Никита Воронов - Зона поражения
Продержаться бы ребятам минут десять!
Царапина у локтя не беспокоила, но на всякий случай следовало провести по ней смоченным слюной пальцем. Пора… По-змеиному обтекая канавы и нагромождения валунов, командир погибающего подразделения выбрался за пределы поста. Живых на пути не встретилось, только трупы: свои и чужие, солдатские, оставшиеся после ночной атаки.
Кончен бал, погасли свечи…
Сзади, впрочем, еще кто-то отстреливался, и пару раз даже с гулким, нестрашным хлопком разорвались ручные гранаты.
— Стоять!
Не раздумывая, он выпустил очередь — и возникшую на пути фигуру отшвырнуло на камни.
Прыжок… перекат… еще очередь!
Откуда-то ответили — над головой, почти в упор:
— Стой!
До следующего автоматчика оказалось не больше двух метров — прыжковая дистанция, можно рискнуть.
— Стоять, козел! — Слева, на камне, целился в голову беглецу еще один, под стать остальным: здоровый, в комбинезоне асфальтового цвета и высоких десантных ботинках. — Руки…
Погон или знаков различия ни на ком не наблюдалось, но морды были явно рязанские. — Вы чего, ребята…
— Падай, сука! Руки за голову.
За спиной — грамотно и без лишнего шума — кто-то спрыгнул вниз.
— Ох, ребята… Зря вы так.
— Ага! Зря.
— Сам ляжешь, иди помочь?
Стало слышно, как по горному склону с тихим шелестом осыпаются мелкие камушки.
Глава первая
РОССИЯ
Беспорядок — это не отсутствие порядка.
Это — специально организованный порядок.
И национальный характер тут совершенно
ни при чем… Взятка, обман, страх — сплетаются
и образуют систему. Систему кажущегося
бардака, а на самом деле — систему жесткого
порядка. Бандитски-бюрократического порядка.
Генерал Александр Лебедь-Помните? Раньше часто пели: «Утро кра-асит… каким-то там цве-етом… стены дре-евнего Кремля!»
— Да, действительно — чудесная панорама.
— Не то сло-ово! — Хозяин кабинета с некоторой грустью отодвинулся от окна и привычным движением прикрыл невесомые белые жалюзи. — Садитесь.
На вид ему было не больше сорока. Рыхловатый, безукоризненно выбрит…
— Кофе, чай? Может быть, минералки?
— Спасибо! Все равно. То же, что и вы, наверное.
Повинуясь нажатию одной из многочисленных кнопок, отозвался «интерком»:
— Слушаю, Иван Альбертович!
— Леночка, будьте любезны… Два кофе.
— Хорошо, Иван Альбертович.
— Вот так и живем… — неизвестно, по какому поводу произнес хозяин. Потом спохватился: — А представьте — когда Спасителя закончат? Уберут все эти заборы, краны… Приезжайте ко мне через годик, вместе полюбуемся.
— Вы москвич?
— Это уже интервью? — улыбнулся Иван Альбертович. Он сейчас удивительно гармонировал с обстановкой — серый костюм, белоснежная рубашка… Даже галстук в тон депутатскому значку. — Извините!
Мелодичная трель заставила хозяина поднять трубку одного из телефонов:
— Да!.. Конечно. Очень рад слышать…
Это была, очевидно, прямая линия — не «вертушка», но и не тот номер, который указывается в справочниках. При обычных звонках попадаешь сначала на секретаршу.
— Прошу прощения, — оторвался от разговора Иван Альбертович и виновато пожал плечами: — Очень важный звонок… Оттуда! — И розовый палец при этом взметнулся куда-то на уровень шкафа.
— Ничего-ничего, — понимающе закивал гость. — Мне надо выйти?
— Что вы! Сидите, сидите. — Хозяин возмущенно замахал перед носом ладонью, но чувствовалось, что ему приятно. Прокашлявшись, вернулся к невидимому собеседнику: — Тут у меня пресса, понимаешь… Нет, все в порядке. Значит, по поводу открытия консульства…
Гость в ожидании кофе осматривал обстановку.
Собственно, не покривив душой ее можно было назвать «убранством»: дубовые резные панели сочетались с какими-то светлыми и не менее дорогими породами дерева. Мебель под стать им, огромный ковер на полу… И привычные в тысячах офисов атрибуты, каким-то непостижимым образом не нарушающие стиль и гармонию кабинета: персональный компьютер, несколько телефонных аппаратов, селекторная связь. Итальянские жалюзи использовали редко — из окна открывается чудесный вид на распластанную под ногами Москву, характерный для большинства кабинетов Государственной думы.
