряду, а потом сцепляется с человеком, который хочет спасти его от такой плохой привычки, — все-таки он не совсем пропащий.
Он закурил и разломил пополам спичку.
— У меня есть гнедая лошадь — могу уступить за сто долларов. С коровами работать она скучает, а так — лошадь как лошадь, и без норова.
Я полез в пояс с деньгами и отсчитал ему на колени пять двадцаток.
— Ты посмотри ее сперва, — запротестовал он.
— Ты ее видел, — сказал я, зевнув, и встал — Где завтрак?
В хижине-столовой завтракали шесть человек. Троих я видел впервые. Ни Пири, ни Уилана, ни Вогеля не было. Милк-Ривер представил меня незнакомцам как ныряющего заместителя шерифа, и до конца трапезы еда, которую подавал на стол кривой повар-китаец, шла вперемежку с шутками о моих талантах по части верховой езды.
Меня это устраивало. У меня все болело и отнималось, но синяки я нажил не зря. Я завоевал кое-какое положение в этом пустынном коллективе и, может быть, нажил приятеля или двух.
Мы наблюдали за дымками наших сигарет на открытом воздухе, когда в лощине появился столб пыли и послышался стук копыт.
С лошади соскочил Ред Уилан и, вывалившись из песчаного облака, прохрипел:
— Шнура убили!
Из шести глоток посыпались вопросы. Ред стоял, качаясь, и пытался ответить. Он был пьян в стельку!
— Его Нисбет застрелил. Мне утром сказали, когда проснулся. Его застрелили рано утром — перед домом Барделла. Я бросил играть часов в двенадцать и пошел к Гее. А утром мне сказали. Я пошел было за Нисбетом, но... — он виновато поглядел на свой пустой пояс, — Барделл отобрал у меня револьвер.
Он опять пошатнулся. Я схватил его, поддержал.
— Коней! — гаркнул у меня за спиной Пири. — Едем в город!
Я отпустил Уилана и обернулся.
— Едем в город, — повторил я, — но никаких глупостей, когда приедем. Это моя работа.
Пири посмотрел мне в глаза.
— Шнур был наш, — сказал он.
— А кто убил Шнура, тот мой, — сказал я.
Спор на этом закончился, но я не был уверен, что последнее слово осталось за мной.
Часом позже мы спешились перед «Бордер-паласом».
На двух составленных столах под одеялом лежало длинное узкое тело. Тут же собралась половина городского населения. За стойкой маячило отбивное лицо Чика Орра, суровое и внимательное. В углу сидел Жук Рейни, свертывал дрожащими пальцами сигарету, сыпал табак на пол. Рядом с ним безучастно сидел Марк Нисбет.
Я отвернул край одеяла и посмотрел на покойника. Во лбу у него, над правым глазом, было отверстие.
— Врач его осмотрел? — спросил я.
— Да, — отозвался Барделл. — Док Хейли осмотрел его, но помочь ничем не мог Он, наверно, умер еще до того, как упал.
Можете вызвать Хейли?
— Почему же нет?
Барделл окликнул Жука Рейни:
— Сбегай через улицу и скажи доку Хейли, что с ним хочет говорить заместитель шерифа.
Рейни робко прошел между ковбоями, столпившимися в дверях, и скрылся. Я спросил:
— Барделл, что вы знаете об убийстве?
— Ничего, — решительно ответил он и стал рассказывать: — Мы с Нисбетом сидели в задней комнате, считали дневную выручку. Чик прибирался в баре. Все остальные уже ушли. Было около половины второго ночи.
Мы услышали выстрел — прямо перед домом; бросились туда, понятно. Чик был ближе всех, он и подбежал первым. Шнур лежал на улице, мертвый.
— Что было дальше?
— Ничего. Принесли его сюда. Аддерли, и док Хейли — он живет напротив, — и Вош, сосед мой, тоже услышали выстрел и вышли. Вот и все.