Золоченые, пыльные корешки энциклопедии. Справочники, специальная литература… Кроме положенного по статусу государственного флага и портрета президента над головой, из украшений имелись: массивный глобус «под старину», семейное фото и картина Рустама Хамдамова в металлической раме.
— Все, договорились. Перезванивать нужно?.. Добро! Значит, встретимся. Привет своим… Пока, будь здоров.
Иван Альбертович был на редкость хорошо воспитан, поэтому, положив трубку, виновато вздохнул:
— Еще раз — простите! Я ведь дал указание — ни с кем не соединять во время нашей встречи, но…
— Да я понимаю, не беспокойтесь.
— Хорошо! Это очень хорошо, когда представители вашей профессии могут поставить себя на место собеседника. Ведь труд чиновника в нашем государстве, еще только формирующем свои демократические институты…
— Тем более — выборного чиновника! И такого уровня…
— Вот именно, — с достоинством и любовью к себе кивнул хозяин кабинета. — Помню, как в девяносто первом, на волне перемен…
— Это уже интервью? — улыбнулся корреспондент.
— Да… пожалуй! — рассмеялся хозяин. Собеседник ему положительно нравился: чуть помоложе самого Ивана Альбертовича, одет аккуратно, но без претензий. Не пытается, как большинство его собратьев по перу, корчить из себя «совесть нации», однако и в друзья не лезет. Словом, держит дистанцию.
— Разрешите?
— Да, Леночка, конечно!
Наблюдая, как симпатичная секретарша хороших кровей сервирует мужчинам кофейный столик, он все же решился:
— Коньячку? Чисто символически?
— Ну за компанию… с удовольствием!
— Леночка, оформи нам?
— Сейчас, Иван Альбертович. — Девушка с интересом посмотрела на гостя: с точки зрения ее шефа, совместная выпивка считалась чем-то вроде поощрения для особо отличившихся. В основном он пил в одиночестве или с ближайшими друзьями. Случалось, в компанию попадала и сама Леночка, но это уже было совсем другое дело — и заканчивались такие застолья вполне определенным образом…
— Итак? — поинтересовался хозяин, когда первые капли маслянистой, пахнущей дубом и солнечным светом жидкости перетекли из бокалов на языки.
— Изумительно. Армения? — Корреспондент даже прикрыл глаза от удовольствия.
— Точно угадали — «Наири», коллекционный! Из тех самых, еще времен Союзного МИДа, запасов… — Приятно все-таки пообщаться с ценителем. Но пора и честь знать: — Вы готовы?
— Разумеется! — заторопился молодой человек, опуская на блюдечко чашку с недопитым кофе.
— Да вы не нервничайте… Александр Александрович.
Визитная карточка с эмблемой самого тиражного еженедельника страны лежала на столе, прямо перед глазами, поэтому запоминать имя-отчество гостя не было никакой нужды.
— Лучше просто — Александр. Саша…
— Хорошо, — согласился хозяин.
Положение обязывало, но оно же давало
некоторые, вполне объяснимые, преимущества.
— Можно начинать?
— Да, пожалуйста. Спрашивайте. Постараюсь ответить вам и вашим читателям как можно подробнее… и честнее! — Последнее слово он выделил. Выделил отчетливой интонацией человека, которого и без того невозможно заподозрить даже в намеке на ложь.
— Расскажите немного о себе.
— С самого начала? — Хозяин с улыбкой следил за не очень уклюжими, торопливыми движениями корреспондента: на полированной поверхности стола появились допотопный магнитофон, блокнот, ручка.
— Да, конечно — о семье.
— Ну вообще-то сам момент рождения я помню не слишком отчетливо! — Уголками губ Иван Альбертович обозначил вполне допустимую самоиронию, и собеседник кивнул, показав, что шутка принимается. — А если серьезно… Биография самая обыкновенная. Родился я в Сибири, в семье военнослужащего. Жили небогато, поэтому доучиться в школе не пришлось — пошел в профтехучилище, получил рабочую специальность. Потом армия. Перебрался в Москву, поступил в институт…
Журналист Саша старательно делал пометки.
— Вы помните то время? Застой в экономике… Застой в умах, душах людей! Нас было несколько — просто парни и девчонки, которые искренне пытались разобраться в происходящем. Достаточно безобидно — песни Галича, «голоса» по ночам, самиздат… кто-то, естественно, сообщил куда следует. Словом, пришлось бросить учебу.
— Отчислили?
— Сам ушел! Взял вину на себя, чтобы другие не пострадали. — Чувствовалось, что собеседник до сих пор гордится тем своим давним поступком: — Видите ли, молодой человек… В судьбе каждого из нас обязательно наступает момент, когда приходится делать выбор. И жить с этим выбором до конца дней своих.
